— Ку-ка-ре-куууу! — проорал он во все горло.

Рыжий Оттар прищурился и поднялся на ноги.

— Ку-ка-ре-куууу!

— Спускайся вниз! — крикнул ему шкипер. — Немедля!

— Ку-ка-ре-куууу!

Но после третьего кукареканья отвага Барда стала постепенно испаряться. У него заурчало в животе, и его стало слабить. Влажная бурая масса потекла по мачте.

Когда мальчик все же соскользнул вниз, его накидка, руки и ноги были все замараны. Рыжий Оттар приказал ему согнуться, спустил порты и отхлестал. Шкипер поднял его легко, как пушинку.

— Помойся! — рявкнул он и швырнул Барда за борт. — Можете не сомневаться, — обратился он к Одиндисе и Слоти. — В последний раз я беру детей на корабль. — Шкипер злобно уставился на мачту: — А что касается вот этого…

— Дождь позже, — заверил его Михран. — Дождь смоет.

— Нет, — перебил его Оттар. — Я про знамя.

— Обойдемся, — успокоил шкипера Торстен. — Я привяжу полоску ткани к носу, и так доедем до Киева.

День ото дня река делалась все шире — от одного берега до другого в ней стало чуть не пятьдесят шагов. Она разлилась так, что никто, даже Бруни и Торстен, не могли добросить до берега камень. Но она продолжала расширяться и дальше, и вскоре люди на лодке уже не могли даже докричаться до тех, кто ловил рыбу с берега.

Мрачные ели и сосны отступили. Теперь корабль проплывал мимо прелестных зеленых ив, окаймлявших берега, одиноких хуторов и скоплений маленьких хижин. То там, то тут открывались луга алых маков и золотистых цветков горчицы.

Когда они вечерами бросали якорь, чтобы поесть и отдохнуть, свет еще озарял берега, а мягкий воздух был напоен сладким ароматом.

— Каштан, — поведал проводник стряпухе. — Цветы каштана. Знаешь?

Бергдис покачала головой.

— Орехи вкусно есть. В Киеве ты увидишь.

— Киев, — язвительно отозвалась та. — Этот город построен из твоих обещаний.

Она вытянула руки вперед, хлопнула в ладоши и сделала вид, будто сдувает город с лица земли.

Михран повернулся к Рыжему Оттару и задумчиво проговорил:

— Я сделаю тебе встречу с Ярославом, королем русов. Я попробую. — Он потер большой палец об указательный. — Купцы, которых ценит король, получают больше денег.

Бруни икнул.

— Это тот самый король, который выбрал христианство, чтобы все мы могли пить добрый эль, а не молоко и стоялую воду?

— Нет, нет, — поправил его проводник. — То был его отец, король Владимир.

Бруни снова икнул и поднял чашу за хороших королей.

— Полужив-полумертв, — сказала Одиндиса Рыжему Оттару.

Шкипер скрипнул зубами:

— И в мире живых, и в мире мертвых он все равно хуже всех. Что же мне делать?

Они немного помолчали, глядя на Вигота.

— Сомневаюсь, что он когда-нибудь поднимется на ноги без палок. Он не может двигать ногами.

Одиндиса взяла Оттара за руку и мягко сказала:

— Иногда лучше всего просто ничего не решать. Иногда мы узнаем завтра то, чего не знаем сегодня.

Рыжий Оттар шмыгнул носом.

— Надо молиться богам… Я не буду отрубать ему руку. Я знаю, что таков закон, но это было бы просто нечестно. Так что же мне выбрать? Оставить Вигота в Киеве… или отвезти его домой?

— Где бы ни был этот дом.

— В любом случае, — заметил шкипер, — нам придется найти ему замену.

Днепр нес их все ближе к Киеву, и путники увидели, как восточный берег раз за разом пересекают земляные насыпи.

— Змиевы валы, — объявил им Михран. — Король Владимир построил, чтоб унять набеги печенегов на низкорослых лошадках.

Река все ширилась и ширилась.

— Это заливные луга, — объяснял проводник. — Затопленные равнины. Сейчас река пять миль в ширину. Зимой — полторы мили.

С самого волока Сольвейг каждый день видела всего несколько кораблей, но сейчас реку наводняли ялики и рыбацкие лодки. Они покачивались у берегов, и с каждого суденышка удили один-два рыбака.

