До сегодняшнего дня она соблюдала его запрет — в особенности после того, как попыталась туда проникнуть и убедилась, что дверь в чулан заперта.

Но сейчас она стояла перед дверью с ключом в руке — во всяком случае, она полагала, что это тот самый ключ. Она нашла его час назад в кабинете мужа — наверное, вывалился из кармана. По размеру и форме ключ в точности подходил к замочной скважине на запретной двери.

Она вставила ключ в отверстие; все правильно, дверь открылась. Внутри было… нет, не то, что она боялась здесь обнаружить. Нечто уж совсем непонятное. Какие-то предметы, громоздящиеся один на другом и выглядевшие как жутко сложное электронное оборудование.

— Ну, моя дорогая, — раздался у нее за спиной полный сарказма голос, — ты хоть понимаешь, что это такое?

Она резко обернулась. И оказалась лицом к лицу с мужем.

— Ну… я думаю, это… похоже на…

— Правильно, дорогая. Это радио, но невероятно мощное, способное получать и передавать сигналы на громадные расстояния. Благодаря ему я могу связываться с планетой Венера. Видишь ли, моя дорогая, я венерианин.

— Но я не пони…

— Ты и не должна понимать, но я тебе объясню. Теперь уже можно. Я венерианский шпион, в некотором роде авангард нашего скорого вторжения на Землю. Ты-то, небось, вообразила, что у меня синяя борода, а в чулане лежат трупы моих бывших жен? Я знаю, ты страдаешь дальтонизмом, но разве твой отец не объяснил тебе, что борода у меня рыжая?

— Объяснил, но…

— Ну, так твой отец ошибается. Каждый раз, перед тем как покинуть дом, я крашу волосы и бороду в рыжий цвет легко смываемой краской. Дома, однако, я предпочитаю естественный цвет, а именно — зеленый. Вот почему мне необходима жена-дальтоник — она не заметит разницы. Все мои жены были дальтониками. — Он испустил тяжкий вздох. — Увы, какого бы цвета ни была моя борода, рано или поздно каждая из жен становилась слишком любопытной и, более того, слишком настойчивой в своем любопытстве — как и ты. Только я не держу их в чулане. Все они похоронены в погребе. — Своей нечеловечески сильной рукой он сжал ее плечо. — Пойдем, моя дорогая, я покажу тебе их могилы.

Краткий Вебстер-Хэмлин для средней школы, издания 1998 года, дает следующие определения:

Канонада вражеских пушек не оглушала, хотя слышали ее миллионы людей. И среди этих миллионов был Джордж Бейли, выбранный мною потому, что он один из всех высказал догадку, почти точно попавшую в цель.

Джордж Бейли был пьян. Но, принимая во внимание обстоятельства, его нельзя было осуждать за это. Он слушал по радио рекламы самого тошнотворного свойства. Он слушал их не потому, что ему хотелось — вряд ли об этом надо говорить, — а потому, что слушать ему велел его босс Д. Р. Макги из радиокорпорации «Юнион».

Джордж Бейли зарабатывал тем, что писал для радио рекламу. Рекламу он ненавидел почти так же, как радио, а радио ненавидел больше всего на свете. И вот он сидит и слушает в свое нерабочее время глупые, гнусные рекламы конкурирующей радиокорпорации.

«Бейли, — сказал недавно Джорджу Д. Р. Макги, — вы должны лучше знать, что делает наш противник. В частности, вы должны быть в курсе дела, какую рекламу поставляют сейчас другим радиокорпорациям. Я вам настоятельно рекомендую…»

Нельзя одновременно возражать начальству, которое тебе что-то настоятельно рекомендует, и занимать место, дающее двести долларов в неделю.

Но зато можно, слушая чужие рекламные объявления, пить виски с лимонным соком. И Бейли пил.

И еще можно в перерывах между передачами играть в кункен с Мейзи Хеттерман, хорошенькой рыжеволосой миниатюрной машинисткой из радиостудии. Квартира принадлежала Мейзи. И радиоприемник тоже (Джордж из принципа не покупал ни радиоприемник, ни телевизор), зато виски принес Джордж.

