Она еще раз взглянула на меня, насупив брови, а затем глаза ее расцвели улыбкой:

— Это же надо! Как я могу забыть вас! И даже очень хорошо помню. Вы мне тогда еще испортили шикарную драпировку, когда ввалились через окно! А здесь вы зачем? Снова какие–то неприятности?

— Вы не позволите нам войти? Так было бы удобнее разговаривать.

Блондинка смерила оценивающим взглядом Миру.

— И она тоже?

— Непременно! Мы ведь по делу.

Наверное, она вспомнила, как я щедро оплатил ее услуги тогда, и посторонилась:

— Проходите. Хотя здесь и не место устраивать приемы…

По всей видимости, эта колкость адресовалась Мире.

Комната, действительно, слишком мала, плохо проветриваемая и скудно меблированная. Кровать, комод, умывальник да потертый до основы ковер — это и все.

— Я не спросил тогда вашего имени, — начал я, облокачиваясь на стену.

— Лола, — коротко ответила блондинка, усаживаясь на кровати.

Сразу стало понятно, что присутствие здесь Миры ее сковывает.

Мира стояла, прислонясь к умывальнику. Она разглядывала каморку с нескрываемым интересом. Лола напряженно следила за ней, явно ожидая какого–то подвоха.

— Я ищу Бетилльо, — проинформировал я спокойным голосом. — Если вы помните, в тот раз я собирался угостить его дубинкой.

— Он опять что–то учудил? — заинтересовалась Лола. — Терпеть не могу этого пройдоху.

— Лично мне он ничего плохого не сделал, но он упек за решетку ее друга, — я показал на Миру. — Ника Перелли.

Глаза у Лолы стали абсолютно круглыми от изумления.

— Это тот парень, что похитил Дедрика? Вот это да! Я прочитала об этой истории в газетах. — Она смотрела на Миру уже с явной завистью. — Так это ваш дружок погорел на пятистах тысячах?!

Маленькое бледное лицо Миры сморщилось. Я поспешил вмешаться:

— Не торопитесь! Перелли тут ни при чем. Он — жертва кем–то придуманного трюка. Он играл в карты с Бетилльо как раз в то время, когда случилось похищение, но Бетилльо запродал его сыщикам. Вот мы его и ищем.

— Эта скотина готова продать родную мать, если ему положат за нес подходящую цену, — произнесла Лола с нескрываемым отвращением.

У меня появилась надежда:

— А вы случайно не заметили, когда Перелли в этот день уходил?

— Откуда уходил? Что вы хотите этим сказать?

— Он играл в карты с Бетилльо в пятнадцатом номере. Перелли утверждает, что оставил Бетилльо в половине одиннадцатого вечера. А тот, напротив, говорит, что была половина десятого. Похищение же произошло немного раньше десяти.

Лола прикрыла глаза, пытаясь что–нибудь вспомнить.

— Нет, наверное, я его не видела, — сказала она наконец. — Впрочем, это и не мудрено, у меня в тот день было самое настоящее шествие.

— На нем была белая полотняная куртка и белый же галстук, голубая сорочка.

Лола застыла на месте, разинув рот.

— Так это же он! Я его хорошо знаю! Он мне сказал, что его зовут…

Вдруг она замолчала и покраснела, быть может, впервые за последние двадцать лет.

Гнетущее молчание с пробегающими искорками электричества воцарилось в комнате. Атмосферу разрядила Мира:

— Продолжайте, можете не стесняться. Он приходил тем вечером к вам?

Лола взвилась со своего места, лицо ее по–прежнему багровое приобрело выражение враждебности и суровости:

— Убирайтесь отсюда оба! Что–то слишком я разговорчива стала. Катитесь! От меня вы больше не дождетесь ни слова!

— Не надо нервничать! — говорю я умиротворяюще. — Это очень важно. Перелли очень серьезно влип. А у вас могут оказаться сведения, способные ему помочь. В таких вещах нельзя колебаться! Если вы можете засвидетельствовать, что он ушел из “Дельмонико” в половине одиннадцатого, то тем самым сохраните ему жизнь. В тот вечер он находился с вами?

Лола испытующе смотрит на Миру.

— Потрепались — и достаточно, — выкрикнула она. — Топайте отсюда, ну, вы, оба!

Пересекаю комнату, отворяю двери и показываю пальцем на коридор.

— Вот такие дела, Мира, — говорю ей. — Обождите меня в машине. Мне надо уладить одно дельце личного характера с Лолой. Я скоро приду к вам.

— А Бетилльо? — встревожилась Мира. — Он здесь должен появиться с минуты на минуту!

— Насчет Бетилльо не беспокойтесь. Ожидайте меня в машине.

Необычайно бледная, она выходит, подчеркнуто расправив плечи. Запираю за ней двери и вздыхаю:

— Что за невезение!

Вытаскиваю сигареты, протягиваю пачку Лоле. Она смотрит на них с гримасой, но все же берет сигарету.

— В другой раз вы хорошенько подумайте, прежде чем повести женщину в подобный притон, — она явно раздражена. — Я оказалась в совершенно дурацком положении!

— Я принимаю ваши упреки и искренне сожалею о случившемся. Но кто же мог предвидеть такое? И все же, хоть как ни посмотреть, нам крупно повезло! Отбросьте ложную скромность, Лола! У вас были добрые отношения с Перелли?

— Да, конечно, и в тот день он был у меня. Он играл с Бетилльо, а потом пришел сюда. Это мой постоянный клиент, можно даже сказать, свой человек…

— Вы не помните, в котором часу он расстался с вами?

— Где–то в половине одиннадцатого, если я и ошибаюсь, то буквально на несколько минут.

— Превосходно, — говорю я и в голосе моем проскальзывают нотки сарказма. — Следовательно, Бетилльо не соврал. А сам же Перелли все и запутал.

Она промолчала.

— Он беспокоился, очевидно, что эти сведения не пройдут мимо Миры и, вероятно, рассчитывал, что Бетилльо подтвердит его показания. Возможно вас вызовут в качестве свидетеля, Лола. Надо обязательно подтвердить его алиби.

— Мне–то плевать на это, — она пожимает плечами, — но ей каково. Она же верит, что если такой мужик неровно дышит к ней, то так будет продолжаться до скончания века. Но жизнь не такая простая штука, здесь все сложнее.

Достаю стодолларовый банкнот.

— Компенсация за испорченную мной драпировку. И никому ни слова о Перелли! Я дам знак, когда потребуется ваше участие в судебном разбирательстве.

Она взяла бумажку, аккуратно сложила и сунула в чулок.

— Все мужчины — свиньи, — подытожила она, отшвырнув с презрением окурок.

III

Открываю дверцы “бьюика”, сажусь за руль, включаю зажигание.

Мира курит в задумчивости.

— Похоже, что мы не станем нарушать покой Бетилльо?! — вдруг спрашивает она как–то глухо, абсолютно бесцветным голосом.

— Нет причин сомневаться, — отвечаю, не поворачивая к ней головы, — что он дал правдивые показания. Ник в самом деле оставил его в половине десятого.

Поднимаемся неторопливо по авеню Монте—Верде.

— Если уж брать по большому счету, то ведь он рискует жизнью, не желая предавать огласке свои маленькие шалости. И это плюс ему.

— Какая самоотверженность, — голос Миры срывается. — Не надо его оправдывать. Я ведь готова для него на все, вы слышите меня, на все?! Все что угодно! Когда он сидел в тюрьме, я его ждала. Когда он выходил на свободу, я встречала его у ворот, чтобы приласкать. Когда он оставался без гроша, г. это случалось частенько, я его выручала. Всю прошлую ночь я металась по комнате, как львица в клетке. И вот выясняется, он мне изменяет да еще с какой–то потаскухой, в этой омерзительной грязной каморке. За деньги изменяет!

— Вы просто разрываете мое сердце на части, — восклицаю. — Ну хорошо! Он изменил. И что из этого? Позволите ему погибнуть? Конечно, вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Уверен, сыщется немало других мужчин, которые пожелают сделать вас счастливой.

Она резко поворачивается ко мне: дыхание забито, лицо пашит от гнева.

А я в ответ улыбаюсь:

— Итак, не следует пороть горячку, мой ангел. Это плохо сказывается на цвете лица.

Она выдерживает мой взгляд, закусывает губу, чуть заметно улыбаясь:

— Наверное, вы правы. Все они одинаковы. Лучше бы мне не любить этого негодяя. Но когда он выкарабкается из этой беды, я ему скажу пару слов. У него появится стойкий иммунитет к блондинкам до конца дней его!