А потом… А потом они наконец прибыли!

На западе за рекой возвышался холм, похожий на спину кита, и у его подножия сгрудились причалы. Вдоль них были привязаны корабли с одной, двумя, тремя мачтами.

Бруни со Слоти быстро стянули парус и сели к веслам. Перед ними пристроились Бергдис и Рыжий Оттар. Сольвейг с нетерпением смотрела, как Торстен с Михраном пустили лодку вдоль пристани, а потом развернули ее, и гребцы повели судно вверх по течению.

Всюду пенилась и сверкала вода, вокруг весел закручивались маленькие водовороты.

«Отец, — подумала Сольвейг. — Видел ли ты это? Всех этих людей? Все лодки? И что ты подумал, что сказал тогда, когда увидел? Знал ли ты, какое тебе предстоит путешествие, когда отправлялся в дорогу?»

Сольвейг чувствовала, что по сторонам от нее стоят Эдит и Брита. Она видела, как толклись на пристани люди. Кто-то из них кричал, кто-то размахивал руками. Девушка задыхалась от волнения и была готова расплакаться.

Михран бросил линь одному из служителей на пристани, и тогда же Эдит изо всех сил сжала руку Сольвейг.

— Что? — спросила та.

— Погляди!

Сольвейг посмотрела туда, куда указывала ей подруга, и сразу же увидела.

— Эдвин! — закричала она. — Синеус!

Рыжий Оттар положил весло и выпрямился.

— Во имя всех богов, — прорычал шкипер. — Как они добрались сюда раньше нас?

Рыжий Оттар стоял одной ногою на сходнях и разговаривал с Эдвином, когда увидел, как Михран спешит — мчится вприпрыжку — им навстречу.

— Ярослав, король русов, примет тебя, — провозгласил он. — В полдень.

— Сегодня? — уточнил шкипер.

— Сегодня, — подтвердил проводник. — В полдень или никогда. Потом у него будет подгонка.

— Что-что?

— Ему куют новые доспехи. А ранним вечером он делит трапезу.

— Ах да, — отозвался Эдвин. — Со мной.

— С тобой? — воскликнул Оттар.

— Со мной. — Англичанин обнажил в улыбке неровные зубы. — Или с кем-нибудь еще, кто носит мое имя.

— Что ты задумал? — поинтересовался шкипер.

— Много караваев испортилось оттого, что их слишком рано вынули из печи, — отказался отвечать Эдвин.

— Да ты лукав, — не без уважения признал Рыжий Оттар.

— А завтра, — продолжил Михран, — король отплывает на юг.

Но Сольвейг, Бергдис и Слоти один за другим спустились с лодки, перетаскивая товары для продажи, и Оттар посторонился, чтобы дать им дорогу.

— Король Ярослав примет меня, — поведал он спутникам. — В полдень.

Бергдис уронила свою меховую поклажу и обняла шкипера.

— Хвали богов! — хрипло прокричала она.

— Хорошо, — сухо отозвался Рыжий Оттар. — Но сначала похвалю Михрана.

— А сам король собирается что-нибудь покупать у нас? — спросила Бергдис. — А его королева?

— Время покажет… — Затем Михран поднял правую руку: — Также король Ярослав требует, чтобы ты привел с собой Сольвейг, дочь Хальфдана.

— Сольвейг! — сердито воскликнула Бергдис. — Она-то ему на что?

Сольвейг не могла отвести взгляда от короля Ярослава. Он был не высок и не низок, не тучен и не худ; волос на его голове было не слишком много, но не был он и лыс. Зато его голубые глаза сверкали так ярко, что затмили бы даже очи Торстена.

Из левого уха его свисало огромное кольцо, украшенное камешком под цвет глаз.

Король сидел на очень высокой золоченой скамье, а рядом с ним примостилась его двенадцатилетняя дочь Эллисиф. На ней были золотые браслеты и ожерелья, а светлые волосы были зачесаны назад и заплетены в косы так, что казались клубком змей. Ее остроносые сапожки не касались пола.

Рыжий Оттар и Сольвейг, сопровождаемые Михраном, опустились перед королем на колени. Вокруг них в просторных палатах располагались группами советники, законники, прислужники…