Я вышел и прислонился к стене. Стена была вполне прочная и не качнулась под тяжестью моего плеча. Я достал из кармана сигару и начал было ее разжигать, как вдруг уронил спичку. Похоже, я докопался! Теперь я знал, что не дает мне покоя.

Сэм Хейдеман.

— Ма, а разве Сэм Хейдеман не умер? — спросил я жену.

И тотчас же стена исчезла. Я потерял равновесие и упал на спину. Падая, я услышал крики Ма и Элен.

Я поднялся, отряхнул с одежды зеленоватую глину. Ма и Элен тоже вставали. Поребрик, на котором они сидели, перестал существовать. У Джонни дорога буквально исчезла из-под ног. Он спотыкался и изо всех сил пытался устоять.

Вокруг больше не было ни ресторана, ни дороги. Только вереница холмов. И еще тараканы. Эти никуда не исчезли.

Я больно ударился. Меня буквально разрывала ярость, и я не знал, куда бы ее выплеснуть. Но вокруг были только тараканы. Они все так же таращились на нас и шевелили усами. Я попытался раздавить ближайшего и… в который раз промахнулся. Я уже не сомневался, что он каким-то образом почуял мое намерение и сбежал.

Элен глядела туда, где пару минут назад стоял фасад ресторана и тянулась чистенькая дорога. Потом она обернулась назад, как будто хотела отсюда увидеть, остался ли шатер Сэма Хейдемана.

— Нет, — коротко сказал я дочке.

— Чего нет? — не поняла Ма.

— Его там нет.

— Ты можешь толком объяснить? — рассердилась Ма.

— Шатра нет, — ответил я, удивляясь, какой бестолковой иногда бывает Ма. — И киноконцерна со всеми их штучками-дрючками тоже нет. И главное, — нет Сэма Хейдемана. Мы еще пять лет назад, когда были в Луна-Сити, узнали, что он умер. Я просто об этом забыл, а когда вспомнил… в ту самую секунду, когда я об этом вспомнил, они сразу же прекратили дурачить нам головы.

— Они? Как прикажешь понимать твои слова, папаша Уэрри? — бушевала Ма. — Кто такой «они»?

— Ты хотела сказать: кто такие «они»?

Ма свирепо сверкнула на меня глазами. Я невольно вздрогнул.

— Давай не будем говорить об этом здесь, — предложил я. — Нам нужно как можно быстрее вернуться на корабль. Джонни, вы сможете вывести нас к кораблю?

Он рассеянно кивнул, забыл отсалютовать и произнести «сэр». Но я не беспокоился, пока мы не попали в этот чертов шатер, с Джонни было все в порядке. Едва ли он перезабыл показания компаса.

Когда мы добрались до места, откуда начиналась бывшая улица, идти стало легче. Мы увидели свои следы и без всякого компаса пошли прямо по ним. Постепенно мы добрались до холмика, где нам тогда встретился багровый куст с пропеллерными птицами. Разумеется, и куст, и птицы исчезли.

Но, хвала небесам, наш «Читтерлинг» стоял на месте. Мы увидели корабль еще издали; в его очертаниях ничего не изменилось. Для нас он был родным домом, и мы зашагали быстрее.

Вскоре мы подошли к кораблю. Я открыл люк и пропустил вперед Ма с Элен. И только Ма вошла в проем, как мы услышали голос:

— Мы желаем вам всего наилучшего.

— Мы вам тоже этого желаем, — ответил я. — И катитесь ко всем чертям.

Я махнул Ма, чтобы она не задерживалась. Чем раньше мы уберемся отсюда, тем лучше.

— Подождите, — произнес невидимый голос, и произнес так, что мы невольно остановились. — Мы хотим кое-что объяснить вам, чтобы вы больше сюда не возвращались.

Только в кошмарном сне у меня могло появиться желание вернуться сюда. Но мне стало интересно: что они решили нам объяснить?

— Валяйте, мы вас слушаем, — сказал я.

— Ваша цивилизация несовместима с нашей. Мы провели анализ разума каждого из вас и убедились в этом. Мы спроецировали вовне образы, найденные в ваших мозгах, а затем стали проверять, как вы на них отреагируете. Наши первые образы, первые мыслительные проекции привели вас в замешательство. Но к тому моменту, когда вы достигли самой дальней точки вашей прогулки, мы уже хорошо понимали особенности вашего разума. Мы смогли спроецировать образы существ, похожих на вас.

