— Если вам (триаде) кое-что известно обо мне (триаде), то вы должны понимать — я (личность) редко требую от пленников Достойного действа. Я (триада) — не обычный похититель. Как вы, быть может, слышали, я (личность) — Демон Тьмы!
Шесть детских глаз несколько долгих секунд безмолвно смотрели на него. Потом тишину неожиданно нарушил тоненький голосок самого маленького Брата:
— А где твоя третья черная рука?
Калли замер — вопрос застал его врасплох. Этого он не ожидал. Он вспомнил, что, согласно легенде, у Демона действительно была третья рука, которую он обычно прятал под складками одежды. О’Рурку пришлось сделать усилие, чтобы подавить улыбку. Никто из взрослых молдогов не требовал от него предъявления третьей руки. Очень интересная разница обнаруживалась между мышлением юных и взрослых инопланетян!
Тем временем три маленьких молдога смотрели на Каллихэна с выражением, которое можно видеть в глазах детей на Земле, когда взрослые употребляют в их присутствии какое-нибудь запретное слово или выражение. Потом старший Брат подобрался и сделал шажок вперед, к Калли. Остальные немедленно последовали за ним, заняв положенные им места слева и справа.
— Ты — не Демон Тьмы. Ты даже не достойный индивид, — обвиняющим тоном сказал старший Брат. — Ты всего лишь мягколицый!
— Это действительно так, — кивнул Калли. — Я (личность) — мягколицый. Во времена, когда Самые Достойные Отец и Дядья вас (триады) были в возрасте не старше вашего нынешнего, вы (все молдоги) не имели представления о мягколицых и как вести с ними дела. Но когда вы (триада) станете взрослыми Самыми Достойными, вам и вообще всем молдогам потребуется понимание мягколицых — таких, как я.
Костистые, обтянутые тонкой кожей личики смотрели на Каллихэна. Дети были озадачены.
— Я (личность) не могу тебя понять, — сказал, наконец, Хиркер.
— Правильно, ты (личность) не понимаешь меня (личность), — согласился Калли. — Но попытайся понять, что есть способ совершать поступки, равный Достойному, не лучший и не худший, чем он. И согласно этому способу я (личность) являюсь вполне достойным. И если я (личность) позволю тебе (личности) совершить Достойное действо, я свое Достоинство потеряю. В этом и заключена разница между молдогами и мягколицыми, и вы (триада) должны постараться ее понять, пусть сразу это и не получится.
Повисла долгая тишина.
— Я (личность) понимаю все, что необходимо понимать, — упрямо заявил самый высокий из молдогов. — Если во главе народа стоит сильный клан, на всех планетах царят мир и безопасность для всех людей. Так говорят все. В клане должен быть септ, который ведет остальных, в септе — одна главная семья, а в семье, которая ведет всех, — Самый Достойный из Всех, как Барти и его Братья, наши Отец и Дядья.
— И очень скоро вы (триада) вернетесь живыми к Самому Достойному Барти и его Братьям, — сказал Калли.
— Но даже короткое время — это уже Недостойно — возразил Хиркер. — Если не все члены семьи на месте — неважно, живые или мертвые — эта семья уже Недостойна, как и ее септ, и ее клан — и у народа, в таком случае, нет настоящего правителя. Уже сейчас наш Отец и его Братья больше не правят нашей семьей, семья — септом, а септ — кланом. И наш клан, быть может, уже утратил Достоинство — а все это потому, что ты не желаешь позволить нам совершить Достойное действо. Ты непочтенная личность!
С этими словами старший Брат, а с ним и остальные повернулись спиной к Калли. Это был драматический жест — учитывая столь юный возраст молдогов. Лишь самый младший брат несколько испортил торжественность момента, потому что не удержался и через плечо бросил взгляд на О’Рурка — что он там делает? Старший Брат быстро повернул голову малютки Отги в нужном направлении.
Калли повернулся и вышел, Вил — вслед за ним. Лишь когда за ними щелкнул замок двери, и они оказались в безопасном одиночестве, О’Рурк позволил себе улыбнуться. Но тут же посерьезнел. Он посмотрел на антрополога.
— В любом случае, — сказал он твердо, — нельзя допустить, чтобы они причинили себе вред. Если им удастся покончить жизни самоубийством, все наши усилия пойдут прахом.
