– Труби отступление! – прохрипел Вилл Аделарду, сознавая, что вражеское пополнение может прибыть из Уилтона с минуты на минуту.

Вилла по ребрам ударил кистень, и у него перехватило дыхание. Форсилез развернулся, взбрыкнул и опять развернулся. Вилл благодарил Бога за смелость, выучку и неукротимый нрав своего коня. Он уже оправился от удара и приготовился рубить снова, когда услышал, как протрубил рог – раз, другой. Один из его рыцарей, Майло Бассетт, пришел на помощь, они мечами проложили себе дорогу, присоединились к своим соратникам, и отряд пришпорил лошадей. Анжуйцы понеслись следом, намереваясь захватить графа. Форсилез уступал другим лошадям в скорости, но был вынослив и стремителен, и это сослужило добрую службу, когда один из преследователей нагнал их. Недруг уже протянул руку, чтобы схватить Вилла, но тут его конь споткнулся. Раздался отвратительный треск – вражеский конь сломал переднюю ногу, – и неприятель вылетел из седла и сильно ударился о землю.

Двое других были уже слишком близко, чтобы сворачивать, запнулись об упавшего и тоже свалились с коней, а остальные, потеряв численное превосходство, постепенно отстали.

Вилл и Майло скакали в потемках, стараясь в последнем свете дня разобрать дорогу, чтобы как можно больше оторваться от преследователей. Позади них, в направлении Уилтона, разгоралось зарево пожара. Деревня и аббатство полыхали огнем – анжуйцы сметали все на своем пути. Вилл дотронулся до щеки и, когда снова опустил руку, пальцы были в крови. Большинство его воинов отделались поверхностными ранами. У двоих были более серьезные ранения, требующие наложения швов и перевязки. Одна лошадь шла с пустым седлом – всадник, сержант, погиб в стычке с противниками. При себе у них были кое-какие вещи, но шатры и продовольствие остались в лагере.

Вдруг Вилл резко обернулся. Судя по звуку копыт, слева приближался кто-то на лошади. С колотящимся сердцем граф обнажил меч. Мгновение спустя в просвете между деревьями показался мул, на котором восседал Серло. Вилл с облегчением откинулся в седле:

– Вот дурень, я мог снести тебе голову!

Серло выглядел подавленным. Он указал на корзины, привязанные к спине мула:

– У меня здесь чистые повязки, лечебный бальзам и иглы. Наверняка кому-то надо зашить рану. Я думал, вы будете мне рады.

Вилл тяжело вздохнул:

– Я рад. Сегодня вечером больше нечему радоваться.

Серло оглянулся туда, где вдалеке догорал Уилтон.

– Миледи это не понравится, – проговорил он.

Лицо Вилла исказила гримаса, и рана на его скуле стала болезненно пульсировать.

– Нет, – сказал он, и сердце его упало, – не понравится.

Аделиза на цыпочках вошла в спальню, чтобы посмотреть на спящих детей. Мягкий свет лампады, стоявшей в нише возле кровати с незадернутым пологом, освещал фигуру Уилкина. Мальчик лежал на спине, раскинув руки и ноги, дыхание его было спокойным, лицо раскраснелось. Двухлетняя Аделис свернулась калачиком, как ежик, держа большой палец во рту, а Годфри, которому исполнилось только пять месяцев, тихонько посапывал в своей колыбельке. Сара, его нянька, качала люльку и с помощью ручной прялки скручивала шерсть и наматывала на веретено – тусклого света угасающего дня для этого было достаточно. Аделиза глядела на чистые беззащитные личики малышей, и на глаза наворачивались слезы. Она печалилась о тех детях, которые из-за распрей взрослых не могли спокойно спать в своих кроватках.

Постояв так немного, Аделиза осторожно вышла, задумчиво села у открытого окна своей комнаты, чтобы заняться шитьем, пока окончательно не стемнело. Она взглянула на полотно, накинутое на стол. Это Уилкин соорудил днем шатер для себя и своих друзей по играм. Они представляли себя солдатами на войне. Наблюдая, как эти маленькие мальчики, которые еще не оторвались от маминой юбки, самозабвенно разыгрывают свои будущие роли, Аделиза очень расстроилась.

Конечно, чтобы выжить, они должны обучиться военному искусству, но это означало, что нигде в мире нет места, не запятнанного жестокостью, даже в ее собственной комнате.

