Внимательно изучив документы, Васо пообещал Мир-Джаваду полную поддержку.

— Я думаю, ради друга могу один раз соврать отцу и сказать, что у меня был не приступ белой горячки, а просто Гурам меня отравил… Но услуга за услугу!

— Всеми силами готов тебе помочь, но в пределах моей власти Ои не существуем, я говорю!

— Знаю! Это — моя боль, и помочь мне может только Гимрия, а он, негодяй, меня ни в грош не ставит, сам хочет стать наследником престола. Слушай, у меня к тебе просьба!.. Да, пока не забыл: отец, узнав, что я собираюсь к тебе, велел передать, что доволен твоей работой, но он в затруднении: присваивать тебе государственную премию или нет…

— За что? — удивился Мир-Джавад. — Впрочем, Великий всегда прав: если он задумал наградить, перечить ему никто не будет, и я — первый.

— Он говорил мне, что ты изобрел какой-то способ распыления людей в воздухе, и ждет: когда же ты представишь ему открытие века. Вся наука будет тебе благодарна.

— Ничего не понял, клянусь отца!

— Это в том смысле, что в твоем кабинете люди стали исчезать: как заходят, — все видят, а как выходят — нет.

Мир-Джавад рассмеялся.

— Скажешь тоже! Научное открытие!.. Все очень просто: под дворцом протекает заключенная в трубу река, мой кабинет на первом этаже расположен, сделал колодец, ну, остальное ты и сам понимаешь.

— Нет, не понимаю! Последнее время я стал какой-то рассеянный, Ою не могу забыть.

— Найдем твою красавицу!.. Так вот, остальное все очень просто: вызываю недовольного мною в кабинет, демонстрирую ему потайной люк и прошу оказать услугу, спуститься к воде и достать воды из речки, мои цветы пьют исключительно свежую речную воду, затем проявляю отеческую заботу о подчиненном, чтобы он не испачкал костюм или не замочил его паче чаяния, предлагаю раздеться догола, все знают, что я не гомик, раздеваются охотно, даю ему в руки пустую бутылку, недовольный довольно быстро лезет за водой, а я, как только его голова оказывается на уровне пола, стреляю ему в затылок из «вальтера» с глушителем…

— Совсем беззвучно?

— Перед этим я включаю обычно радио… Труп падает в речку, река уносит тело в море, а море дня через два-три выбрасывает на берег.

Васо расхохотался, как ребенок, беззаботно и весело.

— Действительно, все просто!.. Слушай, а где ты берешь так много пустых бутылок? Или содержимое перед этим выливаешь, или выпиваешь?

— Зачем речку загрязнять? Я как-то подсмотрел, куда уборщица прячет собранные за день пустые бутылки из-под сидра, который в несметном количестве пьет внутренняя охрана, и потихоньку ворую по паре пустых бутылок в день. Больше не требуется.

— Тебе надо повысить зарплату уборщицам.

— Мы отвлеклись на пустяки, э! Какую услугу тебе оказать?

Васо долго молчал, а Мир-Джавад терпеливо ждал, когда его друг облечет мысли в слова, ни капли не сомневаясь, что это будет очередной план по нахождению Ои. Но то, что он услышал от Васо, Мир-Джавад никак не ожидал.

— Понимаешь! — начал нерешительно и хрипло от волнения Васо. — Совершенно случайно я увидел, как Гимрия тайком приехал в один дом. Ты бы только посмотрел: в простом автомобиле, всего с тремя охранниками, и пробыл в этом доме довольно долго.

Васо умолк, обдумывая то, что собирался рассказать.

— Красотка, наверное, какая-то! — сказал нетерпеливо Мир-Джавад, заинтригованный необычными сведениями.

Васо ухмыльнулся и покачал головой.

— Нет! Мой человек выяснил, все разузнал: в этом подъезде всего по одной огромной квартире для очень богатых людей, но из женщин только одна — жена директора гастронома на Елисейском лугу.

— Ну, вот, видишь? — удовлетворенно хмыкнул Мир-Джавад.

— Ты серьезно думаешь, что у Гимрии изменился вкус, и он перешел с нимфеток на пятидесятилетних?

