Наконец всхлипы утихли. Матильду словно выбросило на берег после кораблекрушения, изможденную и опустошенную.

Она еще немного полежала на кровати, но в конце концов собралась с силами, встала и умыла лицо. Затем осушила бокал вина и позвала женщин в комнату.

– Вам уже лучше, госпожа? – поинтересовалась Мод.

– Да, спасибо, – сдержанно ответила Матильда. – Я не видела сына больше трех лет. Неудивительно, что я взволнована.

Она сняла со среднего пальца левой руки кольцо с рубином и отдала его постельничему, который стоял в дверях.

– Отдайте это лорду Генриху, – приказала она. – Скажите, я вскоре навещу его, а это ему подарок со всей любовью материнского сердца.

И кровью материнской утробы, добавила она про себя, когда слуга откланялся и удалился.

Генрих взглянул на кольцо. Оно было слишком велико для любого его пальца, и он повесил перстень на шею на золотом шнурке. Рубин был размером с его большой палец и сверкал, как капля крови, на которую упал луч солнца. Это был действительно королевский подарок, а не какая-то безделушка. Он решил, что кольцо будет одной из его регалий, когда придет пора царствовать. А это время не за горами: его отправили сюда, чтобы он закончил образование и узнал все, что нужно королю Англии. По его мнению, фактически он уже был некоронованным правителем страны. Его мать с помощью дяди Роберта сделала все, что могла, но она женщина, а он постепенно становится мужчиной – хотелось бы побыстрее. Из-за того что она расплакалась, увидев его, и у нее возникла потребность в уединении, ему было немного неловко, но таковы женщины. У него самого зачесались глаза от торжественности момента, но он не захныкал, ведь мужчины не плачут, да и не о чем горевать.

Замок Уоллингфорд очаровал его, и как только ему показали комнату, где он будет спать, Генрих чуть не бегом отправился осматривать крепость, исследовать бойницы, подсобные строения и все углы и закоулки. Ему было весело на псарне, где он свел знакомство с разными собаками, чем заслужил одобрение жены Бриана Фицконта, леди Мод.

Она ласково похлопала его по затылку и сказала, что он может выбрать себе щенка, когда будет уезжать. Генрих пришел в восторг. Конечно, щенок не сравнится с рубиновым кольцом, но и он прибавлял удовольствия от щедрых даров, которые посыпались на него. Вассалы часто приносят дань господину собаками и соколами. Ему показали огромные амбары и сводчатые подвалы, где хранятся запасы продовольствия, с которыми можно пережить многолетнюю осаду. Он скривил лицо, когда учуял запах вяленой рыбы. Эту пищу приходится есть во время Великого поста, и Генрих терпеть ее не мог, но, конечно, для осажденной крепости она необходима. Однако требуется запасать большое количество воды, чтобы размачивать и запивать рыбу.

– Надолго этого хватит? – спросил Генрих Бриана и дядю Роберта, которые проверяли подвалы.

– На столько, сколько продлится осада, сир, – ответил Бриан.

– А как долго она может продлиться?

– Зависит от обстоятельств. Несколько дней, или недель, или месяцев. Но враги не выдержат первыми.

Генрих задумался:

– А Стефан последует за мамой в Уоллингфорд?

Его дядя потряс головой:

– Сомневаюсь. Он откусил больше, чем может разжевать, тем более беззубым ртом. – Роберт взъерошил золотые кудри племянника. – Не надо бояться, парень.

– Я не боюсь. Я хочу сражаться с ним. Он украл мою корону. – Генрих заметил, что взрослые обменялись насмешливыми взглядами, и смутился.

– Всему свое время, – сказал дядя Роберт, – но сначала тебе надо вооружиться знаниями и немного подрасти, чтобы не утонуть в кольчуге, как ты считаешь?

Генрих и сам знал это, но в крови бурлило безудержное нетерпение. Он рвался в бой сию минуту и не мог ждать годы.

– Я обещал твоему отцу оберегать тебя и собираюсь сдержать обещание. Ты будешь жить в Бристоле и учиться всему, что необходимо королю.

