Засунув пистолет в кобуру, Макгэрри двинулся в путь — к красному пятну зарослей там, на горизонте.

Он дотронулся рукой до плеча: на нем снова сидела Дороти, как и все те четыре или пять лет, что он провел на Крюгере-3.

Он опять почувствовал, будто у него на плече лежит мягкая женская рука.

— Не печалься, Дороти, — произнес он. — Мы наверняка ее найдем. Может быть, она упала вон в тех зарослях. А когда мы ее найдем…

Перед ним уже стеной стояли джунгли, красные джунгли. Оттуда выскочил тигр, кинулся на него. Розовато-лиловый, шестилапый, с огромной, как бочка, головой. Макгэрри прицелился, нажал на спуск. Увидел ослепительно зеленую вспышку. Один только миг, но какой прекрасный миг!.. Тигр исчез бесследно.

Макгэрри удовлетворенно хмыкнул:

— Ты видела, Дороти? Она была зеленая, а этого цвета нет ни на одной планете, кроме той, на которую мы полетим. Зеленый цвет — самый чудесный цвет во всей Вселенной! Я знаю зеленую планету, она прекраснее всего на свете. Это моя родина, Дороти. Она тебе наверняка понравится.

— Конечно, Мак, — ответила Дороти.

Низкий, гортанный голос маленького создания был ему очень знаком. Он не удивился, когда она ответила: она всегда ему отвечала. Он знал голос Дороти не хуже своего собственного. Макгэрри дотронулся рукой до маленького существа, сидевшего на голом плече. Словно его касалась мягкая женская рука.

Он оглянулся, окинул взглядом бурую равнину, усеянную бурыми кустами, фиолетовое небо, на котором пылало темно-красное солнце. И засмеялся. Это был не смех сумасшедшего, а мягкий, снисходительный смешок. Так ли уж важно все это? Ведь скоро он найдет корабль, снимет с него приборы, необходимые ему для ремонта, и тогда вернется на Землю.

К зеленым холмам, зеленым полям, зеленым долинам…

Он снова погладил руку, лежавшую у него на плече, и огляделся. С пистолетом в руке он вошел в красные джунгли.

Далеко-далеко, на крошечной планетке, что вертится вокруг тусклой звездочки на самом краю Галактики — люди еще не скоро туда доберутся, — воздвигнут памятник Землянину. Огромный, высотой почти в десять дюймов, он отлит из драгоценного металла. Скульпторы искусно воспроизвели черты человека.

По памятнику ползают букашки…

Они патрулировали сектор 1534; это за много парсеков от Солнца, в зоне Сириуса. Такие кораблики — двухместные разведчики — издавна использовались для патрулирования вне Системы. Когда прозвучал сигнал тревоги, капитан Мэй и лейтенант Росс играли в шахматы.

— Выключи его, Дон, а я тем временем помозгую, — сказал капитан Мэй.

Он даже не повернулся, совершенно уверенный, что радар всполошился из-за шального метеора. Кораблей в этом секторе не было и быть не могло: люди проникли в космос уже на тысячу парсеков, но пока не встретили разумных соседей. Откуда же здесь взяться кораблю?

Росс лениво крутнул свое кресло и оказался лицом к пульту. Он глянул на экран и даже рот открыл от изумления — перед ним был корабль!

— Кэп! — позвал он, и в тот же миг шахматная доска полетела на пол, а Мэй оказался у него за спиной, дыша в затылок.

— Огонь! — скомандовал капитан.

— Но это же наш! Лайнер класса «рочестер». Не знаю, какого черта его сюда занесло, но нельзя же…

— Посмотри получше, Дон.

Лейтенант Росс и так не отрывал глаз от экрана. Он быстро понял, что имел в виду капитан: корабль только походил на «рочестер». В его обводах ощущалось что-то чужое. Да, именно — чужак, закамуфлированный под «рочестер». Еще не успев толком осознать это, Росс бросил руку на гашетку.

Держа палец на спуске, он взглянул на дальномер Пикара и детектор Монолда. Оба показывали ноль.

Росс ругнулся.

— Кэп, он сбивает показания приборов! Мы не можем определить ни размеры, ни массу, ни дистанцию!

Капитан Мэй кивнул. Лицо его было бледно.

«Успокойтесь, люди, — отдалось в мозгу Росса. — Мы вам не враги».

Росс в недоумении уставился на капитана.

— Да, я тоже слышал, — ответил тот на немой вопрос. — Телепатия.

