Она протянула ему руку.

— Большое спасибо, Алек, что помогли мне выдержать здесь первый день.

Он задержал руку Сондры в своих ладонях, затем, отпустив ее, сказал:

— Я здесь рядом. Буду рад помочь, если вам что понадобится.

При свете лампы «молния» Сондра приготовилась отойти ко сну. Она чувствовала такую усталость, что была не в силах думать о новом месте. Завтра и предстоящие 364 дня будет предостаточно времени, чтобы обо всем подумать. Сейчас ей хотелось лишь лечь и не видеть никаких снов.

Сондра вдыхала запах фитиля лампы и стала сдвигать одеяла, но вдруг ее голова коснулась чего-то. Узел противомоскитной сетки, подвешенной над кроватью. Алекс говорил ей, что этой сеткой надо обязательно пользоваться. После нескольких неудачных попыток распутать ее, Сондра стала рыться в чемодане, ища купальный халат.

На улице было темно. Прошло немного времени после ужина, но, похоже, миссия совсем затихла. Лишь в нескольких окнах горел свет. Ночь казалась непривычно тихой. Прижав купальный халат к груди, она на цыпочках быстро подошла к соседней хижине и тихо постучала. Слабый свет из-за занавесок говорил, что Алек Макдональд еще бодрствует.

Когда дверь открылась, она смущенно захлопала глазами, затем, поняв свою ошибку, окончательно растерялась. Перед ней стоял Дерри Фаррар без рубашки.

— Я… ой… — она чувствовала, как горит лицо, и пожалела, что не может провалиться сквозь землю. — Сетка от москитов… Я не знаю, как…

Дерри какое-то время смотрел на нее, потом сказал:

— Первый раз с ней не справишься. Требуется время, пока не привыкнешь.

Когда он вышел из хижины и проходил мимо нее, Сондра разглядела внутреннюю обстановку хижины: она оказалась столь же скромной, как в ее хижине, будто Дерри вселился совсем недавно.

Но там стояло мягкое кресло, на котором было наброшено одеяло, а на сиденье страницами вниз лежала раскрытая книга.

Сондра нерешительно стояла в дверях собственной хижины и смотрела, как Дерри развязывает сетку и опускает ее. Он показывал ей, как развязать узел, но Сондра смотрела лишь на его обнаженные мышцы, спину и натянутые жилы плеч и рук.

— Вот так, — сказал он, расправляя сетку после того, как та опустилась на кровать. — Сейчас будет самое трудное. Заправьте три угла, затем забирайтесь в постель, после чего заправьте четвертый. Вы должны тщательно проверить, что все сделали правильно и не оставили ни одной щели, куда могли бы пролезть москиты. На этот раз я сам все сделаю для вас.

Дерри выпрямился и выжидающе посмотрел на нее.

— Ну давайте же, — тихо сказал он. — Я не могу стоять здесь всю ночь.

Спотыкаясь, Сондра сбросила с себя купальный халат и аккуратно сложила его в чемодане. Дерри отступил, пропуская ее к постели, затем быстро заправил сетку вокруг нее. Сондра лежала на спине и смотрела на прозрачный, похожий на цирковой купол, поднявшийся над ее головой, и старалась, чтобы Дерри не попадал в поле ее зрения. Она чувствовала, как легко покачивается матрац, пока Дерри заправлял каждый угол. Закончив, он подошел к двери и взялся за ручку. В темноте она не могла разглядеть выражение лица Дерри, но по его голосу казалось, что он почти улыбался, когда сказал:

— Вам лучше потренироваться. Я не смогу заправлять вам сетку каждый вечер. Спокойной ночи, доктор.

Сондра устроилась меж жестких простыней, от которых сильно пахло больничным мылом, и надеялась, что ее быстро одолеет сон. Но этого не произошло. Она уже начинала сомневаться, удастся ли ей нормально выспаться. Все это следствие интернатуры, когда сон прерывался каждую ночь и ни разу не удалось поспать восемь благословенных часов подряд. Если не звонил телефон, не жужжал зуммер, то не давали покоя сны, заставляя вскакивать и открывать глаза. Интернатура закончилась два месяца назад, но, несмотря на то что перед поездкой в Кению Сондра отдыхала дома у родителей, она никак не могла вернуться к нормальному сну.

