— Уолли, что случилось? Я уже не знала, что и думать.

— Прости, Дот. Пришлось задержаться сверхурочно. Даже позвонить не смог. Послушай, Дот, можно я приду к тебе прямо сейчас? И еще. Ты выйдешь за меня замуж?

— Что? Что ты сказал, Уолли?

— Дорогая, все в лучшем виде. Так ты выйдешь за меня замуж?

— Знаешь… Уолли, приходи ко мне, и я тебе скажу. А как понимать твои слова: «все в лучшем виде»?

— Дождись, пока приду. Я тебе объясню.

Дот жила в шести кварталах отсюда. Пока Уолли шел к ее дому, здравый смысл взял в нем верх. Уолли понял, что ничего не расскажет ей о случившемся. Он придумал вполне убедительную историю и знал, что Дот в нее поверит. Из такой породы мужчин выходят хорошие мужья. Уолли Смит был вполне готов стать хорошим мужем, если получит согласие.

Согласие он получил.

— Пап!

— Тише, малыш.

— Почему тише, пап? И зачем ты залез под кровать?

— Тс-с. Все в лучшем виде, только говори потише. Я подозреваю, что он по-прежнему где-то здесь.

— Кто, пап?

— Новенький. Тот самый… Малыш, неужели ты проспал вчерашнюю заварушку? Это же была величайшая битва за целых семнадцать столетий!

— Чего-то не помню, пап. Кто с кем сражался?

— Новенький. Он так отделал Дарвета, что наш демон до сих пор в себя прийти не может. Пара дружков бросились Дарвету на подмогу — из тех он вообще дух вышиб. А теперь он бродит поблизости и…

— Ищет, кого бы еще отдубасить?

— Сказать по правде, я не знаю. Вчера первым в драку он не лез. Наверное, он и с Дарветом бы не сцепился, если бы тот человек, которым хвастался Дарвет, не позвал его на помощь.

— А ты-то зачем прячешься, пап?

— Потому что… Понимаешь, малыш, я же — огненный элементаль, и новенький может посчитать меня другом Дарвета. Не хочу рисковать, пока все не успокоится. Понимаешь? Ну и ну! Должно быть, в этого новенького верит тьма тьмущая людей, раз он такой сильный. Так отлупцевать Дарвета…

— Как его зовут, пап? Откуда он взялся? Из мифа? Или из легенды?

— Не знаю, малыш. Пусть кто-нибудь другой спросит его об этом.

— Пап, я гляну на него сквозь портьеру. Не бойся, я совсем стушуюсь.

— Конечно, малыш, погляди. Только будь осторожен. Ты его видишь?

— Похоже, это он. Знаешь, пап, внешне он совсем не страшный, но…

— Но не надо понапрасну рисковать, малыш. Я даже не подойду к окну. Я же ярче тебя, и он меня заметит. Вчера в темноте я его толком и рассмотреть не смог. Расскажи мне, как он выглядит при дневном свете.

— Говорю тебе, пап, в нем нет ничего страшного. Высокий, долговязый, с седой козлиной бородкой. На нем красно-белые полосатые штаны, заправленные в сапоги. На голове у него цилиндр: голубой с белыми звездами. Только три цвета: красный, белый, голубой.[58] Пап, в этом есть какой-то особый смысл?

— Судя по тому, что произошло вчерашним вечером, в этом непременно должен быть какой-то смысл. Но не жди, что я сейчас вылезу и пойду его расспрашивать. Уж лучше я посижу под кроватью и подожду, пока кто-нибудь не узнает у новенького его имя!

Бросив взгляд на часы, Генри Блоджет схватился за голову. Уже два часа ночи! Он раздраженно захлопнул учебник — все равно ему нипочем не успеть до утра. Чем больше он зубрил геометрию, тем меньше понимал. Математика вообще плохо давалась ему, а уж геометрия! Ее даже зубрить невозможно.

Если он завтра провалится, его вышвырнут из колледжа: у него и без того уже три хвоста за прошлые семестры. Еще один провал — и его отчислят автоматически.

Тогда конец всему: мечтам, карьере. Но сейчас его могло спасти только чудо.

Вдруг он вскинул голову, даже на стуле подпрыгнул. А почему бы не призвать на помощь тайные силы? Генри издавна интересовался магией и даже собрал небольшую библиотечку. В этих книгах простым языком объяснялось, как вызывать демонов и как подчинять их своей воле. До сих пор он не решался попробовать, но сейчас стоило рискнуть. Хуже не будет. Все равно без волшебства геометрию не осилить.

