Рядом встала его жена, все еще с корзинкой яиц в руке:

– Будем надеяться, Галеран де Мелан не затаил на вас зла за то, что вы держали его здесь пленником, – заметила она, глядя на высокие знамена.

– Мне все равно, – отрезал Бриан. – Они не возьмут Уоллингфорд. Я знал, что этот день настанет, с тех самых пор, как Стефан захватил корону. А вы-то готовы?

– Я дочь солдата, – с вызовом ответила Мод, – и мой первый супруг был не мягче подковы. Вы говорите красивые слова, милорд, и пишете не менее красиво, но выстоите ли осаду? Теперь мы это узнаем. Вам лучше пойти и надеть ваш новый хауберк.

С красноречивой усмешкой Мод ушла. В поднятом ее юбками вихре взлетело куриное перышко и медленно опустилось у его ног. Бриан опять перевел взгляд на осаждающие его замок войска. Ему ничего не остается, кроме как выстоять, потому что он делает это для Матильды. И он обещал.

Порывистый ветер хозяйничал в лагере короля. Солдаты набросали соломы в проходах между шатрами, потому что дожди и постоянное перемещение людей, лошадей и осадных орудий превратили грунт в вязкое месиво.

В шатре Стефана у жаровни стояло несколько баронов, и Вилл среди них. Чтобы занять чем-то руки и мысли, он выстругивал из деревяшки игрушечного коня – подарок для младшего сына. Уже неделю они тщетно атаковали Уоллингфорд. С таким же успехом мальчишки бросают в каменный забор гальку. Бриан Фицконт дал ясно понять, что его не сломит разграбление окрестных земель, и так же очевидно было, что замок будет сопротивляться их атакам дольше, чем они готовы сидеть под его стенами.

– Я больше не могу тут оставаться. – Стефан в раздражении дергал себя за бороду. – Уоллингфорд – это ключ к Лондону. Мы должны или захватить его, или сделать бесполезным для бунтовщиков. Фицконт готовился к осаде все то время, пока изображал из себя преданного слугу при моем дворе. Он с самого начала намеревался нарушить присягу.

– Можно построить дозорные вышки, чтобы следить за тем, как подвозят припасы в замок, – предложил Вилл, – и разместить там несколько отрядов. Тогда они перекроют снабжение.

Галеран де Мелан воззрился на него:

– Нельзя было разрешать этой женщине и ее брату высаживаться в Англии.

Вилл сдул с лошадки стружки.

– Это было дело чести, – ответил он, не принимая вызова.

– Есть честь, а есть глупость, – не унимался Галеран.

– Хватит. – Стефан рубанул ладонью воздух. – Д’Обиньи прав, хотя мне больше пришелся бы по нраву иной расклад. Или ты скажешь, что и я сглупил, когда позволил графине Анжуйской поехать к ее брату в Бристоль? Тогда это было единственно возможное решение.

– А между тем она совсем не в Бристоле! – хмыкнул Галеран. – Императрица обосновалась в Глостере и приглашает к своему двору всякий сброд. Надо было захватить ее, когда у нас была такая возможность.

Снаружи раздался дробный звук копыт. Гонец натянул поводья и одним махом спрыгнул со взмыленной лошади. Войдя по велению Стефана в шатер, он опустился на колено и нашел взглядом Галерана:

– Сир, Майлс Фицуолтер взял Вустер, сжег предместья и захватил пленных и скот.

– Что? – Лицо де Мелана налилось кровью. Он вскочил и швырнул кубок в полотнище стены. – Сучье отродье! Я раздеру его на куски голыми руками!

Вилл смотрел на испуганного, еще не отдышавшегося гонца. Вустер принадлежит Галерану, и его захват не просто политический ход мятежников, это Фицуолтер сводит счеты с личным врагом. Война занималась по стране новыми очагами, как огонь возгорается из углей, разбросанных вилами вокруг костра.

– Это еще один повод уйти отсюда, – мрачно сказал Стефан. – Мы направимся в Вустер разбираться с Фицуолтером, а здесь оставим отряд строить дозорные вышки. Я хочу, чтобы гарнизон Уоллингфорда был пришпилен к месту, как змея раздвоенной веткой.