Интернатура. Колледж не готовил к ней. Кстати, Кастильо отставал от жизни, поскольку в больнице Св. Екатерины за работой студентов третьего и четвертого курсов всегда следили врачи. Решение всегда принимал тот, кто стоял выше; знания черпались из книг, и медицина казалась делом, почти не требующим труда. И тут как снег на голову свалилась интернатура, и наивный новоиспеченный врач испытал все невзгоды — разочарование, полный упадок сил, страх и бурную радость. Это была кузница Вулкана. Колледж получал сырой материал и безжалостно превращал его в эффективный механизм, принимающий квалифицированные медицинские решения. Первого июля прошлого года Сондра зашла в определенную ей палату, и усталого вида человек в потерявшем свежесть белом халате поинтересовался: «Вы новый интерн? Вот, возьмите. — И сгрузил ей на руки кучу медицинских карт. — Тридцать пять пациентов. Осмотрите их побыстрее, вас ждут еще семь пациентов, поступающих сюда». Затем он ушел, а испуганная Сондра, не верившая своим ушам, смотрела ему вслед. И точно через год — это случилось два месяца назад — радостный юноша пружинистой походкой вошел в палату Сондры. И она, в свою очередь, обратилась к нему: «Вы новый интерн? Вот, возьмите. — И передала ему медицинские карты, добавив: — Тридцать семь человек надо осмотреть, еще пятеро поступают сюда. Желаю удачи».

Сондра, закрыв глаза, прислушивалась к африканской тишине, опустившейся за стенами ее хижины.

Это был странный год, его трудно описать тому, кто подобного не испытал. Двенадцать месяцев без друзей — на дружбу не было времени, никакого чтения ради собственного удовольствия, ни кино, ни телевидения. Сондра не провела ни одного дня за пределами этих бетонных стен, не могла ни спокойно пообщаться с людьми, ни излить своих чувств, ни остановиться на минуту, ни передохнуть. Твой учитель — страх, твои инструменты — паника и пот, ибо ошибки в медицине не прощаются. Либо ты все делаешь правильно с первого раза, либо присутствуешь на вскрытии трупа. Руки Сондры научились столь многим вещам! Она с трудом верила, что руки на такое способны: всевозможные пункции, биопсия печени, хирургические разрезы. В считанные секунды приходилось принимать так много решений, а рядом не было никого, кто мог бы подсказать ей, что делать: «Везите ее наверх, в хирургическое отделение. Ребенком придется пожертвовать». Столько неудач, столько удач! Стоила ли игра свеч?

Сондра почувствовала, как постепенно расслабляются ее мышцы, а это означало, что спасительный сон уже близко. Ее мысли отчалили от пристани и поплыли в ночной тишине. Издалека донесся голос Макреди: «Мэллоун, слава Богу, вы обнаружили ошибку. Эта чертова медсестра чуть не подсунула нашему гипертонику средство, повышающее давление!» Сондра улыбнулась во сне. К этому голосу присоединился другой: «Спасибо, доктор, вы спасли мою маленькую девочку!»

Сондра уже не бодрствовала, но и не спала глубоко. Она все еще улыбалась. Да, игра стоила свеч. Все усилия стоили того. Потому что теперь она там, куда решила приехать много лет назад. Она должна находиться здесь и быть готовой оказать помощь. Дипломированному врачу, каковым она была, предстояло так много принести в жертву и так много сделать. Те двенадцать месяцев, полные страданий и жертв, предназначались для этого, для завтрашнего и 363 последующих дней.

Сондра погрузилась в сон, и ей приснилась больница в Финиксе, куда только что привели миссис Минелли с загадочной сыпью. Сондра распорядилась сделать анализы крови, и вдруг туда заявился Дерри Фаррар в рубашке и брюках цвета хаки, подбоченился и, взглянув на всех злыми глазами, спросил: «Как по-вашему где вы находитесь? В больнице Северного Лондона?»

Сондра тихо рассмеялась во сне.

— Кровь немного темновата. Как вам кажется, доктор?

Мейсон бросил зажим и вытянул руку. Операционная сестра вложила в нее ножницы.

Мики подняла глаза, чтобы посмотреть на него поверх операционного стола.

— Доктор Мейсон? — спросила она. — Вам не кажется, что с этим надо что-то делать?