— Вы про Сэма Хейдемана? Не скрою, очень похоже вышло, — признался я. — Но как насчет той ведьм… той женщины? Вы вряд ли могли выудить ее из наших мозгов, поскольку никто из нас не был с нею знаком и ее образ не хранился ни в чьей памяти.

— Она была собирательным образом. Вы бы назвали это идеализацией. Но сейчас речь не об этом. Изучая вас, мы узнали, что основу вашей цивилизации составляют материальные предметы. Основа нашей цивилизации — мысли. Ни вам, ни нам нечего предложить друг другу. Взаимообмен не принес бы обеим нашим цивилизациям никакой пользы, зато мог бы причинить немало вреда. Наша планета лишена интересующих вас материальных ресурсов.

Здесь мне было нечего возразить. Унылые холмы, зеленоватая глинистая почва, на которой не растет ничего, кроме жалких кустиков. Едва ли здесь могли бы появиться деревья. Что же касается полезных ископаемых, то за все это время я не увидел ни единого камешка.

— Вы правы, — ответил я. — Любая планета, где есть лишь перекати-поле да тараканы, может не опасаться нашего появления. Так что…

И вдруг до меня дошло.

— Эй, подождите. Должна же здесь быть еще какая-то жизнь. Иначе с кем, черт побери, я разговариваю?

— Вы разговариваете, — ответил голос, — с теми, кого вы изволили назвать тараканами, что еще раз доказывает несовместимость наших цивилизаций. Точнее, вы разговариваете с мысленной проекцией голоса, которую мы вам посылаем. И позвольте вас уверить: ваш телесный облик является для нас еще более отталкивающим, чем наш — для вас.

Я взглянул вниз и увидел троицу тараканов, готовых скрыться в свои норки, едва я только подумаю наступить на них.

Я плотно задраил люк.

— Джонни, стартуем немедленно, — приказал я пилоту. — Курс — Земля.

— Да, сэр, — ответил он и отдал честь.

Он направился в рулевой отсек и закрыл дверь. Он не выходил оттуда до тех пор, пока мы не легли на автоматический курс, оставив Сириус болтаться позади.

Элен ушла в свою каюту, а мы с Ма играли в криббидж.[15]

— Я могу быть свободен от вахты, сэр? — спросил Джонни.

— Конечно, — ответил я, и он на негнущихся ногах проследовал к себе в каюту.

Вскоре мы с Ма легли спать. Не успели мы толком уснуть, как услышали шум. Я встал, чтобы узнать причину. И узнал.

Я вернулся в нашу каюту с довольной ухмылкой на лице.

— Ничего особенного, Ма, — сказал я. — Просто Джонни Лэйн назюзюкался до чертиков!

И я игриво шлепнул Ма по ягодице.

— Больно, дурень, — фыркнула она. — Я весь зад себе отбила, когда поребрик провалился в тартарары. А чего ты так обрадовался тому, что Джонни напился? Можно подумать, ты сам трезв как стеклышко.

— Увы, это так, — с некоторым сожалением ответил я. — Но представляешь, Ма, он велел мне убираться к дьяволу. И не подумал отсалютовать. Понимаешь? Он сказал это мне, владельцу корабля.

Ма непонимающе глядела на меня. Иногда женщины бывают такими сообразительными, а иногда — просто жуткими тупицами.

— Ты не бойся, он не сопьется, — успокоил я Ма. — Он ведь не просто так приложился к бутылке. Разве ты не видела, что стало с его гордостью и чувством собственного достоинства?

— Погоди, и все из-за того, что он…

— Да, из-за того, что он влюбился в «прелестную тараканиху». Вернее, в мысленную проекцию, — объяснил я. — Во всяком случае, он подумал, что влюбился. И теперь, чтобы ее забыть, ему понадобилось хорошенько надраться. Когда он протрезвеет, он потихоньку начнет превращаться из образцового пилота в человека. Через некоторое время Джонни увидит Элен совсем другими глазами и сообразит, какая она милашка. Держу пари: не успеем мы долететь до Земли, как Джонни втюрится в нашу девчонку. Схожу-ка я за бутылочкой, и давай выпьем за Сириус-понарошку!

Я оказался прав. Помолвку Джонни и Элен мы отпраздновали, едва успев войти в пределы Солнечной системы.

Огромное темно-красное солнце пылало на фиолетовом небе. На горизонте за бурой равниной, усеянной бурыми кустами, виднелись красные джунгли.