Генрих спрятал кольцо под котту. Камень и золотая оправа сначала были холодными, но постепенно впитали тепло его тела. Вместе с дядей и Фицконтом он вернулся в зал. Мать ждала его там. Она казалась спокойной и улыбалась, хотя и немного скованно. Генрих снова преклонил колено, как его научили.

– Мне жаль, что я заплакала при нашей первой встрече, – обратилась она к нему неровным голосом. – Я и не представляла, что так расчувствуюсь. – Матильда подняла его с колен и обняла, с трудом удержавшись от желания стиснуть его в объятиях. – Как же ты вырос!

Генрих выпятил грудь.

– Я приехал, чтобы помочь вам, мама, – произнес он. – Настал мой черед.

Она прищурилась, но ее улыбка стала менее принужденной.

– И очень кстати, потому что у меня есть поручение для тебя.

Генрих приосанился.

Мать положила руку на его плечо:

– Дядя предупредил тебя, что ты поедешь в Бристоль и продолжишь там обучение? – (Генрих кивнул.) – Но сначала ты отправишься ко двору в Дивайзис, и все присягнут тебе как моему преемнику и признают тебя наследником английской короны. Все должны знать, что именно ты будущий законный правитель. Ты уже принимал присягу в Анжу и Нормандии вместе с отцом. Это будет такая же церемония, но более важная.

Дыхание Генриха участилось.

– Я буду носить корону?

Лицо Матильды озарила гордая улыбка.

– Разумеется. Если ты хочешь царствовать, никто не должен сомневаться в твоих правах на престол. А ты обязан выглядеть как король и держать себя по-королевски.

Генрих вскинул голову:

– Я готов к этому.

Он произнес это так серьезно и по-взрослому, что сердце Матильды болезненно сжалось. На ее долю выпало немало бед, и самая мучительная рана все еще не зажила, но она справится; и этот мальчик был драгоценным лучиком света, освещающим дорогу к будущему, пусть даже его еще надо многому научить и закалить. По мере того как он будет взрослеть, борьба только ожесточится. Матильда твердо знала: Генрих станет королем, даже если ее дни к тому времени уже будут сочтены.

Арундел, март 1143 года

Аделиза опустилась на колени перед алтарем вместе со старшим сыном и наблюдала, как он молится.

Через два месяца ему исполнится четыре года, и каждый день он радовал ее своими вопросами, сообразительностью и самим фактом своего существования. У него была буйная шевелюра мягких каштановых кудрей и яркие, золотисто-карие глаза, как у Вилла. Мальчик расставил на ступеньке алтаря деревянные игрушки – фигурку Девы Марии в раскрашенной голубой накидке, крошечные ясли с младенцем Христом и ослика.

– Ты тоже когда-то был совсем маленьким и лежал в колыбельке, – сказала Аделиза. – Так же, как твой братик Годфри и как маленький Иисус.

Ребенок наморщил нос:

– Но Иисус родился в хлеву, а я нет, правда, мама?

Аделиза сдержала улыбку:

– Нет, мой сладкий, ты родился в опочивальне, на мягких пуховых подушках и в присутствии многих слуг. Но у Иисуса вместо кроватки были только старые ясли. Никогда не суди людей по тому, насколько они богаты. Даже самый бедный человек может быть одарен величайшим талантом. Если ты попросишь Иисуса, Он будет помогать тебе, поддерживать тебя и защищать всю твою жизнь, несмотря на то что Он рожден в бедных яслях, а ты на пуховых подушках. Иисус – Сын Божий, и все же Он выбрал путь смирения.

Уилкин кивнул и помусолил нижнюю губу, как он всегда делал, если был в чем-то не уверен. Аделиза нежно погладила его по голове.

– А если я попрошу Иисуса, чтобы папа скорее приехал домой, Он исполнит это? – спросил мальчик.

У Аделизы защемило сердце. Она и сама молилась об этом. От мужа вот уже несколько недель не было вестей. Он вернулся домой после рождественского приема при дворе Стефана в подавленном настроении и рассказал, как встретил Матильду в Абингдоне, но не пленил ее, а позволил ей скрыться.

«Я мог остановить эту войну одним махом, – сокрушался он. – А я даже не признался королю в том, что сделал».