Матильда постаралась не разочаровать дядю и выдавила улыбку. Вообще-то, она очень любила его. Он играл с ней, когда она была ребенком, и присылал ей в Германию письма и подарки, которые подбадривали и утешали юную императрицу гораздо больше, чем сухие наставления и религиозные труды на латыни от ее матери. Дядя дарил Матильде кукол, и сладости, и даже ожерелье из шотландских гранатов, до сих пор хранимое ею в шкатулке с украшениями.

– Ну вот и хорошо. – Он поцеловал Матильду в щеку и усадил у огня.

Как только все устроились, ее отец потребовал тишины.

– Теперь, когда мы все в сборе, я хочу поговорить о будущем. – Он остановил свой взгляд на каждом из слушателей. – Я достаточно долго питал надежды, что Господь ниспошлет нам с королевой наследника мужского пола, но до сей поры Он не дал нам этого благословения.

Аделиза, опустив голову, вертела на пальце обручальное кольцо.

– Раз дело обстоит подобным образом, настала пора озаботиться вопросом преемства, тем более что выбор мой прост. Не имея законного наследника мужского пола, я должен думать либо о моих блуаских племянниках, либо о дочери и возможном плоде ее чрева.

Матильда выпрямилась и ответила на его взгляд своим, не менее твердым взглядом.

Роберт заметил:

– Есть люди, сир, которые добавили бы к списку кандидатов Вильгельма Клитона.

– Нет. – Монарх отмел это предположение коротким резким жестом. – У Клитона нет ни ума, ни опыта, чтобы править Англией и Нормандией.

– Зато опыт есть у его сторонников, – разумно вставил Давид Шотландский. – Король Франции поддерживает его, чтобы осложнить вам жизнь, и что насчет того плененного юноши, которого вы привезли с собой?

– Галеран де Мелан – безрассудный и безмозглый юнец, – отчеканил Генрих.

– С очень влиятельной и богатой родней.

– Это так, но пленение Галерана показало всем его родственникам, как долго они могут испытывать мое терпение без последствий для себя. Мой выбор ясен. – Он вытянул вперед мощную руку. – Вот дочь моя, вдова императора. По рождению и браку она имеет большие связи. Она плод моих чресл, в ней течет кровь древнего английского королевского дома. Более того, только у нее оба родителя были коронованными сюзеренами на момент ее зачатия. И она обладает опытом правления в роли супруги императора.

Сердце Матильды сжалось от переполнявших ее гордости и волнения. Она изо всех сил старалась выглядеть так, как описывал ее отец, – величавой и достойной трона.

Роберт осторожно возразил:

– Сир, редкий мужчина подчинится женщине, какой бы знающей она ни была и какая бы благородная кровь ни текла в ее венах. И я утверждаю это как человек, который счастлив будет присягнуть сестре в верности. – Он огляделся, принимая кивки одобрения от остальных.

– А я говорю, что все мужчины подчинятся моему решению, так или иначе. – Пальцы Генриха сжались в кулак. – Я не дурак. И знаю, что, когда король мертв, его слово перестает быть законом. Значит, я должен устроить все самым надежным образом, пока нахожусь в добром здравии. Если у меня нет сыновей от моей королевы, я буду ждать внуков, рожденных мне дочерью.

Матильда поймала тяжелый взгляд отцовских серых глаз:

– И какой же мужчина произведет для вас этих внуков, отец? Вы не назвали его.

– Не назвал, потому что еще обдумываю, кто это будет. Для нас первостепенно только, чтобы он был хорошего рода и мог дать тебе сыновей. Королем ему никогда не быть, его интерес сведется к тому, что его сын будет увенчан короной Англии. А ты, дочь моя, станешь сосудом, который принесет это царственное дитя в мир. Ты будешь реальным правителем до тех пор, пока он не повзрослеет достаточно, чтобы взять власть в свои руки. В этом тебе помогут твои родственники и мои верные вассалы. Твое влияние как матери будущего сюзерена будет огромно, и все эти люди поддержат тебя. – Он обвел широким жестом освещенный огнем круг людей. Казалось, в воздухе потрескивают искры напряжения. – Если Бог милостив, он подарит мне достаточно лет, чтобы я увидел, как мой внук становится мужчиной.

