Спустя короткое время послышалось звяканье упряжи и мягкий топот копыт. Из тумана возникли призрачные всадники и в следующее мгновение обрели плоть. Во главе отряда рыцарей и знати ехал Роберт. Они спешились и опустились перед ней на мокрую траву рядом с каменным стариком. У нее побежали по спине мурашки – да, еще чуть-чуть, и она наконец станет королевой. Однако дело было в глухомани, вокруг них плыли лохмотья тумана, сырость пропитывала обувь и подолы мантий, а подобная церемония должна проводиться в тронном зале, наполненном сиянием свечей, ароматом ладана и золотым блеском королевских регалий.

Она выпрямилась и возвысила голос:

– Я пришла взять то, что по закону принадлежит мне и что завещал мне мой отец. Вы все трижды присягали мне, и если то, что сказано человеком трижды, есть правда, тогда насколько более правда то, что трижды сказано королем? Я ваша госпожа, и я благодарю вас всех за вашу преданность.

Галеран де Мелан издал невнятный звук. Матильда не удостоила его внимания и направилась к Роберту, взяла его за руки и одарила поцелуем мира в обе загрубевшие в военных походах щеки. Пусть Мелан и Винчестер смотрят сколько влезет и рассказывают Стефану все, что захотят. Борьба за корону Англии началась, окончательно и бесповоротно.

Она сделала шаг, чтобы принять присягу у следующего барона, который стоял на одном колене в неловкой позе – ему мешал высокий рост. Он низко опустил голову. В его влажных от тумана волосах проблескивали серебряные пряди, а ведь раньше они были черными как ночь. Сердце Матильды сжалось. Он взял ее руку и поцеловал в кольцо, а потом прижался к ее пальцам лбом.

– Простите меня, госпожа, – произнес он. – Вы должны поступить со мной, как сочтете нужным. Моя жизнь – в ваших руках. Я не имел достаточно веры.

Боль в сердце Матильды усилилась, когда к нежным чувствам добавилось раздражение.

– Пока вы так стоите, мне от вас не будет никакой пользы, – бросила она и шевельнула ладонью, приказывая ему встать.

Он мотнул головой:

– Я не встану, пока моя королева не скажет, что прощает меня. А иначе обращайтесь со мной как с предателем, прикажите казнить меня.

Матильда нетерпеливо притронулась к его плечу.

– Поднимайтесь, вы, глупец. – Она говорила короткими фразами, поскольку хотела скрыть эмоции. – Нечего прощать. Мне нужен каждый разумный человек, готовый встать под мое знамя, а что может сделать для меня мертвый?

Медленно он выпрямился во весь свой рост, и Матильде пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Его глаза блестели, а челюсти судорожно сжимались.

– Ничего, если только его смерть не принесет пользу вам, госпожа, – хрипло выговорил он.

Ее губы дрогнули.

– Вы сможете поставить шатер?

Он ответил с неуверенной улыбкой:

– С помощниками – могу, госпожа.

– Тогда это все, что меня сейчас интересует. – Матильда отвернулась. – Дальше я поеду верхом, – заявила она повелительно. – Сыта повозкой по горло.

Конюх подвел к ней кобылу.

Генрих Винчестерский и Галеран де Мелан повернули свой отряд обратно к Арунделу. На прощание епископ бросил еще один многозначительный взгляд Матильде и Роберту.

Бриан помог императрице забраться в седло и удостоверился, что ее ноги надежно опираются на подножку. Не поднимая на нее глаз, он поклонился и отошел к своему высокому черному жеребцу. Она с удовлетворением отметила, что тот по-прежнему ездит на Соболе. В непрочном, как зыбучие пески, мире хорошо иметь якорь привычных обыденных деталей.

