Все же, направляясь к своей хижине, Дерри пожалел, что нет способа избавить Сондру от душевной боли.

Сондра подготовилась. На тумбочке Оуко лежали все необходимые инструменты: скальпель, зажимы и марля, металлическая эндотрахеальная трубочка и респираторные меха для искусственного наполнения легких воздухом.

Медсестра отказалась ей помогать: она слышала слова Дерри о том, что не нужно проводить над мальчиком героических экспериментов, и не доверяла здравому смыслу memsabu. И когда громкий храп на соседней койке вызвал у Оуко очередной спазм, на этот раз более неистовый и продолжительный, Сондра действовала одна.

Губы мальчика посинели, и кожа приобрела тревожный фиолетовый оттенок. Вот он, — подумала Сондра, — этот спазм убьет его.

Она мгновенно опустилась на колено и силой отогнула голову Оуко назад. Дрожащими руками она приблизила скальпель и сделала вертикальный разрез на уровне третьего хрящевого кольца трахеи, раскрыла его, просунула полую иглу в дыхательное горло и шприцем наполнила манжет воздухом. Убедившись, что иголка держится прочно и пропускает воздух. Сондра быстро подсоединила меха респиратора к концу иглы и сдавила их несколько раз. Каждый раз грудь Оуко то поднималась, то опускалась.

Руки Сондры все еще ужасно тряслись. У нее оставалось так мало времени. На шее мальчика выступила кровь и потекла на простыни, но теперь он дышал с помощью респираторных мехов.

— Сестра! — позвала она, рискуя вызвать новый спазм. — Помогите мне!

Сестра появилась тут же, и у Сондры закралось подозрение, что та стояла по другую сторону ширмы.

— Идите сюда, — сказала она. — Сжимайте меха, пока я не остановлю кровотечение.

Но женщина не шевельнулась.

— Пожалуйста! Я отвечаю за все. Вам ничего не будет.

Сестра отступила назад:

— Доктор Фаррар не велел делать этого.

У Оуко начался новый спазм, он чуть не столкнул Сондру с постели. Когда его грудь и бедра поднялись над матрацем и спина изогнулась дугой, она услышала хруст костей, которые не выдерживали напряжения.

— Боже милостивый, — пробормотала она, ресницами смахивая пот с глаз и стараясь удержать меха у трубки.

— Сестра! Насос! Быстро! У него кровотечение в трахее!

Сестра застыла в нерешительности с круглыми от страха глазами.

— Помогите мне!

Неожиданно появившийся Дерри оттолкнул сестру и вонзил иглу шприца в правое одеревеневшее бедро Оуко. Когда яд кураре начал парализовывать напряженные мускулы, Дерри схватил резиновую трубку с тумбочки и подсоединил к ее концу воздушного шприца, взглянул на Сондру и согласно кивнул. Она сняла меха с трахейного манжета, и он принялся шприцем отсасывать кровь из трахеи. Кровь заполнила цилиндр. Дерри вылил ее в таз, снова потянул за поршень и отсосал новую порцию яркой крови. К этому времени Оуко обмяк, и Сондра быстро остановила кровотечение из надреза. Четыре руки трудились вместе так, будто принадлежали одному человеку, причем Дерри отсасывал, делал паузу, чтобы дать Сондре несколько раз наполнить легкие Оуко воздухом, затем отсасывал, пока она не продезинфицировала рану.

Наконец спустя, как им показалось, целую вечность они подложили чистые простыни под потерявшего сознание мальчика и обмывали его, в то же время помогая ему дышать при помощи мехов. Когда они закончили эту работу и сестра унесла все ненужное, Дерри и Сондра уселись по разные стороны койки, напротив друг друга. Дерри сильной рукой продолжал ритмично сжимать меха, а Сондра слушала грудь Оуко через стетоскоп.

— Легкие чистые, — сказала она, откинулась на спинку стула и убрала стетоскоп.

— Как долго он находился без кислорода?

— Не знаю. Две минуты. Может, три.

— Тогда с ним все в порядке. — Дерри сменил руки, от постоянного сдавливания мехов сводило пальцы. — Что ж, доктор, похоже, мы полны решимости справиться с этим.

Сондра взглянула на него. На его лицо легла тень.

— Мы можем позвать семью на помощь, — спокойно сказал он. — Братьев, сестер, двоюродных, троюродных… Они будут по очереди работать мехами.

