Мальчик добрался до цели и с интересом крутил ручку одного из шкафчиков, открыв дверцу, малыш смело заполз внутрь. Лея, сидя на руках у матери, удивлённо посмотрела вниз, явно потеряв брата.

— Ну, куда у нас Люк делся? — спросила у дочери Падме, опуская её на пол, — иди, посмотри.

Девочка с насторожённостью посмотрела за шкафчик и, заинтересовавшись шумами внутри, заглянула туда. Неописуемая гамма эмоций на маленьком личике дочери заставила Падме наклониться и посмотреть, что же всё-таки там делает Люк. Малыш, сидя в большом шкафчике, с интересом вертел в руках игрушечного уркуса, который неуклюже двигал ногами. Заметив взгляд сестры, мальчик потянул ей игрушку, Лея осторожно взяла уркуса, не найдя в нём ничего интересного, обернулась и протянула маме. Через пару минут все спрятанные игрушки лежали на полу, опустошив шкафчик, Люк полез к другому.

Падме стояла рядом, продолжая слушать Трипио, иногда поглядывая в направлении спальни. Лея сделала пару попыток потянуть маму и брата в родительскую спальню, явно чувствуя отца, но Люк по какой-то своей причине не поддержал её желания и пополз прямо в противоположную сторону. Падме нравилось заниматься с детьми, абсолютно разные по темпераменту, малыши дополняли друг друга. Пассивность Леи к передвижению, хоть как-то тормозила чрезмерно активного Люка, а темпераментность дочери балансировал спокойный и тихий брат. Но самое главное, двойняшки держались вместе, что позволяло матери уделять внимание обоим детям сразу.

К счастью, на сегодня у неё не было запланировано важных встреч, поэтому после того как ей всё же удалось уложить детей спать, Падме заглянула в спальню и, не удержавшись от соблазна, сняв домашнее платье, залезла под бок спящему мужу. На рабочем столе её ещё ждали документы с неотложными делами, и, пообещав себе, что полежит не больше десяти минут, она устроилась, на плече мужа.

Из лёгкой дрёмы её вывели нежные касания, она проследовала руками путь горячих прикосновений и, перехватив чужие руки, перекатилась на супруга.

— С добрым утром, соня.

— С добрым, — улыбнулся Энакин в ответ, — но если верить моим внутренним часам, то с днём, — горячо целуя, он освободил руки и продолжил гладить её.

Падме нежно закусила его губу и отодвинулась.

— Ты хоть выспался? — она старалась не реагировать на его действия, поглаживая пальцами его лицо.

— Конечно, — с улыбкой довольного спукамаса, заверил он, — ещё как. А ещё я соскучился и проголодался, — крепко обняв, он перекатился, подминая её под себя.

— Давно дома не были, Милорд? — издевательским тоном, поинтересовалась Падме.

— Работа, Миледи, — в оправдание ответил он, понимая, что именно сейчас ему припомнят всю невнимательность к семье, — но я исправляюсь, — продолжая соблазнительно улыбаться, заверил Милорд.

Его руки настойчиво продолжали попытки стянуть с неё бельё. Падме схватила его за запястья и демонстративно сжала, не давая двигаться.

— А вы в курсе, милорд, что пока вы работали, — отодвигая его руки от себя, продолжила она, — у вас на корабле бунт!

— Это какой ещё бунт? — с насмешкой возмутился Энакин, немного отодвигаясь.

— Самый настоящий бунт с забастовками, — она приподнялась на подушке и сложила руки на груди, — люди недовольны правительством.

— И какие же их претензии? — поинтересовался Скайуокер с игривыми огоньками в глазах.

— Восемь суток отсутствия дома, почти вторую неделю не играл с детьми, — серьёзно начала Падме длинный список, — не уделяете внимание жене, Милорд, сам без еды и сна больше недели. Я, конечно, понимаю, что обладая невероятной выносливостью и силой, ты стремишься использовать свои ресурсы по максиму для дела, но вымотать себя до такого состояния – это перебор. Я вчера чуть с ума не сошла, думая, что тебя отравили! И к тому же, Энакин, ты очень тяжёлый! И, если ты повторишь такое возвращение в следующий раз, оставлю спать на коврике у двери!

— Извини, — он отвёл глаза, — этого больше не повторится, обещаю. Я отпустил нить Силы и не подумал, что усталость так сильно ударит.

— Энакин, что происходит? Что не так, любимый? — она посмотрела ему в глаза, — ты же знаешь, я многое могу понять, но не понимаю, почему ты не приходишь домой и так выжимаешь себя.

