Сольвейг прикусила нижнюю губу.

— Пошли! — растормошила ее Эдит. — Давай посмотрим на все! На все новое и старое! На все, что мы уже знаем и чего не знаем!

— Эди! — воскликнула Сольвейг. — Вот как я буду тебя называть. Эди-все-на-свете!

Уже перед самым закатом возвращались Сольвейг и Эдит на пристань с рынка в Земляном городе. Они не торопились; Эдит удалилась в отхожее место, а Сольвейг захромала к лодке. Рыжий Оттар, Бруни и Слоти стояли внизу у мостков.

— Помнишь меха, — спросил девушку Слоти, — которые булгары все ощупывали, обнюхивали и вытягивали?

— Помню.

— Так вот, они их купили.

— Ты так и говорил.

— Двадцать три шкуры.

— Двадцать три?! — удивилась Сольвейг. — Хорошие?

— Все наши меха хороши, — встрял Рыжий Оттар.

Слоти вскинул брови:

— Но некоторые лучше.

— И совсем немногие, — добавил Рыжий Оттар, — лучше всех остальных.

— По какой цене? — спросила Сольвейг.

— Сносной, — отозвался Оттар. — Они заставили нас подождать. А тебе ведь нравится покупать и продавать, так?

— И ты, — обратился Слоти к Бруни, — продал три изделия. Брошь из слоновой кости, иголку и… и прекрасный скрамасакс!

— Это был лучший день, — заявила Сольвейг.

— А так всегда бывает, — объяснил ей шкипер. — Перед самым отъездом дело идет куда быстрее. Михран пустил слух, что мы отплываем этим утром и распродаем мешки с солью и воск.

— Это правда?

Рыжий Оттар улыбнулся со знанием дела:

— Нет. Но это привлекает покупателей. Ну а теперь иди и помоги Бергдис.

Уже совсем стемнело, когда Бруни и Слоти приволокли товар обратно в трюм. Бруни распахнул сундук, в котором хранились его драгоценный меч и еще несколько металлических изделий попроще, и заметил, что один скрамасакс пропал.

— Когда я запирал утром крышку, — поделился он со Слоти, — их было три. А теперь осталось два.

— Один ты продал.

— Да, я вынул его, и внутри оставалось три.

— Ты уверен?

— Конечно уверен, — взревел Бруни. — И еще я точно знаю, кто его украл.

Бруни вылез из трюма, встал на палубе, уперев руки в бока, и завопил:

— Торстен! Ты где?

— Прямо за тобой, — невозмутимо ответствовал кормчий.

Бруни резко развернулся:

— Это ты! Ты украл.

— Украл что?

— Мой скрамасакс. — Бруни Черный Зуб злобно уставился на Торстена и нагнул голову, точно бык, готовый к бою.

Постепенно вся команда столпилась вокруг кузнеца с кормчим.

— Украл?! — резко переспросил Торстен. — Ты с ума сошел?

— Ты один оставался на палубе.

— Я не краду у спутников. Я вообще не краду.

— Вор!

— Зачем бы мне красть твои зазубренные ножи, ты… мерзкий исландец! И вообще, напоминаю: это ты привел на борт пятерых булгар.

Слоти встал между ними:

— Да, Бруни, это ведь правда. Пока Вигот присматривал за прилавком.

— Это был один из них, — сказал кормчий. — А ты следи за своим болтливым языком, Бруни. Я тебя предупредил.

— Довольно! — рявкнул Рыжий Оттар и свирепо уставился на команду. — Если это были булгары, то ничего уже не поделаешь. Но если оружие украл один из вас, я отрежу вору правую руку.

В зябких предрассветных сумерках, еще до первых петухов, двое мужчин стояли на пристани рядом с лодкой Рыжего Оттара. Время от времени они тихо переговаривались или прохаживались туда-сюда, разминая руки и громко топая.

Они смотрели, как судно мягко стучится об ограждения причала — мешки из тюленьей кожи, наполненные шерстью, привязанные к деревянным столбам. Двое потирали глаза и показывали пальцами на полузатопленный предмет, медленно плывущий по речным волнам. Что же это было? Раздувшийся серый труп? Или обломок древесного ствола? Им навстречу выбежала дворняга, потянула носом воздух и обернулась к ним мордой.

