Под багрянцем обветренных щек Рейнальд был серым от истощения. Он преклонил колени.
– Сестра, мне жаль, но я принес вам печальные вести. Наш отец скончался от внезапной болезни, пока отдыхал в охотничьем доме. – Рейнальд стянул со среднего пальца левой руки перстень и протянул его Матильде.
Она смотрела на крупный синий сапфир, который отец очень ценил, не в силах справиться с дыханием: она то могла дышать, то забывала, как это делается. Ноги у нее подкосились, и к ней бросились служанки, но Матильда заставила себя встать прямо, оттолкнула от себя всех, отказалась от вина, отказалась сесть.
– Рассказывайте, – проговорила она.
Рейнальд поделился всем, что знал, но знал он немногое, потому как находился на периферии событий, несмотря на родство с королем. Тем не менее Матильда удостоверилась в том, что отец ее мертв, а предатели утверждают, будто перед смертью он освободил их от клятвы, данной дочери и ее сыну. Но куда более показательным был тот факт, что новость о кончине короля принес Рейнальд, а не делегация придворных, предлагающих ей корону Англии и герцогский трон Нормандии. Это еще могло произойти, однако пока развитие событий не сулит ничего хорошего. Все, чем она располагает, сводится к отцовскому перстню, а это не более чем безделушка.
– Почему за мной не послали, когда он только заболел? – спросила она.
Рейнальд развел руками.
– Поначалу мы думали, что он быстро оправится… а потом – даже не знаю. – С пристыженным видом брат опустил глаза.
– Зато я знаю.
Ею овладело гневное презрение. Сборищу мужчин, рвущихся к власти, права женщины и малолетнего принца, живущих в Анжу, кажутся незначительными и далекими. Отвернувшись от Рейнальда, Матильда заходила по комнате. Она пыталась думать, но ее ум превратился в лабиринт, где за каждым поворотом оказывался тупик.
– Есть еще кое-что, – добавил несчастный Рейнальд. – После смерти нашего отца не прошло и часа, когда Уильям Мартел покинул двор на быстром скакуне.
Матильда остановилась. На мгновение даже лабиринт в ее мозгу исчез – осталась лишь звенящая пустота. Она сжала в ладони массивный перстень.
– Сестра? – окликнул ее Рейнальд.
Сознание возвращалось словно солнце, выныривающее из-за тучи и заливающее все вокруг ослепительной ясностью.
– Где Стефан? – резко повернулась Матильда к брату.
Ответ она уже знала. Лишь короткий морской переход отделяет порт Виссан в Булони от Англии.
Рейнальд несмело предположил:
– Наверное, Мартел повез новость графу Тибо.
Матильда чуть не вышла из себя.
– Вы действительно так думаете? Позвольте задать вам другой вопрос. Где епископ Винчестерский? Где епископ Солсберийский? Где казна нашего отца?
Ее брат даже попятился.
– Этого не может быть.
– Не может быть? – воскликнула Матильда. – Не может быть ничего другого!
Ее первым порывом было собрать вещи и поскакать прямо в Руан, но она понимала: сначала необходимо все продумать. Если Стефан опередил всех в гонке за Англию, то ей придется создать прочный фундамент для своих дальнейших действий. Необходимо заняться организацией и подготовкой. Она должна выяснить, кто на ее стороне и какими силами она располагает.
– Прежде всего я хочу узнать, что происходит. И обезопасить то, что у меня еще не отняли. Раз Стефан претендует на Англию, остается Нормандия, не так ли? – Повернувшись, она подошла к Генриху и взяла его на руки. – Мой сын – законный наследник Англии и Нормандии, ему клялись в верности, в нем течет королевская кровь. Отец не стал бы лишать наследства родного внука. Я никому не позволю отобрать у моего сына то, что принадлежит ему по праву. Никому! – И она яростно воззрилась на Рейнальда.
– Никому! – громко повторил Генрих.
Рейнальд сделал шаг вперед и опустился на одно колено:
– Я буду верно служить вам.
Матильда положила свободную руку ему на плечо:
– Я сделаю вас графом, когда стану королевой. В этом я клянусь вам, но сейчас вынуждена просить о милости.
– Скажите, что вам нужно, – ответил он, горя рвением, раскаянием и молодостью.