Услышав с улицы крики и звук отворяемых ворот, Аделиза отложила шитье и выглянула в окно.

Мелизанда тоже подошла и поинтересовалась:

– Кто приехал?

Слуги зажигали факелы, был слышен звон бубенцов и топот лошадей.

– Это граф! – удивленно воскликнула Аделиза. – Вилл приехал!

Она хлопнула в ладоши и приказала слугам принести еду и приготовить бадью с горячей водой. Помня о недавней молитве Уилкина, вознесла хвалу Богу за то, что Он исполнил просьбу так скоро, но на душе у нее было неспокойно. Они явились в такой поздний час, не иначе как гнали коней галопом, а это могло означать как хорошие, так и плохие новости.

Аделиза спустилась в огромный холл, чтобы встретить мужа. В нос ударил зловонный запах пота, крови и взмыленных лошадей. Вилл, облаченный в кольчугу, пошатывался от изнеможения. На щеке запеклась кровь, взгляд тусклый.

– У нас раненые, – произнес он. – Помогите моим людям.

– Раненые? – Она испытующе смотрела на него.

– Роберт Глостерский захватил нас врасплох. Мы спаслись чудом. – Его глаза беспокойно бегали, словно он не мог вынести ее прямого взгляда. – Стефан, слава богу, жив и невредим, но не всем так повезло… – Он умолк и провел рукавом по лбу, оставив грязные разводы. – Мартела Глостер взял в плен. – Вилл снова пошатнулся.

Испуганная Аделиза позвала двух крепких слуг и приказала отвести мужа в свою комнату, но граф оттолкнул их.

– Нет! – отрезал он. – Сначала я должен позаботиться о своих людях.

Аделиза едва заметно кивнула, ибо уважала его чувство долга и ответственность за чужие жизни. Однако она велела слугам не отходить от графа и пошла вместе с ним, чтобы помочь. У большинства воинов были резаные раны, ушибы и незначительные переломы. Они нуждались в свежей воде, чистых повязках, пище и отдыхе. Все это им предоставили, вместе со словами утешения, и Аделиза наконец уговорила мужа подняться в комнату.

Слуги уже поставили еду на стол, над очагом в двух котлах нагрели воду и теперь наливали кипяток в бадью, разбавляя его холодной водой из кувшинов.

Оруженосец помогал Виллу освободиться от доспехов, и, когда юноша снимал с него котту через голову, граф издал сдавленный хрип.

– Вы ранены! – Аделиза в ужасе подскочила к нему.

– Треснули ребра, – выдохнул Вилл. – Получил удар кистенем, когда пробивал себе дорогу в бою.

После того как доспехи были сняты, он отпустил оруженосца и позволил Аделизе помочь ему раздеться полностью. Она ахнула при виде багряно-красных пятен, испещривших его правый бок.

– Боже милосердный! И лицо!

– Могло быть гораздо хуже, поверьте мне.

Он осторожно ступил в бадью и медленно опустился в горячую воду.

– Вы не сказали, где это произошло. – Она старалась не выдать голосом тревоги, надеясь, что все случилось далеко от дома.

Он стиснул пальцами веки.

– В Уилтоне.

– В Уилтоне? – переспросила Аделиза. – Это же очень близко.

Вилл со стоном ответил:

– Сожалею, что мне приходится говорить вам об этом. Стефан предполагал отвоевать Уорхем у Роберта Глостерского и приказал нам разбить лагерь в аббатстве.

– Вы умолчали об этом, когда отправлялись к королю.

– Не хотел вас расстраивать. Я знал только, что это место сбора. Но еще до моего прибытия он расположился в монастыре, как в крепости.

– Он разместил солдат в монастыре? – Аделиза негодовала. – Стефан использовал Уилтон, чтобы вести войну? – Ее сердце словно пронзили кинжалом. – Захватить монастырь – это великий грех! Да как он посмел и как вы допустили это?! – неприятным голосом, выдававшим отвращение, воскликнула она.

– Я не мог ничего изменить! – воскликнул Вилл. – Когда мы прибыли, монастырь был уже занят! Я разбил лагерь в Фагглстоуне – выслушайте меня, прежде чем бранить, – и сделал пожертвования в пользу лепрозория, а мои люди поставили палатки в поле, за пределами аббатства.