— Много работы, — ответил он, потянувшись к ней за поцелуем, — очень много работы, родная, скоро это закончится. И в этом нет твоей вины.

— Ну нельзя же так! Ты себя загубишь! — Падме обхватила его шею руками и, навалившись, перекатилась, оказавшись сверху. — И к тому же к чему такая спешка?

— В Галактике вспыхивают новые конфликты несогласных. Империи нужен флот, — холодно ответил Лорд.

— Но это же не означает, что ты должен выжимать себя до последней капли! — она взяла его лицо в ладони, — ситуация на верфях уже налаживается, и их стопроцентное функционирование только вопрос времени.

Он о чём-то молчал, Падме это чувствовала, что-то заставляло его так выкладываться, и это не долг или чувство ответственности. Что-то другое. В его глазах что-то изменилось, яркая синева потеплела, наполнилась доверием, и Падме показалось, что сейчас он ответит на её вопросы, но потом они потемнели, холодная расчётливая сталь растеклась по глазам Лорда Вейдера, ещё доля секунды – и игривые огоньки всё скрыли от неё. Энакин улыбнулся соблазнительной улыбкой и крепко поцеловал её, возвращая себе лидерские позиции.

— Так оставим его на потом, — он не дал ей ответить, закрывая рот очередным поцелуем.

Комлинк на прикроватной тумбочке проснулся, и из него донёсся странный звук. Молодые родители мгновенно замерли прислушиваясь. Звук повторился, но уже более оформленным хныком одного из детей.

Падме хитро улыбнулась.

— У нас бунт и забастовка, — она смерила мужа взглядом.

Энакин недовольно вздохнул, убирая руки, и отодвинулся, выпуская её из объятий.

Стоило матери взять на руки дочь, как та сразу успокоилась. Падме для гарантии ещё пару минут покачала её и вернула в кроватку. Пауза в разговоре была очень даже кстати.

— Правильно, солнышко моё, нам нужно узнать, что умалчивает от нас папа, — улыбнулась она спящей дочери.

Вернувшись в спальню, отсутствие мужа несколько удивило её, в душе тоже было тихо, она прошла в зал. Месторасположения пропажи выдал звук брякающий кастрюли. Скайуокер, не особо церемонясь, таскал куски мяса из кастрюли руками.

— Энакин! — возмутилась Падме, — давай хотя бы разогрею! И нормально в тарелку положу!

— А, так меня кормить всё же будут? — поинтересовался он, поднимая невинные глаза.

— Ну, я же не совсем садистка…

— Совсем, — с набитым ртом перебил Скайуокер, обнимая кастрюлю, которую попыталась забрать Падме.

— Дай сюда!

— Не дам!

Падме безрезультатно попыталась забрать посуду, из которой голодный супруг успевал вытаскивать еду. Набив полный рот мясом, нагло ухмыляясь, Энакин продолжал крепко держать кастрюлю. Его довольная физиономия заставила её рассмеяться и, смирившись с поражением, она крепко обняла его.

— Вкусно?

— Угу.

— Дай попробую, — попросила она, вылавливая руками мясо из подлива, — и вправду съедобно.

Уничтожив всё приготовленное и всё съедобное в холодильнике, Скайуокер довольно уселся на стул.

— Я так по тебе соскучилась, — Падме села ему на колени и крепко обняла.

— Восемь суток.

— Почти что вечность.

Для неё и правда прошла вечность, с той ночи, когда готовила завтрак, когда поцеловала в щёку перед уходом, когда легла спать, сжимая в руке потрёпанный кулон. А в следующую ночь уложила детей рядом и укрылась в старой мантией, ту самую, которую запретила носить, под предлогом, что выцвела и теперь не по статусу. Той самой, старой и затёртой, которую в Ордене он носил лет пять, в которой все круги ада прошёл, и в которой из них вышел. Она сохранила всю его старую одежду, что была у неё. Даже перед взрывом унесла её в кабинет в здании Сената, а потом забрала. Сверхпрочная грубая ткань хранившая тепло и запах родного человека, хранимая лишь для того, чтобы, когда проснулась от холода ночью, а его нет рядом, чтобы обнять и согреть, можно было укрыться огромной мантией и прикрыть два маленьких солнца, и укутаться в ощущение его присутствия. Но сейчас он рядом, и воспоминание об этом кажется сном, а вот тяжесть неподвижного тела и страх, раздирающий глотку и грудь, ещё ощущался глубоко внутри, там, у самого сердца.