— А если ваше решение будет отрицательным или мы сами откажемся вступать в Галактический союз?

— Тогда не будет никакого вмешательства. Мы даже отзовем наших наблюдателей. Вы будете предоставлены своей судьбе: либо в течение следующего века вы сделаете планету непригодной для обитания и необитаемой, либо ваши социологические науки продвинутся вперед без нашей помощи и тогда вам снова будет сделано приглашение вступить в члены Галактического союза. Мы будем время от времени проверять, как развиваются события, и коль скоро мы убедимся, что вы больше не собираетесь истреблять сами себя, то снова предложим переговоры.

— Но теперь, раз уж вы здесь, к чему такая спешка? Почему бы вам не задержаться, чтобы наши, как вы выразились, «предводители» могли переговорить с вами лично?

— Я воспользуюсь правом отложить ответ на этот вопрос. Причины не имеют принципиального значения, но столь запутанны, что мне не хотелось бы тратить время на долгие объяснения.

— Предположим, вы примете положительное решение. Как мы сможем связаться с вами, чтобы сообщить о том, к какому решению пришли мы с нашей стороны? Судя по всему, вы знаете о нас достаточно, чтобы понимать, что я лично не имею такой возможности.

— Мы узнаем об этом от наблюдателей. Одно из условий принятия в Союз — полная и дословная, без какой-либо цензуры, публикация данного интервью в печати. Кроме того, в ваших средствах массовой информации должны быть освещены прения по вопросу вступления в содружество, которые будут проходить в вашем правительстве, и окончательное решение властей.

— А другие страны? Мы не можем говорить от имени всего мира.

— Мы решили использовать вашу страну как отправную точку. Если вы согласитесь, мы применим определенные способы воздействия, чтобы убедить остальные страны последовать вашему примеру. Причем наши методы не включают ни запугивания, ни применения силы.

— Однако это должны быть очень необычные методы, — криво ухмыльнулся полковник, — чтобы, не прибегая к угрозам, уговорить последовать нашему примеру одну конкретную страну, которую мне сейчас не хотелось бы называть.

— Иногда перспективы возможных выгод оказываются более убедительны, нежели угрозы. Думаете, государству, которое вы избегаете упоминать вслух, понравится, что ваша страна колонизирует планеты далеких звезд, в то время как оно само еще не добралось даже до Марса? В действительности это лишь незначительный пример. Наши методы действенны, уверяю вас.

— Звучит так хорошо, что даже трудно поверить. Однако вы сказали, что прибыли сюда, чтобы здесь и сейчас решить, получит ли Земля приглашение вступить в Галактический союз. Позвольте узнать, от чего будет зависеть ваше решение?

— В частности, я проверяю, вернее, уже осуществил проверку вашей расы на ксенофобию. В узком смысле, в котором вы используете этот термин, он обозначает боязнь чужеземцев, боязнь отличных от вас людей. У нас есть слово, которое в вашем словаре пока отсутствует, оно означает патологический страх перед уроженцами иных планет. Для первого открытого контакта с вами выбрали меня, вернее, мою расу. Поскольку в вашем понимании я относительно человекоподобен (точно так же, как для меня вы отдаленно напоминаете представителей моего народа), мой вид более отвратителен вам, нежели внешность существ, совершенно от вас отличных. С вашей точки зрения, я — карикатура на человека и потому более ужасен, чем разумные создания, чья внешность не имеет ни малейшего сходства с вашей. Возможно, — продолжал Гарс, — вы думаете, что действительно испытываете ужас и отвращение в моем присутствии, но, поверьте, вы успешно прошли проверку. В Галактике существуют расы, которые никогда не смогут стать членами Галактического союза, каких бы высот ни достигла их цивилизация, поскольку они страдают острой и неизлечимой ксенофобией. Они не смогли бы мирно сидеть и беседовать с представителем инопланетной расы. При виде пришельца из другого мира они либо убегают с криками ужаса, либо пытаются прикончить его на месте. Наблюдая за вами и этими людьми, — он указал на собравшееся за пределами круга переговоров гражданское население Черрибелла, — я пришел к выводу, что, хотя вы и воспринимаете мою внешность как отталкивающую, все же, можете мне поверить, ваш народ страдает ксенофобией лишь в относительно легкой и безусловно излечимой форме. Результаты этой проверки меня удовлетворили.

