Один за другим мы умираем, защищая его, здесь, на этом залитом кровью поле. Пока кони наших врагов были живы, они втаптывали нас копытами в грязь; сейчас все они мертвы, и свои, и чужие. Чем все это закончится, придет ли победа?

Мы можем только верить в нее, ни в коем случае не впадая в цинизм и отступничество, как бедняга офицер Тиболт.

«Мы сражаемся и умираем, понятия не имея, зачем и почему», — шепнул он мне в какой-то момент битвы.

Мы стояли бок о бок, защищая своего короля, в то время как сражение бушевало на другом краю поля.

Это было лишь началом его отступничества. Он утратил веру в Бога и скатился до веры в богов — богов, играющих с нами в игры и абсолютно безразличных к нам как личностям. Хуже того, он проникся убеждением, будто мы совершаем те или иные поступки не по собственной воле, будто мы не более чем марионетки, а война наша не имеет смысла. И это еще не все! Он вообразил — и это уже полный абсурд! — будто белые цвета, в которые одето наше славное воинство, вовсе не означают доброе начало, а черные, ночные цвета, в какие вырядились наши враги, — не обязательно означают начало злое. И вообще соотношение в мире добра и зла не имеет никакого значения для исхода битвы!

Конечно, все это он выложил только мне и, понятно, шепотом. Как офицер, он знал свои обязанности хорошо. И храбро сражался. И умер храбро, пронзенный копьем рыцаря на черном коне. Я молюсь за него: «Господи, сохрани его душу и даруй ему мир и покой».

Хотя для него это были просто слова: сам он ни во что такое не верил.

Без веры же мы ничто. Как Тиболт мог так заблуждаться? Мы должны победить. Победа — вот единственное, что может спасти нас. Если мы потерпим поражение, это будет означать, что наши товарищи — те, кто на поле битвы отдал свою жизнь, сколько бы нам ни было на этом свете отпущено, — погибли зря. Et tu,[34] Тиболт.

Как сильно ты заблуждался, как сильно! Однако Бог существует, и в Своем величии Он простит тебе твое отступничество, потому что зла в тебе не было, Тиболт. Разве что сомнения, а сомнения — это заблуждение, но не зло.

Без веры мы нич…

Однако что-то переменилось! Наша ладья, которая с самой первой минуты боя поддерживала огнем отряд королевы, внезапно заперла злого черного короля, нашего врага, в его логове. Злодею конец! Ему некуда бежать! Мы победили! Мы победили!

Голос в небе спокойно произносит:

— Шах и мат.

Мы победили! Битва, наши жертвы — все было не напрасно. Тиболт, ты заблуждался, ты…

Но что это? Сама земля наклоняется; одна сторона поля битвы поднимается, и мы соскальзываем… белые и черные вместе… в эту… в эту уродливую коробку… и я вижу, что это общая могила, где уже лежат мертвые…

ЭТО НЕЧЕСТНО: МЫ ПОБЕДИЛИ! ГОСПОДИ, НЕУЖЕЛИ ТИБОЛТ БЫЛ ПРАВ? ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО: МЫ ПОБЕДИЛИ!

Король, мой повелитель, тоже скользит по квадратам…

ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО! ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! ЭТО НЕ…

Из всех вампиров их уцелело лишь двое, Врон и Дрина, — и то потому, что им удалось перенестись на машине времени в будущее и тем самым избежать уничтожения. Охваченные ужасом, страдающие от голода, они держались за руки и утешали друг друга.

Произошло это так: в двадцать втором веке люди обнаружили их и поняли, что легенда о тайно живущих среди людей вампирах вовсе не легенда, а существующий факт. По Земле прокатилась волна погромов, убивали каждого, кого сумели найти, но эти двое, к тому времени уже закончившие создание своей машины, сумели бежать. В будущее, достаточно отдаленное, чтобы само слово «вампир» оказалось там забыто; туда, где они смогли бы начать новую жизнь — и возродить свою расу.

— Я голодна, Врон. Ужасно голодна.

— Я тоже, дорогая Дрина. Скоро мы сделаем еще одну остановку.

