— Приехали, сэр.

Профессор Хейл расплатился, торопливо вылез из такси и взбежал по ступенькам. Здание оказалось не совсем таким, каким он себе его представлял, но терять время на праздные размышления было некогда. Он увидел конторку и бросился к ней.

— Мне нужно немедленно увидеться с президентом. Дело государственной важности!

Человек за конторкой нахмурился.

— С каким именно президентом?

Глаза профессора Хейла полезли на лоб.

— С президентом Сое… Послушайте, что это за здание? И какой это город?

Человек за конторкой нахмурился еще больше.

— Это отель «Белый дом», — ответил он. — В городе Сиэтле, штат Вашингтон.

Хейл упал без чувств. Он пришел в себя через три часа в больнице. Была полночь — по тихоокеанскому времени. Следовательно, на атлантическом побережье страны шел четвертый час утра. Другими словами, когда он выходил из самолета в Сиэтле, штат Вашингтон, в городе Вашингтоне, столице страны, и в Бостоне была как раз полночь.

Профессор Хейл бросился к окну и погрозил небесам сжатым кулаком. Бесполезный жест!

Однако на атлантическом побережье метель к вечеру улеглась, и в воздухе висел только легкий туман. Телефоны метеорологических бюро звонили не переставая: всех, кто жаждал взглянуть на звездное небо, интересовало, рассеется ли туман.

— Поднимается океанский бриз, — отвечали им. — Он уже достаточно силен и разгонит туман за час или два.

К четверти двенадцатого небо над Бостоном совсем прояснилось. Несмотря на пронзительный холод, улицы были запружены толпами людей, которые, задрав головы, следили за звездной каруселью. И все отказывались верить глазам. Не может быть!

По городу прокатывался нарастающий ропот. Без четверти двенадцать сомневаться было уже нельзя, и ропот внезапно стих — для того лишь, чтобы в последние минуты перед полуночью перейти в оглушительный рев. Разные люди воспринимали случившееся по-разному: кто негодовал, а кто смеялся, кто леденел от ужаса, а кто презрительно кривил губы. Кое-кто даже приходил в восторг.

Вскоре повсюду в городе люди начали двигаться к Фремонт-стрит. Они шли пешком, ехали в автомобилях и на городском транспорте, и маршруты их сходились в одной точке.

Без пяти минут двенадцать Резерфорд Снивели все еще сидел у себя в кабинете за спущенными шторами. Он так и не поддался искушению подойти к окну и выглянуть. Нет, он посмотрит, когда дело будет завершено!

По-видимому, все шло отлично. Об этом свидетельствовал гул голосов — несомненно гневный, — нараставший вокруг его дома. Он слышал, что толпа выкрикивает его фамилию.

Тем не менее он дождался последнего удара часов и только тогда вышел на балкон. Как ни хотелось ему посмотреть вверх, на небо, он принудил себя сначала взглянуть вниз, на улицу. Там колыхалась толпа, разъяренная толпа. Но он презирал толпы.

Сквозь толпу пробирались автомобили. Из одного вылез мэр Бостона в сопровождении начальника городской полиции. Ну и что? Он не нарушил никакого закона.

И вот настал вожделенный миг. Минута его торжества. Снивели возвел глаза к безмолвному небу и увидел… четыреста шестьдесят восемь самых ярких звезд, безмолвно кричавших:

Упоение длилось ровно четыре секунды. Затем его лицо полиловело, глаза выпучились.

— Господи! — прохрипел мистер Снивели. — Фамилия переврана!

Его лицо стало уже совсем фиолетовым. Как подрубленное дерево, он рухнул на перила балкона и полетел вниз.

Машина скорой помощи тотчас доставила бездыханного миллионера в ближайшую больницу, где врач констатировал смерть, вызванную кровоизлиянием в мозг.

Но его фамилия, пусть и перевранная, продолжала сиять в вышине. Звезды перестали двигаться, они вновь застыли в неизменном положении — для того, чтобы провозглашать:

Среди бесчисленных объяснений, предлагавшихся всеми, кто претендовал хоть на какие-то знания в области астрономии или физики (а также черной магии), наиболее ясным и логичным — и близким к истине — оказалось объяснение, выдвинутое Уэнделлом Мейеном, почетным председателем нью-йоркского астрономического общества.