— Об этом я позабочусь, — пообещал Вил. — Вообще-то… понимаешь, хотя они и разговаривают, как взрослые, на самом деле они еще дети. Дети очень гибки, легко применяются к ситуации, и теперь, когда ты решительно сказал им «нет», я думаю, они смирятся. Извини, что тебе пришлось бороться одному — я подумал, что так будет убедительнее. Извини.
— Не за что тебе извиняться, — сказал Калли. — Я так и понял. Очень хорошо, что ты пришел к такому выводу — надеюсь, ты не ошибся, и они смогут приспособиться к ситуации.
— Да, — медленно произнес Вил. — Они, конечно, не шутили, но… Поскольку они предприняли попытку, и она не удалась, они могут просто смириться с неудачей. Так поступают дети любой разумной расы.
— Очень хорошо. Если ты уверен, что идею самоубийства они отбросили, тогда можно выпустить их из-под замка, пусть бегают по кораблю… Только чтобы обошлось без травм.
— Я присмотрю за ними, — пообещал Вил.
Что и было сделано. В результате через день или два, троица Наследников уже вовсю носилась по коридорам корабля, рассматривая изменения, произведенные в оборудовании молдогского корабля, чтобы сделать его более удобным для людей. Юные принцы совали любопытные узкие носы в каждую щель, и вскоре их уже с радостью встречали в отсеке экипажа. Единственным местом, куда Вил не разрешал им заходить, была рубка управления. Наследники страдали, но не нарушали запрета, хотя любопытство было для молдогов не менее характерно, чем для людей, и наступил день, когда Калли, находившийся в рубке управления вместе с Питом и Доуком, услышал птичьи голоса принцев у самой двери в рубку.
О’Рурк распахнул дверь. На пороге, плечом к плечу, стояли Наследники Трона. Вила поблизости видно не было. Хиркер, самый высокий, как всегда стоял в центре триады. Секунду спустя из-за поворота торопливо вышел Вил.
— Извини, Калли, они от меня сбежали…
— Ничего страшного? — поинтересовался Калли по-английски, но ответил Хиркер — словно понял, о чем идет речь.
— Мы — Самые Наидостойные на борту этого корабля, — упрямо сказал он, — и потому можем ходить всюду, где хотим.
Отга уже вытянул шею, чтобы заглянуть в рубку, вход в которую загораживал Калли, стремясь увидеть, какие изменения произвели там люди. Протянув руку, Хиркер заставил порывистого младшего брата вести себя достойно положению.
— Я (личность) приношу извинения, — сказал Калли. — Я (личность) согласен: вы (триада) являетесь Самыми Наидостойными на борту. Но несмотря ни на что я по-прежнему не могу впустить вас (триаду) в рубку управления.
Принцы смотрели на него. Хиркер, если Калли правильно научился понимать выражение лиц молдогов, хмурился. Но тишину нарушил неукротимый Отга, пропищав:
— Для Самых Наидостойных нет запретов!
— Есть, — возразил Каллихэн.
— Ты Недостойный, ты не можешь так говорить нам (триаде)! — заявил Отга.
Принцы снова уставились на Калли.
— Возможно, — спокойно сказал О’Рурк, — но я прав.
— А при чем здесь это? Ты Недостойный. Какая разница, прав ты или нет? — буркнул Хиркер.
— Очень большая, — спокойно сказал Калли. — Вы (триада) больше не находитесь на борту молдогского корабля. Вы на корабле людей. И здесь все, что неправильно, делать нельзя, пусть даже действие это дважды Достойно или те, кто собирается его совершить, Самые Наидостойные. На борту корабля людей правильность важнее Достоинства.
Хиркер нахмурился. Он явно был озадачен и не знал, что сказать. Но Отгу не так-то легко было привести в смущение.
— Почему неправильно будет, если мы войдем в рубку? — поинтересовался он и заулыбался довольно, уверенный, что теперь-то поймал Калли.
— Потому что для людей главное — не Достоинство, а правильность. И у людей считается неправильным, если юные создания, пусть даже Очень Достойные, входят в помещения, где им может грозить опасность, без сопровождающего их компетентного взрослого. В рубке есть приборы, которые вы (триада) можете повредить, даже не подозревая об этом. Есть также приборы, которые могут причинить вред вам, поскольку вы их не знаете и не понимаете, как они действуют. Поэтому вы не правы, желая сюда войти, ибо с вами нет компетентного взрослого, который побеспокоился бы о вашей безопасности.