— А другие испытания?

— Только одно. Но я полагаю, что мне пора…

Не закончив фразы, пришелец вдруг лег навзничь и закрыл глаза.

— Что за черт?

Полковник вскочил, обошел треножник с микрофоном и приложил ухо к освежеванной груди распростершегося инопланетянина.

Когда он поднял голову, Дэди Грант, седобородый старатель, хихикнул.

— Вы не слышите пульса, полковник, потому что там нет сердца. Но я могу оставить вам Гарса в качестве сувенира, и вы обнаружите у него внутри вещи куда более интересные, чем сердце и прочие потроха. Да, он был куклой, которой я манипулировал, как ваш Эдгар Берген[30] управляет своим — как там его? — Чарли Маккарти. Гарс выполнил свою задачу, и я отключил его. Можете садиться, полковник.

Полковник Кейси медленно вернулся на свое место.

— Зачем? — спросил он.

Дэди Грант тем временем снимал накладную бороду и парик. Он стер грим и оказался молодым человеком приятной наружности.

— То, что объяснил вам Гарс — вернее, я объяснил его устами, — чистая правда. Да, он был лишь подделкой, зато точной копией типичного представителя одной из разумных рас Галактики. Наши психологи посчитали, что именно эта раса — при наличии у вас острой и неизлечимой ксенофобии — покажется вам наиболее отталкивающей. Но мы не могли привезти сюда живого представителя этого народа, поскольку они, в свою очередь, страдают агорафобией — боязнью открытых пространств. Они высокоцивилизованны и имеют вес в галактическом содружестве, но никогда не покидают родной планеты. Наши наблюдатели установили, что агорафобией вы не страдаете. Но они не могли оценить степень вашей ксенофобии, и нам пришлось пойти на эксперимент: изготовить дубликат и провести первую часть переговоров его устами.

У полковника вырвался вздох облегчения.

— Не стану скрывать, это меня в значительной мере успокоило. Да, при необходимости мы можем иметь дело с гуманоидами. Но, признаться, для меня большим облегчением было узнать, что доминирующая раса в галактике — все-таки человек, а не человекоподобное создание. А в чем заключается второй тест?

— Вы проходите его в настоящий момент. Зовите меня… — Молодой человек прищелкнул пальцами. — Как там звали эту… вторую марионетку Бергена?

Полковник не нашелся с ответом, но на выручку поспешил сержант.

— Мортимер Снерд, — подсказал он.

— Верно. Зовите меня Мортимер Снерд. А теперь, полагаю, мне пора…

Он лег на песок и закрыл глаза, в точности как это сделал краснокожий великан несколько минут назад.

Через плечо сержанта в круг высоких переговоров просунулась голова буйвола.

— Пусть ваши люди позаботятся о марионетках, полковник, — сказал буйвол. — А пока мне хотелось бы кое-что уточнить. Вы говорите, для вас имеет значение, что доминирующая раса в галактике — люди или, по меньшей мере, гуманоиды. Что такое доминирующая раса?

Можно считать, что тогда ничего не произошло. Этого вообще бы не случилось, если бы две девушки и двое молодых людей, выйдя из кино, не попали под грозовой дождь.

Они смотрели фильм ужасов. Не какую-нибудь дешевку, когда хлоп-шлеп — герой куда-то проваливается и с ним начинаются всякие пакости. Фильм был что надо: там все раскручивалось исподволь, с тонким и незаметным коварством. Картина нагнала на них такой ужас, что проливной дождь и сырость вечерней улицы показались им сладостными и желанными. Троим. А что касается четвертого…

Они стояли под тентом у витрины кинотеатра, и Мэй сказала: