— Спасибо, батюшка-воевода. Но почему и тебе не вернуться с воинами в Гезлёв? Сегодня вы тысячу ордынцев встретили, завтра на вашем пути встанут десятки тысяч.

   — Я не вернусь сейчас в Гезлёв, у меня другой путь. Я пойду на восток, вглубь ханства. Хочу, чтобы громы небесные возвестили крымчакам: русские могут покорить их ханство, как это сделали мы с Казанским царством.

   — Прости меня, воевода-батюшка, но я умоляю тебя: не делай невозвратного шага, не ходи на восток. От Качи до столицы Бахчисарая всего тридцать вёрст, полтора дня пути и — Бахчисарай. Там в десять раз больше войска, чем у тебя.

   — Антон, ты упорствуешь, ты умоляешь меня, но откуда тебе знать, какие силы встанут на моём пути? Говори правду, и только правду.

   — Ещё раз прости, батюшка-воевода, но я умоляю тебя потому, что, работая приказчиком у купца Хамзы, я объездил весь Крым. И в Бахчисарае бывал многажды. Даже если хан Девлет-Гирей ушёл с ордой за Перекоп, его вельможи соберут десять тысяч воинов за два дня. Вот и считай, можешь ли ты выстоять против них среди вражеской земли.

   — Хорошо, я внемлю твоему совету и на восток не пойду. Тогда подскажи, каким путём идти мне на север, но забудь про побережье.

Глаза Антона засверкали. Он понял, что воевода прислушивается к его советам, и горячо заговорил:

   — Иди вёрстах в четырёх от побережья. Там в улусах много русских рабов. Освободи их. Выйди на город Саки, и тебе удастся взять его. Обойди озеро Сосык с востока и за ним вернёшься в Гезлёв. От Гезлёва, если продлишь поход, иди по западному Крыму до Ярылгачской бухты. Это больше двухсот вёрст, и это те места степной части, где больше всего русских полонян. Освободи их, батюшка-воевода. Я знаю все места до бухты. Там на пути будет озеро Донузлав, но и через него мне ведом путь. После этого похода Крымская орда придёт в ужас. Такого здесь не знали вовеки.

   — Много ли татарских воинов я могу встретить на этом пути?

   — Не знаю, не буду молвить ложно. Вроде бы орда ушла в набеги, и потому воинов мало, вы с ними справитесь.

Даниил задумался. Он счёл, что Антон прав и ему можно верить, и если он примет совет Антона, то прежде всего выполнит волю государя. Он подвергнет набегу огромное пространство по западному побережью — более двухсот вёрст. Можно ли сделать большее всего с восемью тысячами ратников?! К тому же в Данииле таилось желание потерять как можно меньше ратников: нет нужды поливать чужую землю русской кровью. В минувшей скоротечной схватке он видел, как погибали его воины. Да, он потерял немного, чуть больше полусотни, больше было раненых, но ведь это тоже отцы, мужья, братья, сыновья. Кто-то ждёт их, надеется, что вернутся. Однако им уже не суждено увидеть родную землю. Так смеет ли он вести воинов туда, где их ожидает полная погибель? Нет, пусть судят его на Руси как угодно, но он принимает совет этого русича, потерявшего от ордынских зверей всю семью, всех близких. Взвесив всё ещё и ещё раз, Даниил позвал Захара и велел ему найти Пономаря и всех тысяцких. Он решил уходить от Бахчисарая немедленно, в ночь, помня, что не все татарские воины полегли в сече, что кто-то из них спасся и в этот час, может быть, скачет в столицу, дабы уведомить о появлении в ханстве русской рати.

Вскоре Иван Пономарь и четверо тысяцких стояли перед Даниилом. Он не стал вдаваться в подробности, по каким причинам меняет путь движения полка, сказал кратко, не давая повода обсуждать свои действия:

   — Вот что, воевода и тысяцкие. Нам не придётся нынче отдыхать в ночь. Поднимайте воинов, мы уходим. — Даниил посмотрел на небо, на закат солнца. — Мы идём строго на север и правее нашего пути сюда всего на две версты. Всё поняли?

   — Поняли, батюшка-воевода, — ответил за всех Пономарь.

   — Тогда в путь и не мешкая.