— Исключено! — Мир-Джавад почувствовал легкое беспокойство. — Так к кому он приезжал, ты выяснил?

— Мой человек решил это выяснить, а на следующее утро его выловили из реки километров за двадцать от столицы вниз по течению, и я подозреваю, что эти километры он проплыл не свободным стилем и даже не кролем.

Мир-Джавад размышлял над услышанным. Васо тоже замолчал и уставился на него. Такая тишина воцарилась в комнате, что Васо не выдержал и рассмеялся:

— Полицейский родился!

— Ты напрасно смеешься, дело-то серьезней, чем я предполагал! — откликнулся Мир-Джавад, как будто только он и ждал этого смеха. — Либо там, у Гимрии, явочная квартира, где он принимает своих агентов, очень высоко стоящих, либо там живет человек, спокойствием которого и безопасностью Гимрия дорожит, как собственным.

— Ты мне поможешь?

— Обязательно! — озабоченный тон Мир-Джавада говорил о серьезности положения. — Ты, очевидно, не отдаешь себе отчета, что прежде чем отправиться в свое последнее плавание, твой агент, я уверен в этом, все рассказал…

— Он ничего не знал!

— Для Гимрии достаточно и того, что ты его послал. — Мир-Джавад достал из бара бутылку коньяка. — Выпей, успокойся!.. Сказал тебе: «помогу!» — значит, помогу. Мои мальчики все, что хочешь, узнают. Вот только что?..

Васо выпил коньяк.

— Что «что»?

— Узнать что хочешь?

— Понимаешь, не верю я Гимрии, что Атабек организовал покушение на отца. Если бы это было правдой, Гимрия хоть одного из покушавшихся оставил бы в живых, а он прикончил всех, даже своих агентов. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Мир-Джавад молчал. С одной стороны, его как никого другого устраивала версия о покушении на Вождя, где организатором выставили Атабека, но с другой… то, что Васо влез в святая святых Гимрии, сулит ему в ближайшем будущем внеочередной приступ белой горячки, который ему не пережить, а это, в свою очередь, лишает Мир-Джавада не только единственного друга.

— Слушай меня внимательно: ты больше ни во что не вмешиваешься! Я займусь этим делом. Помни, что твоя жизнь висит на волоске, и отец не поможет. Гимрия его боится, поэтому ты пока и живешь, но если прижмешь его своими расследованиями, то знай: загнанный в угол хищник свирепеет и становится бесстрашным… Хочешь совет?..

— Валяй! Засилие советов.

— Три дня не пей!

— Да ты что?.. Считаешь, так серьезно?

— А ты представь себе, что будет, если Солнце планеты узнает об участии Гимрии в этом фальшивом покушении?

— Так ты тоже считаешь, что оно было фальшивым?

— Э! Понять его можно, оправдать нельзя. Правда, опасности для Отца всех детей мира не было никакой, но действовать так нагло…

И в голосе Мир-Джавада зазвучали завистливые нотки…

Васо не выходил из дворца и велел убрать из его комнаты все запасы вина. Гаджу-сану сразу же доложили об этом. Он так этому удивился, что впервые в жизни сам пошел к сыну. Застав его читающим Монтеня, застыл, забыв зажечь погасшую трубку. Осмотрел всю комнату, не найдя даже пустой бутылки, обычно батареями стоявшими по углам, развел руками и сказал с особой нежностью в голосе:

— Ты поразил меня в самое сердце… Идем, я хочу с тобой посоветоваться…

В кабинете Гаджу-сан вспомнил наконец о трубке, зажег ее и с удовольствием закурил.

— Как ты думаешь: отдать Гурама или нет?

Васо не стал скрывать от отца, что он в курсе дела, и просто встал на защиту Мир-Джавада.

— А выбора нет: либо живет Гурам, тогда Мир-Джавад через месяц умрет от воспаления левого уха, или Мир-Джаваду отдай Гурама… Я мог бы тебе сказать, что Гурам хотел отравить меня по приказу Гимрии, но документального подтверждения пока нет, а ты ведь у нас «Отец справедливости»!

Гаджу-сан странно усмехнулся при этих словах, вспомнив библию: «и когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка, святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число»…