И чтобы продолжать властвовать, добавила про себя Матильда, зная, что та же мысль мелькнула и в умах остальных. Если отец проживет так долго, то им, может, и не придется иметь дело с неслыханным доселе казусом – женщиной на троне. Прижав к груди тонкую руку, она сказала:

– Я готова исполнить свой долг, сир, и горда вашим доверием. Но что, если вы покинете нас до того, как я произведу на свет ребенка? И что, если я не смогу понести?

Он мрачно воззрился на нее, как будто обвинял в том, что она намеренно осложняет дело.

– В случае необходимости мы обсудим это позднее. А пока мое решение таково: на троне будет сидеть мой прямой потомок, и все бароны принесут тебе клятву верности как моей наследнице.

Наступило долгое, напряженное молчание, которое наконец нарушил Бриан Фицконт. Он встал, обошел очаг и опустился перед Матильдой на одно колено.

– Клянусь в этом всей душой и без принуждения, – произнес он и склонил голову.

Его поступок взволновал молодую женщину до глубины души; ей оставалось только надеяться, что ее смятение не отразилось на лице. Сжав его ладони, Матильда одарила Бриана «поцелуем мира» в обе щеки. Губы ее коснулись шероховатой щетины, она почувствовала исходящий от его одежды аромат кедровой древесины – и у нее захватило дух.

– Благородный поступок, – похвалил того Генрих тоном родителя, терпеливо наблюдающего за проделками дитяти, – но я уже уверен в преданности тех, кто здесь собрался. Но в будущем вы все присягнете Матильде публично. Полагаю, провести церемонию клятвоприношения лучше в Рождество, когда ко двору съедутся все бароны и станут как свидетелями, так и участниками.

Роберт задумчиво потер щеку.

– А как же Стефан и Тибо Блуаские? – Его губы скривились при упоминании кузенов. – Стефан ведет себя так, словно уверен, что вы готовите его к более высокой роли, чем правитель Булони.

– Я не поощрял в нем таких мыслей, – заявил Генрих. – Конечно, я люблю его; он мой племянник, и на своем месте он хорош. Но могуществом Стефан обязан мне, и он будет слушаться и претворять в жизнь мою политику.

Роберт посмотрел на отца долгим взглядом:

– Вы обсудите эту присягу с другими баронами?

Генрих выбил пальцами короткую дробь на подлокотнике кресла.

– Я не вижу в том необходимости.

– Но перед клятвой люди захотят знать, за кого будет отдана ваша дочь.

– Они все узнают, когда придет время! – рявкнул Генрих, теряя терпение.

– Сегодня с нами нет епископа Солсберийского, – сказала Матильда.

– Это дело его не касается. – Лицо короля приобрело багровый оттенок, и Аделиза погладила супруга по руке, призывая успокоиться.

– Но вы доверили ему управление Англией в ваше отсутствие. Это ли не свидетельство того, что вы считаете его самым верным своим советчиком? – не унималась бывшая германская императрица. – Как скажется в будущем его нынешнее отсутствие?

Все смотрели на Матильду с таким удивлением, будто у них на глазах ручной ястреб вознамерился разорвать клювом своего хозяина. Она сжала губы и расправила плечи.

Генрих шумно дышал, с трудом сдерживаясь.

– Епископ Солсберийский – государственный муж, чьи таланты я высоко ценю, – выдавил король осипшим от гнева голосом. – Ему все будет сказано, когда я сочту нужным.

Дочь упрямо стояла на своем:

– В прошлом он сочувствовал Клитону. Не лучше ли доверить надзор за лордом де Меланом кому-нибудь другому – милорду Фицконту, например, тем более что он сегодня здесь и принес клятву верности.

Глаза Генриха сузились. Бриан, откашлявшись, произнес:

– Это правда, сир, Уоллингфорд – надежная крепость. Я вырос с Галераном и хорошо знаю его. А может, посиди мы с ним за флягой вина, я сумел бы переубедить его.

– Сир, поддерживаю эту идею. – Роберт желал как можно скорее привести дело к миру. – Я не хочу сказать, будто жду от епископа Солсберийского предосудительных поступков, и мне известно, сколь сильна ваша вера в него, но Уоллингфорд действительно лучше укреплен, чем замок епископа в Дивайзисе.