Было очень поздно. Бриан стоял на крепостной стене и смотрел за реку. Ночь выдалась безлунной, только звезды слали на землю свой холодный свет да мигали точки факелов на вышках Стефана. Оставленные королем отряды перекрыли поставки продовольствия в замок, хотя к самому Уоллингфорду не могли даже прикоснуться. Время от времени Бриану удавалось отправить посланца и получить весточку извне, но это было ненадежное и опасное дело. Двух его людей поймали и пытали, после чего повесили прямо на виду у обитателей замка.

По приказу Бриана выдачу провизии воинам стали ограничивать, хотя запасов в замке было много. Кто знает, как долго продлится нынешнее положение? Он находился в опасности и был отрезан от внешнего мира, и это сводило с ума, ведь общение – его главный талант, куда более сильный, чем умение владеть оружием.

Мод ничего не говорила, но выражение ее лица было достаточно красноречиво. Он и сам знал, что в военном деле ему не хватает опыта. Отдавая приказы своим воинам, он проявлял твердость и решительность, но это было маской, под которой таилась неуверенность.

Вечерняя сырость пробирала до костей, даже несмотря на теплые одежды, и Бриан решил завершить на этом обход стены и вернулся в покои писать письма, которые, возможно, никогда не дойдут до адресатов, и составлять документы, которым не суждено быть прочитанными. Но пока его ум связан с пергаментом нитью чернил, Бриан обретал спокойствие, страх же ненадолго отступал.

Когда слова стали расплываться на странице, а глаза защипало от напряжения, он лег в кровать, подтянул колени к подбородку и с головой накрылся покрывалами и мехами. В мыслях он все еще писал, все еще слышал скрип пера по пергаменту, видел, как прирастает текст строка за строкой и убывают в чернильнице чернила из дубовых орешков. Он писал, защищая свою позицию, защищая Матильду. Перо царапало все глубже, и чернила, поменяв цвет на красный, стекали с него, как кровь с клинка. Он ерзал и ворочался, путаясь в потных видениях, слышал пение и видел одинокий корабль, вскинувший парус на фоне карминного неба, которое предвещало то ли рассвет, то ли закат. Позади одиночество; впереди ждет уединение.

В его сон ворвался стук по дереву. Сначала Бриан подумал, что это стучат весла в уключинах, но звук становился все громче, и наконец дверь в его опочивальню распахнулась. Он рывком сел в кровати и стал сдергивать с себя простыни, в которых запутался, пока метался в кошмаре. Перед ним стоял Майлс Фицуолтер, одетый с ног до головы в темное и весь забрызганный грязью.

– Я слышал, вам нужно подкрепление, – произнес Майлс с широкой ухмылкой. На чумазом лице ярко блеснули зубы. – Пожалуй, пора уже что-то сделать с этими вышками, как думаете?

Бриан выбрался наконец из постели и крепко обнял Майлса – в порыве чувств и заодно убедиться, что это не порождение сна.

– Я молился о том, чтобы вы приехали, но не знал, когда это будет и как вам это удастся! – воскликнул он срывающимся голосом.

– Ха! Чтобы остановить меня, потребуется нечто большее, чем непутевый король и горстка его никчемных прихлебателей!

Бриан пошарил вокруг, натянул смятую котту, пригладил пальцами взлохмаченную шевелюру. Он крикнул слугам, чтобы те принесли еды и вина, и Майлс все жадно проглотил.

– Стараясь свалить меня, они предуготовили собственный крах, – сказал Майлс со зловещим блеском в глазах.

У Бриана зашевелились волоски на затылке. Майлс Фицуолтер – как глубокий холодный омут: мелкие берега вполне безопасны, но тот, кто ступает дальше, рискует утонуть.

– Мои люди за крепостной стеной ждут от меня сигнала. – Майлс вытер руки. – Я оставил их там, потому что мимо дозорных Стефана было легче проскользнуть малой группой. Мне понадобятся стрелы, пропитанные смолой, и ваши лучшие лучники. Ваши валлийцы здесь?

Бриан кивнул. Он с трудом поспевал за ходом мыслей Фицуолтера.

– Хорошо. – Майлс схватил его за руку. – Тогда надевайте хауберк и собирайте людей. Жду вас во дворе.

Он деловито вышел из опочивальни, оставив Бриана сидеть с открытым ртом.