Даниил вывел свою сотню из Качи и пошёл впереди полка, выслав дозорных. Антон, переодетый в одежду русского ратника, ехал рядом. Он был при оружии, в кольчуге. Но воинского духа в нём не было. Десять лет неволи сделали своё дело: он был худосочен и слаб силёнкой. Лишь его ум и знание местности могли оказать Даниилу большую помощь. Антон помнил все селения на западном побережье Крыма, в каких побывал. Теперь Даниил вёл в ночной темноте полк от улуса к улусу, а они тут стояли близко друг от друга. В каждом улусе русские воины достигали одного: освобождали русичей из неволи. На рассвете полк перешёл мелководную речушку Булганак и остановился на её правом берегу на короткий отдых, потому как воины падали от усталости. Им удалось отдохнуть, и после полуденной трапезы полк двинулся дальше на север. И вновь движение полка продолжалось без особых помех. Впереди встречались лишь мелкие группы ордынских воинов, с которыми справлялись две-три сотни конных ратников. Большие силы ордынцев, как доносили дозорные, идущие позади полка, русских не преследовали.

Даниил чувствовал, что так долго продолжаться не может. Крымская орда придёт в себя от поразившего её страха, вызванного вторжением русской рати, и попытается прогнать врага со своей земли.

Так оно и было. Единственное, что сдерживало крымчаков от преследования русской рати, — никто в их стане не знал, с какими силами русичи вторглись на полуостров. По крымской земле ходили самые невероятные слухи. Освобождённые в селении Шушерма русские сказали, что будто бы на полуостров высадилось больше тридцати тысяч ратников, что они захватили Гезлёв и Качу, Саки и десятки других крупных селений и улусов. Да и как можно было завладеть побережьем более ста вёрст меньшими силами! К тому же, как стало известно от тех же освобождённых полонян, орда хана Девлет-Гирея перед появлением русских ушла в набеги и уже мчит где-то далеко за Перекопом, в сторону Астрахани, в надежде восстановить Астраханское ханство.

И всё-таки в Крыму ещё были силы, способные противостоять русским. На первых порах, когда русские взяли Качу, крымцы были обеспокоены судьбой Бахчисарая и собрали на его защиту более десяти тысяч воинов. Теперь же, когда до Бахчисарая дошли вести о том, что русские покинули Качу и ушли в сторону города Саки, крымские князья отважились преследовать их.

Удача, однако, была на стороне русских. Полк Пономаря обошёл озеро Сосык и вместе с двумя тысячами освобождённых из полона русичей — мужчин и женщин — благополучно вернулся в Гезлёв. Теперь Даниилу нужно было поторопиться с возвращением полка Степана Лыкова. Даниил позвал на помощь Антона. Даниил рассказал ему, какими путями движется полк и в какой местности примерно должен быть, и попросил найти его.

   — Я дам тебе полусотню отважных воинов, и ты поведёшь их так, чтобы не разминуться с полком Степана. Вы пойдёте конные, они идут пешие. Встретишься и скажешь ему, что я изменил решение идти навстречу друг другу и вернулся в Гезлёв. Пусть и он поспешит сюда. И вот ещё что, Антон, и это, пожалуй, самое главное. Подходите к Гезлёву очень осторожно и лучше всего ночью. Сам же говорил, что крымцы могут преследовать нас.

   — Да так, поди, и будет.

   — И тогда мы сможем ударить по ним с двух сторон. Выследи их, голубчик Антоша.

   — Я постараюсь, батюшка-воевода.

   — Вот и хорошо. А теперь идём к Пономарю, и я отправлю вас в путь.

Проводив Антона и Ипата, вставшего во главе полусотни конных воинов, Даниил с Иваном попытались укрепить оборону города.

   — Вот что, Ванюша. Бери воинов сколько нужно, струги, отправляйся на турецкие корабли и сними хотя бы половину пушек на защиту Гезлёва. Да прежде, пушкарь, проверь, есть ли припас к орудиям: ядра, порох, заряды, фитили.

   — Всё так и сделаю, Фёдорыч, — ответил Иван. — За ночь и обернёмся.

Уже на другой день с двух турецких кораблей были сняты тридцать две пушки и большой запас ядер и зарядов к ним. Их перевезли на стругах и поставили на крепостные стены. А чтобы пушки не стояли без «наряда», Даниил поручил тысяцким собрать всех пушкарей, какие были в полку Пономаря и в тысяче воинов Степана, державшей оборону. Гезлёв был готов к встрече противника.