Он подошел к полке, достал самую толковую книгу по черной магии, открыл на нужной странице и повторил простые инструкции.

Генри взялся за дело: сдвинул мебель к стенам, мелом нарисовал посреди пола пентаграмму, ступил в нее и произнес заклинание.

Демон явился. Он был куда страшнее, чем предполагал Генри. Собравшись с духом, Блоджет обратился к сути дела.

Мне никак не дается геометрия… Оно и видно! — прогремел демон; в голосе его слышалось торжество.

Полыхая пламенем, он вышел из мелового шестиугольника, который Генри нарисовал вместо пентаграммы.

Мистер Уолтер Бакстер прочел множество детективных романов, которые обожал. Поэтому, решив прикончить родного дядю, он был уверен, что не совершит ни одной ошибки.

А чтобы исключить саму возможность ошибки, полагал он, в основу всего нужно положить простоту. Предельную простоту. Никаких заранее организованных алиби: все они могут быть опровергнуты. Никакого сложного modus operandi.[59] Никаких ухищрений, придуманных специально, чтобы сбить полицию с толку.

Ну, одно маленькое ухищрение пусть будет. Совсем простенькое. Заодно нужно ограбить и дядюшкин дом, чтобы убийство выглядело как результат непредвиденных обстоятельств, возникших во время кражи со взломом. В противном случае подозрения падут прежде всего на самого Бакстера как единственного наследника дяди.

Он приобрел небольшой ломик, проделав это таким образом, чтобы невозможно было отследить покупателя. Ломик послужит ему как инструментом, так и оружием.

Он продумал все до мельчайших деталей, зная, что не должен совершить ни единой ошибки, и уверенный, что не сделает этого. С особой тщательностью он выбрал время для преступления.

С помощью лома окно открылось легко, без малейшего шума. Бакстер проник в гостиную. Дверь в спальню была приоткрыта, но оттуда не доносилось ни звука. Поэтому сначала он решил инсценировать ограбление. Он знал, где дядя хранит наличность, но нужно было создать впечатление, будто грабитель этого не знает. Лунного света вполне хватало, и он, тихо ступая, направился…

Два часа спустя у себя дома он быстро разделся и нырнул в постель. Маловероятно, что полиции станет известно о преступлении раньше утра, но он будет готов, если это произойдет раньше. От денег и лома он избавился; душа разрывалась, когда он уничтожал несколько сотен долларов, но безопасность была важнее. Ведь это мелочь по сравнению с пятьюдесятью тысячами с хвостиком, которые он унаследует.

В дверь постучали. Уже? Он взял себя в руки, подошел к двери и открыл ее. Шериф и его помощник ворвались в дом.

— Уолтер Бакстер? Вот ордер на ваш арест. Одевайтесь и следуйте за нами.

— Ордер на мой арест? За что?

— Ограбление. Ваш дядя видел вас из своей спальни, но не издал ни звука, пока вы не покинули дом. После этого он пришел к нам и дал показания под присягой…

У Уолтера Бакстера отвалилась челюсть. Он все-таки допустил ошибку!

Спланировал идеальное убийство, но, увлекшись инсценировкой ограбления, забыл совершить его.

Дар Рай размышлял в одиночестве, когда снаружи донеслась мысль, соответствующая стуку в дверь. Мысленным усилием откатив дверь в сторону, Дар Рай сказал: «Входите, друг мой». Он мог, разумеется, передать слова телепатически, но при разговоре один на один звуковая речь более любезна.

В комнату вошел Эджон Хи.

— Вы сегодня засиделись, вождь, — сказал он.

— Да, Хи, ведь сегодня, через час, прибудет ракета с Земли, и я хочу это видеть собственными глазами. Да, я знаю, что она упадет в тысяче миль отсюда, если расчеты землян верны. Но даже ошибись они и упади ракета на расстоянии, в два раза большем от нас, вспышка ядерного взрыва все равно будет видна. Я так долго ждал этого дня! Пусть на борту ракеты нет землян — все равно это первый контакт. Для них, во всяком случае. Наши телепаты уже многие столетия читают их мысли, но ведь физический контакт между Землей и Марсом произойдет только сегодня!