— Дьявол! Если они телепаты…

— Огонь, Дон! Наводи по визиру.

Росс нажал гашетку, и на экране полыхнула ослепительная вспышка. А потом — ничего. Не было даже обломков.

Адмирал Сазэрленд отвернулся от звездной карты, что занимала всю стену, и угрюмо глянул на Мэя с Россом.

— Нечего пересказывать мне ваш рапорт, Мэй, — сказал он. — Вас обоих подвергли психосканированию, так что мы представляем бой в мельчайших подробностях. Наши аналитики проработали всю информацию и сделали соответствующие выводы. Я вызвал вас, чтобы объявить приговор. Вам известно, чем карается неподчинение приказу?

— Да, сэр, — выдавил Мэй.

— Чем же?

— Смертной казнью, сэр.

— И какой же приказ вы нарушили?

— Основной приказ номер тринадцать-девяносто, параграф двенадцатый, пункт четыре-А. «Земной корабль, военный или любой другой, встретив корабль неземного происхождения, должен уничтожить его немедленно и без предупреждения. В случае неудачи капитану предписывается направить свой корабль в открытый космос курсом от Земли и лететь так, пока не кончится топливо».

— А зачем, по-вашему, это придумано? Я хочу знать, понимаете ли вы смысл приказа, хотя, строго говоря, приказы надо не толковать, а исполнять.

— Да, сэр. Это предусмотрено для того, чтобы чужой корабль не мог последовать за земным и таким образом обнаружить Солнечную систему.

— Понимаете, значит… И все же нарушили. Вы ведь не были уверены, что уничтожили чужой корабль. Что можете сказать в свое оправдание?

— Я подумал, что в этом нет необходимости. Чужак не проявлял агрессивности, сэр. И еще: обращаясь к нам, они применили слово «люди», а значит, знали откуда мы, сэр.

— Ничего подобного! Телепатема передавалась нелюдским мозгом, но принята была людскими. Ваш мозг и мозг лейтенанта автоматически интерпретировали ее. Нет никаких оснований полагать, будто они знали, кто вы и откуда.

Лейтенант не имел права вступать в разговор, но все же спросил:

— А вы, сэр, сомневаетесь в их дружелюбии?

— Чему вас учили, лейтенант? — фыркнул адмирал. — Вы, похоже, не поняли сущность нашей оборонительной доктрины. Почему мы вот уже четыреста лет патрулируем космос в поисках чужаков? Потому, что каждый чужак — враг. Пусть сегодня он настроен дружелюбно, но кто поручится за его настроения через год или через сотню лет? Потенциальный противник — он противник и есть, и чем быстрее его уничтожишь, тем лучше для Земли. Вспомните мировую историю. Она доказывает это наилучшим образом. Возьмите Древний Рим! Он не терпел сильных соседей именно из соображений безопасности. И Александр Македонский! И Наполеон!

— Сэр, — спросил капитан Мэй, — меня расстреляют?

— Да.

— Тогда позвольте спросить и мне. Где сейчас Древний Рим? Где империи Александра Македонского и Наполеона? Где Третий рейх Гитлера? Где тираннозавр?

— А это кто еще такой?

— Самый сильный из ящеров. Он тоже всех держал за врагов. Где все они теперь?

— Вы все сказали, капитан?

— Да, сэр.

— Тогда будем считать, что я ничего не слышал. Вы апеллируете не к логике, а к чувствам. Вас не расстреляют, капитан. Я сказал это потому… Словом, мне было интересно, как далеко вы зайдете. Но вас помиловали не из каких-то там гуманных соображений. Обнаружилось серьезное смягчающее обстоятельство.

— Можно узнать, какое, сэр?

— Вы все-таки уничтожили чужака, специалисты выяснили это однозначно. Дальномер Пикара и детектор Монолда были у вас совершенно исправны. А чужака они не засекли потому, что он был слишком мал для них. Они реагируют на объекты массой в пять и более фунтов, а чужак был меньше.

— Меньше пяти?..

— Вот именно. Вы полагали, что чужаки сомасштабны нам, а это вовсе не обязательно. Чужая жизнь может быть хоть микроскопической. Получается, что чужой корабль вышел на контакт с вами на дистанции в несколько футов. Естественно, ваш залп совершенно его испепелил, потому и не было никаких обломков. — Адмирал улыбнулся. — Благодарю вас за меткую стрельбу, лейтенант Росс. Впредь вам уже не придется наводить по визиру: дальномеры и детекторы на всех кораблях будут перекалиброваны, чтобы засекать любую мелочь.