— …только табак самых лучших сортов, — говорило радио, — идет… пип-пип-пип… лучшие в стране сигареты…

Джордж посмотрел на приемник.

— Маркони, — сказал он.

Он, разумеется, имел в виду «Морзе», но лимонный коктейль уже ударил в голову, и его первая догадка-обмолвка, как потом оказалось, почти точно попала в цель. Да, это был Маркони, в каком-то смысле. В каком-то очень и очень своеобразном смысле.

— Маркони? — переспросила Мейзи.

Джордж терпеть не мог разговаривать с диктором наперебой, поэтому он потянулся через стол и выключил радио.

— Я хотел сказать «Морзе», — поправился он. — Знаешь, чем пользуются бойскауты и военные связисты. Я ведь мальчишкой тоже был бойскаутом.

— Ты с тех пор сильно изменился, — сказала Мейзи.

Джордж вздохнул.

— Кто-то, видно, хочет связаться с самим чертом, посылая сигнал на такой волне.

— А что это значит?

— Как что значит? A-а, ты спрашиваешь, что значат эти сигналы? Гм, этот сигнал означает букву «с». «Пип-пип-пип» значит точка-точка-точка. А точка-точка-точка — буква «с». Знаешь, как звучит SOS? Пип-пип-пип, пии-пии-пии, пип-пип-пип.

— Значит «пии-пии-пии» буква «о»?

Джордж улыбнулся.

— Попищи еще раз, Мейзи. Мне очень понравилось. Ты пищишь, как птенчик.

— А вдруг, Джордж, это действительно сигнал бедствия? Включи приемник.

Джордж включил. Реклама табака все еще продолжалась.

— …джентльмены, обладающие самым… пип-пип-пип… вкусом, предпочитают более тонкий аромат… пип-пип-пип …арет. В новой оригинальной упаковке, которая сохраняет… пип-пип-пип… и свежим.

— Нет, это не SOS. Это просто «с».

— Похоже на закипевший чайник. А может, Джордж, это рекламные штучки?

Джордж отрицательно покачал головой.

— Не может быть. Писк заглушает название рекламируемого товара. Так не делают. Давай-ка посмотрим, что на других волнах.

Он снова потянулся к приемнику и стал медленно крутить ручку сначала вправо, потом влево, — на лице его отразилось изумление и недоверие. Довел влево до самого отказа. Там не было ни станций, ни глушителей, ни несущих волн. А из динамика все вылетало: «пип-пип-пип».

Джордж покрутил до отказа вправо. Опять «пип-пип-пип».

Он выключил приемник и уставился на Мейзи невидящим взглядом, хотя не видеть ее было не так-то просто.

— Что-нибудь случилось, Джордж?

— Я надеюсь, — медленно и отчетливо сказал Джордж, — я очень надеюсь, что наконец-то что-то случилось.

Он потянулся было за бутылкой, но раздумал пить, его вдруг пронзило предчувствие чего-то огромного и небывалого. И захотелось поскорее отрезветь, чтобы в полной мере оценить происходящее.

Но он и не подозревал, какими грандиозными последствиями было чревато это безобидное попискивание.

— Джордж, что ты имеешь в виду?

— Сам не знаю что. Пойдем-ка, Мейзи, на радиостудию. Вот где, должно быть, сейчас потеха.

5 апреля 1957 года. Вечером этого дня околоземное воздушное пространство подверглось нашествию волновиков.

Вечер начался как обычно. Но затем все пошло кувырком. Джордж с Мейзи подождали такси, но такси не было, и они поехали на метро. Да, да, представьте себе, метро тогда еще работало! Вышли они из подземки за квартал до радиоцентра.

Студия походила на сумасшедший дом. Джордж, улыбаясь во весь рот и ведя Мейзи под руку, проследовал через вестибюль, вошел в лифт, доехал до пятого этажа и неизвестно по какой причине дал лифтеру доллар, хотя никогда в жизни не давал и цента.

Лифтер поблагодарил.

— Держитесь от начальства подальше, — предупредил он Джорджа. — Если сейчас к ним сунешься — сожрут живьем.

— Превосходно! — бросил Джордж и, выйдя из лифта, направился прямо в кабинет самого Д. Р. Макги.