Они уже останавливались четыре раза, но каждый раз едва избегали гибели. Вампиров все еще не забыли. Во время последней остановки, полмиллиона лет назад, выяснилось, что миром завладели собаки — в буквальном смысле этого выражения. Человечество вымерло, их место заняли цивилизованные, человекоподобные собаки. Но и они быстро разобрались, кто такие Дрина и Врон. Тем не менее вампиры сумели насладиться нежным вкусом крови молодой суки, но потом за ними бросились в погоню и гнали до самой машины времени.

— Спасибо за то, что ты решился сделать новую остановку, — со вздохом сказала Дрина.

— Не стоит благодарности, — мрачно ответил Врон. — Мы в тупике. У нас кончилось топливо, и здесь мы его не найдем — к этому времени все радиоактивные элементы превратились в свинец. Мы остаемся жить тут или…

Они отправились на разведку.

— Смотри! — взволнованно произнесла Дрина, указывая на кого-то, направляющегося в их сторону. — Таких существ раньше не было! Значит, собаки исчезли и их место занял кто-то другой. Ну, теперь-то уж точно о нас никто не помнит.

Приближающееся существо оказалось телепатом.

«Я слышал ваши мысли, — зазвучало у них в сознании. — Вы хотите знать, известно ли нам, кто такие „вампиры“. Нет, неизвестно».

Дрина в восторге стиснула руку Врона.

— Свобода! — пробормотала она и добавила, терзаемая муками голода: — И еда!

«Вас также интересует, — продолжал голос, — кто я такой. Сегодня на Земле существуют исключительно растительные формы жизни. Я… — Он низко им поклонился. — Я принадлежу к доминирующей расе, ведущей свой род от того, что вы когда-то называли репой».

Если жители Земли оказались не готовы к появлению марсиан, то винить они должны только самих себя.

События предыдущего столетия и особенно нескольких последних десятилетий должны были подготовить их к этому.[35]

Мне могут возразить, что подготовка длилась гораздо дольше — с тех пор, как люди узнали, что Земля вовсе не центр Вселенной, а всего лишь одна из планет, кружащих вокруг Солнца. Начались домыслы: а не могут ли остальные планеты быть населены подобно Земле? Однако подобные рассуждения из-за отсутствия доказательств pro и contra имели чисто умозрительный характер и напоминали дебаты о том, сколько ангелов может поместиться на кончике иглы или был ли у Адама пуп.

Итак, можно принять, что подготовка всерьез началась со Скиапарелли и Лоуэлла. Особенно с Лоуэлла.

Скиапарелли был итальянским астрономом, он первый обнаружил на Марсе canali, хотя никогда не говорил, что они искусственные. Использованное им слово canali означало просто водные артерии.

Американский астроном Лоуэлл придал этому слову новый смысл. Именно Лоуэлл, внимательно изучив и зарисовав canali, возбудил сначала собственное, а потом и всеобщее воображение утверждением, что эти каналы наверняка искусственные. А значит, вот вам доказательство, что Марс обитаем.

Надо сказать, что лишь немногие астрономы соглашались с Лоуэллом; одни отрицали само существование линейных образований или утверждали, что это просто оптическая иллюзия, другие считали их естественными образованиями, но ни в коем случае не каналами.

Однако общественное мнение, обычно предпочитающее позитивные аргументы, отвергло возражения скептиков и стало на сторону Лоуэлла. Ухватившись за его утверждение, оно потребовало сведений о марсианах и получило о них миллионы слов и словес в виде научно-популярных книг и воскресных приложений.

Затем тему с большим шумом подхватила научная фантастика. Это случилось в 1895 году, когда Герберт Дж. Уэллс опубликовал свою великолепную «Войну миров» — классический роман, описывающий вторжение на Землю марсиан, прилетевших в снарядах, выпущенных из пушек.

Эта популярная книга в немалой степени помогла землянам подготовиться к вторжению. Помог этому и другой Уэллс, которого звали Орсон. В канун Дня Всех Святых 1938 года он передал радиопьесу (инсценировку романа Герберта Уэллса) и доказал, хоть и сам того не желая, что уже тогда многие из нас были готовы принять вторжение с Марса за чистую монету. Тысячи людей по всей стране, слишком поздно включив радио и пропустив объявление диктора, что все это выдумки, поверили, что марсиане и вправду приземлились и сразу же взялись истреблять человечество. В зависимости от характера одни из этих людей бросились прятаться под кровать, а другие с оружием выбежали на улицы, с намерением порешить злобных марсиан.