Бристоль, октябрь 1139 года

Матильда смотрела на мужчину, который, стоя на одном колене, присягал ей как своей госпоже. Майлс Фицуолтер, коннетабль замка Глостер и владелец Херефорда, был высоким, с волосами песочного цвета, веснушчатым лицом и глазами цвета ила. Говорил же негромко и редко, но это не означало, что он туго соображает или робеет, скорее наоборот. Когда Майлс шел по комнате, люди перед ним расступались. Как и многие прибывшие присягать Матильде, он устал от интриг братьев Бомон, которые стремились уничтожить любого, кто несет угрозу их власти. Майлс никогда не ладил с Галераном и Робертом, а после коронации Стефана их отношения ухудшились настолько, что положение Майлса при дворе стало невыносимым. То же самое случилось с Джоном Фиц-Гилбертом, бывшим маршалом Стефана; теперь он стал маршалом Матильды. Как и Фицуолтер, Джон был из тех придворных, которые ходили по королевскому дворцу, словно леопарды среди домашних кошек. Его брат Уильям, обладающий менее хищным складом, уже давно служил у Матильды канцлером и капелланом.

Она принимала клятвы верности, но не улыбалась присягающим. Сначала пусть проявят себя в деле, думала Матильда.

– Госпожа, – говорил Майлс, – Стефану я присягнул, потому что надеялся на его силу и честь, а вы в то время жили далеко, в Анжу. Но теперь, когда я увидел, как он управляет государством и каких людей привечает, и когда вы прибыли к нам, я клянусь, что с этого дня буду служить вам верой и правдой.

– Я принимаю вашу клятву, – сказала Матильда, – но дела стоят больше, чем слова.

Не поднимая головы, он взглянул на нее из-под редких светлых ресниц:

– Я предлагаю вам замок Глостер и свою защиту, если вы пожелаете собрать свой двор вне Бристоля. Все, чем я располагаю, отныне принадлежит вам.

– Я обдумаю ваше предложение, – кивнула Матильда.

Она как раз собиралась попросить Майлса именно об этом, и ей было приятно, что он сам предложил ей замок. Пора отделиться от брата и взять власть в свои руки. Дополнительный плюс состоял в том, что Стефану придется смотреть сразу в нескольких направлениях.

Когда ритуал клятвоприношения и последующий пир подошли к концу, Матильда решила немного передохнуть и, взяв с собой только камеристку, отправилась на прогулку вокруг замка – свежий воздух поможет упорядочить мысли. На улице оказалось холодно и сыро. Из крепостного рва поднимался запах стоячей воды, вдалеке слышались скорбные стоны чаек. Бристольский замок, окруженный реками Фром и Эйвон, считался неприступным и благодаря все тем же рекам без помех получал снабжение и мог вести широкую торговлю. В прошлом году Стефан пытался покорить его и потерпел сокрушительную неудачу.

То здесь, то там со стуком захлопывали ставни – дневной свет угасал, и небо превращалось из пепельного в угольное, лишь на западе дотлевала алая полоска зари.

Матильда уже двинулась обратно в свои покои, когда увидела, что от конюшен шагает Бриан Фицконт, обходя лужи, чтобы не запачкать сапоги с загнутыми носами и длинный плащ. Заметив ее, он замер в нерешительности и почти собрался свернуть, но потом расправил плечи и продолжил путь.

– Госпожа. – Он поклонился.

– Милорд Фицконт. – В ее глазах светился вопрос.

– Я проверял лошадей, – пояснил Бриан. – Завтра мы возвращаемся в Уоллингфорд. Теперь, когда я отказался служить Стефану, он набросится на меня, и мне нужно заняться подготовкой к обороне.

– Не поздновато ли вы спохватились? – спросила она язвительно.

Он посмотрел на нее с упреком:

– Я готовился к этому с того дня, как умер ваш отец, но когда решительный момент близок, хочется лишний раз убедиться, что все в порядке.

Мантия Матильды взлетала и опадала, пока она вместе с Брианом шла к жилому крылу замка.

– Если Стефан и осадит Уоллингфорд, то долго там не задержится – не сможет. Другие бароны тоже восстанут против него.

Он глубоко вздохнул:

– А нельзя ли обойтись вообще без сражений? Что, если мы сумеем достичь соглашения мирным путем?

Она резко повернулась к нему:

– Какого такого соглашения?

– Что вы скажете, если Стефан признает вашего сына наследником Нормандии и Англии?

Матильда фыркнула:

– Разве такое возможно? Даже если он пойдет на это, его жена – никогда. Я хорошо знаю кузину Маго. Стефан сидит на троне, она же вцепилась в трон зубами.