Наконец на борту началось движение. Одиндиса, выпрямившись, села — макушка ее коснулась парусного навеса — и забормотала свои утренние заклинания и заговоры. Затем Бергдис приподняла свой край паруса; поднявшись, она зашлась кашлем и все никак не могла остановиться. Ощутив рядом с собой пустоту вместо тепла соседок, Сольвейг свернулась клубочком, притворяясь, будто последняя ночная стража еще не подошла к концу.

Внизу на пристани кто-то затянул рассветную песню:

Сольвейг прислушалась. Пели о путешествии — не о том, в которое отправляются с определенной целью. А просто о том, как же хорошо странствовать. Затем ее мысли перенеслись к костяной свирели, которую она сделала для Турпина. Может, как раз сейчас в каком-нибудь уголке Мидгарда он играет на ней.

Вскоре все уже поднялись, и вот тогда один из стоявших на пристани сложил ладони у рта и громко прокричал что-то.

Сольвейг узнала его, и сердце ее слегка подпрыгнуло.

— Эдит! — позвала она.

Но Эдит уже стояла рядом с ней, глядя во все глаза и улыбаясь.

Спустили сходни, и Рыжий Оттар пригласил мужчин подняться.

— Мое имя Эдвин, — сообщил один из них на ломаном норвежском. — И я из Англии. — Рыжий Оттар скривился, будто испробовал что-то несвежее. — Моего приятеля зовут Синеус. Синеус из славян.

— И что? — спросил Оттар.

Но едва он успел раскрыть рот, в разговор вмешалась Одиндиса:

— Кто же из вас певчая птичка?

Эдвин указал на своего спутника, и Синеус улыбнулся ей, показав целое кладбище сломанных зубов. Его кудрявые волосы были в полном беспорядке.

— И что? — повторил Оттар.

Эдвин попросил прощения за то, что они побеспокоили шкипера в такую рань.

— Эти прекрасные молодые женщины, — сказал он, указывая на Эдит и Сольвейг, — рассказали нам, что вы направляетесь в Киев.

Эдит взяла Оттара за руку и пояснила:

— Мы встретили их на рынке.

— Прекрасные молодые женщины, — откликнулся Оттар. — Их при мне еще никто так не называл. Недозрелая девица, пустившаяся в необдуманный путь, и рабыня.

— Англичанка, — твердо возразил Эдвин.

— Давай поживее, — поторопил его шкипер.

— Вы можете подвезти нас?

— Подвезти вас… — медленно повторил тот.

— У вас найдется для нас местечко?

— Все здесь оказались не просто так, — откликнулся Оттар. — Кто-то гребет, кто-то направляет судно, кто-то стряпает…

— Мы не гребцы, не кормчие, не кузнецы и не кашевары. Мы с Синеусом знаем толк в словах.

— В словах, значит, — откликнулся Оттар без особого восторга.

— Мой спутник умеет петь хвалебные стихи.

— Прославляющие викингов?

Эдвин улыбнулся:

— За плату. А я… Я могу помочь в ваших планах.

— Слова, слова, слова, — проворчал Рыжий Оттар. — На одних словах далеко не уедешь.

— Но ведь это неправда, — любезно возразил Эдвин. — Слова — это мосты. Они помогают нам договариваться, спорить, молиться, размышлять. Мы понимаем друг друга, пишем завещания и письма. И товары продаются тоже при помощи слов.

— Так что же вы делаете?

— Я? Я продаю слова.

— Соглядатай? Вот ты кто таков?

Эдвин помедлил с ответом.

— Я посредник.

— Чем ты заплатишь мне?

— Я знаю людей в Киеве. Людей, которые будут тебе полезны.

Шкипер упер руки в бока:

— Слова, опять слова! За обещания у меня ничего не купишь.

Он повернулся и оглядел свою команду. Лица всех, за исключением двух прекрасных молодых женщин и Одиндисы, которая таращилась на Синеуса, были мрачны и подозрительны.

— Я выражаю волю своих спутников, — осторожно сказал Оттар Эдвину. — И если коротко, мой ответ — нет. Может, вы бы чем и пригодились, но рисковать я не стану. Чтобы команде сдружиться, должно пройти время. Если я возьму вас на борт, придется начинать все сначала.