— Совершенно очевидно, — заявил профессор Мейен, — что это оптическая иллюзия, созданная рефракцией. Разумеется, никакие силы, подвластные человеку, не могут воздействовать на звезду. Следовательно, на самом деле все звезды занимают на небосводе прежние позиции. Я убежден, что Снивели нашел способ преломлять свет звезд где-то в верхних слоях атмосферы так, чтобы создавалось впечатление, будто звезды смещаются. Где-то и сейчас работают его передатчики, посылая какие-то волны определенной частоты. Хотя мы пока не знаем, как именно это достигается, все же в самой идее поля, способного, подобно призме или силе тяготения, отклонять световые волны от их пути, нет ничего невозможного.

Он говорил еще много, но достаточно привести только самый конец его речи:

— Эффект этот не может быть вечным, как не вечен создающий его передатчик. Рано или поздно машина Снивели будет найдена и выключена, или же она сломается, или какие-нибудь ее части износятся…

Точность выводов профессора Мейена подтвердилась, когда спустя два месяца и восемь дней после этих событий бостонская электрокомпания за неуплату по счетам прекратила подачу тока в дом номер 901 по Уэст-Роджер-стрит, расположенный в десяти кварталах от особняка Снивели. Едва ток был отключен, как с ночной стороны Земли поступили взволнованные сообщения, что все звезды в мгновение ока очутились на своих прежних местах.

Расследование установило, что Элмер Смит, купивший этот дом полгода назад, как две капли воды походил на Резерфорда Снивели, и можно было не сомневаться, что Элмер и Снивели — одно и то же лицо.

На чердаке там обнаружили сложный лабиринт из четырехсот шестидесяти восьми антенн разной длины, направленных в разные стороны. Передатчик, к которому они были присоединены, размерами не превосходил обычный радиопередатчик. Удивительно, но факт! И, согласно данным электрокомпании, тока он потреблял немногим больше. Однако при попытке вскрыть его он рассыпался в пыль.

Как ни странно, серьёзных последствий случившееся почти не имело.

Люди стали относиться к звездам с большей нежностью, но доверяли им меньше.

Роджер Пфлюггер вышел из тюрьмы и женился на Элси. Сиэтл произвел на профессора Милтона Хейла самое приятное впечатление, и он поселился там навсегда. На расстоянии в две тысячи миль он впервые в жизни рискнул показать нос своей старшей сестре Агате. Жизнь его стала гораздо приятнее, но есть основания опасаться, что его новые книги будут теперь появляться гораздо реже.

Остается упомянуть об одном прискорбном факте, который наводит на грустные размышления. Факт этот столь же унизителен для нашей гордости, сколь и многозначителен.

За те два месяца и восемь дней, пока передатчик Снивели еще действовал, спрос на мыло Снивели возрос на 915 %!

Миссис Деккер только что вернулась с Гаити. Отдыхала она в одиночестве — это должно было остудить страсти Деккеров перед серьезным разговором о разводе.

Не тут-то было. Страсти по-прежнему кипели, то есть супруги ненавидели друг друга еще больше, чем прежде.

— Половина, — твердо заявила миссис Деккер. — Ты получишь развод, если я получу половину всех денег и имущества.

— Не смеши, — отмахнулся мистер Деккер.

— Подожди смеяться. Я могла бы получить все — и без малейших затруднений. Не понимаешь? Дело в том, что на Гаити я изучала колдовство «вуду».

— Ерунда! — объявил мистер Деккер.

— Никакая не ерунда. Тебе повезло, что я порядочная женщина; другая уморила бы тебя — и концы в воду. И получила бы все деньги, все имущество и всю недвижимость, причем совершенно безнаказанно — такую смерть ни один доктор не отличит от инфаркта.

— Бред! — отрезал мистер Деккер.

— Ты уверен? Хочешь, докажу? Шпилька и воск у меня под рукой. Дай мне несколько своих волосков или кусочек ногтя, этого должно хватить.