Взгляд темно-голубых глаз Дерри говорил о том, что он погрузился в раздумье.

— Я свяжусь с больницей Вои и узнаю, нет ли там лишнего респиратора. Если нет, свяжусь с Найроби. Прямо сейчас поставим капельницу, потом попробуем кормить его через желудок и через трубку в носу.

Сондра вглядывалась в усталое лицо Дерри, видела его широкие плечи, ритмичную игру мышц руки. Она улыбнулась ласково и виновато:

— Простите меня, я недавно наговорила вам всякого. Ну о том, что вы приговорили Оуко к смерти… Я просто сильно расстроилась.

— Знаю. Все в порядке. Мы справимся.

Оба долго смотрели в глаза друг другу. Их окутывала африканская ночь.

К восходу солнца Оуко все еще был без сознания. Раствор солей и сахара вводился в вену через капельницу. Одного из механиков миссии, сильного мужчину, посадили у кровати, и он усердно сжимал респираторные меха.

Дерри вошел в общую комнату и застал там Сондру, которая машинально размешивала чай в чашке. Положив руку ей на плечо, он сказал:

— Идите поспите немного.

Она очнулась будто ото сна и спросила, повезло ли ему с больницей в Вои.

— Боюсь, у них респиратора нет. Придется лететь в Найроби. Но я смогу полететь лишь вечером, после того как вернется Алек. Тем временем мы будем держать Оуко на кислороде и мехах. — Дерри сел рядом с ней и положил руки на стол. — Меня волнует его питание. Он прибыл сюда истощенным, и на капельнице долго не протянет.

Сондра безумно устала. Никогда раньше у нее так страшно не болело все тело, даже во время интернатуры такого не бывало. Она совершенно измоталась. Голова у нее устала не меньше тела. Она все время спрашивала себя: «Что я сделала? Нам никак не удастся поддержать жизнь Оуко в течение трех недель!»

Но Дерри она об этом не сказала. Пока не сказала. Не сейчас, когда они взяли на себя обязательства. Сондра произвела «героический эксперимент», который запретил Дерри, и теперь отступать было поздно.

— Я сначала покормлю его через трубку и затем немного посплю, — как можно более оптимистично сказала она.

Дерри внимательно взглянул на нее. На платке из ярких узоров, который Сондра повязала на голове, отслоилось несколько черных нитей; длинные рукава белого хлопкового пуловера были закатаны на запястьях и обнажили коричневую кожу. Дерри сообразил, что впервые кое-что заметил.

У Сондры был нежный профиль. Высокий лоб, большие миндалевидные глаза, высокие скулы, маленький аккуратный нос, полные губы, твердый, но не выступающий подбородок, скошенный к длинной шее. Она была красива — Дерри это знал. Но сейчас он увидел нечто другое. Он этого не замечал до сих пор, но, заметив, все понял. Все было так очевидно. Дерри наконец понял, почему она приехала в Африку.

— Я сам покормлю его через трубку, — тихо сказал он. — А вы идите спать.

Сондра едва заметно улыбнулась ему.

— Это приказ?

— Это приказ.

К общему удивлению, все шло хорошо. Вены Оуко адаптировались к капельнице, утреннее кормление через нос получилось, и к восходу солнца он продолжал мирно спать. Спазмы его не беспокоили. Но это был лишь первый день. Впереди еще много дней.

В миссии царило волнение. Казалось, половина племени Оуко поселилась у лечебницы — около двадцати масаев сидели на корточках и монотонно пели магические заклинания. В то же самое время преподобный Сандерс во главе христиан молился на ступеньках лечебницы. Все это нарушил приезд «роверов», вернувшихся из экспедиции и ввергших миссию в хаос. Дерри выбежал встретить приехавших, тут же рассказал Алеку о том, что здесь происходило, затем повел его в лечебницу, где Сондра объясняла одной из сестер, как следует ухаживать за Оуко. Сразу за обоими мужчинами вошла Ребекка, старшая сестра.

— Через каждые два часа его следует обязательно переворачивать, — говорила Сондра, показывая руками, как мальчика надо перевернуть с одного бока на другой. — Массаж спины. Очень важно. Ему следует орошать глаза. — Она подняла маленькую бутылочку глазного раствора. — Добавьте в него несколько капель растительного масла.