– Мне нужно, чтобы вы вернулись в Руан, – сказала Матильда и объяснила зачем.
Жоффруа посадил Генриха на колено и стал качать его вверх и вниз.
– Я скачу! – верещал Генрих. – Скачу на лошади.
– Мы должны занять Домфрон, Монтобан, Эгзем и Аржантан сейчас, немедленно, – сказал Жоффруа. – Нельзя терять ни минуты.
От усталости у Матильды кружилась голова, но она не могла прилечь и отдохнуть. Еще не написаны письма, не собраны сторонники, не составлены списки, не разработаны стратегии, не уложены вещи в дорогу.
Рейнальд уже уехал исполнять поручение, взяв самого спорого жеребца в графских конюшнях.
– Согласна, – сказала она мужу, – но что, если они откажутся открывать нам ворота?
Жоффруа отвлекся, чтобы еще покачать Генриха, и когда тот опять засмеялся, ответил на вопрос Матильды:
– Они признáют вас, потому что слишком близки к границам Анжу, а им не нужна враждебная армия у них под стенами. У вас отцовский перстень, и если мы будем действовать быстро, наши враги не успеют послать коннетаблям предупреждение. За все четыре замка отвечает Варрин Альгасон, а он всегда был расположен к нам.
Матильда заставила себя сосредоточиться. Жоффруа говорил дело.
Бывали моменты, когда она ненавидела его всеми фибрами души, но с годами он стал искусным военачальником и хитроумным стратегом. То, что случилось у смертного одра Генриха, ужаснуло его не меньше, чем Матильду, но ничего удивительного в этом он не увидел.
– Всегда было понятно, что дом Блуа строит планы, – произнес Жоффруа. – И другие бароны тоже. Сейчас интриг вокруг нас будет больше, чем хрящей в супе осажденной крепости.
– Отец не мог освободить баронов от клятвы, которую заставил принести трижды, – сказала она с темными от гнева глазами.
– Это ничего не меняет. Лорды Нормандии и Англии решили поддержать эту ложь.
– В Аржантан должны поехать только я и Генрих. – (Жоффруа изогнул рыжую бровь.) – Я их госпожа. Если я прибуду к воротам с анжуйской армией, о чем это будет говорить? Вы с войсками подойдете следом, но только после того, как замок подтвердит свою преданность мне. Так будет лучше всего. – Она приготовилась спорить, но Жоффруа не торопился возражать и обдумывал ее слова.
– Вы правы, – наконец признал он. – И нам нет смысла держаться вместе, когда по отдельности мы успеем сделать больше. Вы добивайтесь от Аржантана, Монтобана, Домфрона и Эгзема присяги на верность. Я доеду с вами до Алансона, а оттуда сверну к Майену, чтобы договориться с лордом Юэлем о поддержке, и догоню вас позднее. – Он направил на нее взгляд сине-зеленых глаз. – У нас с вами много серьезных разногласий, однако наша общая цель поднимает нас выше ссор. Если мы хотим, чтобы наш сын правил Нормандией и Англией, то должны добыть их для него.
Матильда ответила ему жестко:
– Сначала ими править буду я.
В голосе Жоффруа зазвучало раздражение.
– Как угодно, но сперва нужно завоевать их, а без моей помощи это невозможно. Если же вы действительно станете править Англией и Нормандией, то вам понадобится надежный и способный представитель, ведь вы не сможете оказаться во всех местах сразу. Нормандия не королевство, а всего лишь герцогство, но она ключ ко всему остальному. – Он махнул рукой на скамью рядом с ним. – Господи, да сядьте же, пока усталость не свалила вас с ног. До утра вы уже ничего больше не сделаете.
Она осталась стоять.
– Сделаю, – возразила Матильда. – Я должна помолиться за упокой души отца.
Жоффруа скривил губы:
– Душе вашего отца понадобится немало молитв, но от вас не будет никому пользы, если вы не отдохнете.
Не отвечая, Матильда повернулась и пошла в дворцовую церковь. Жоффруа, конечно, прав, но она упряма, и помолиться за отца – ее святой долг. Декабрьская ночь была студеной, и Матильду передернула дрожь, когда она упала ниц перед алтарем. Единственным источником тепла в церкви были свечи, горящие перед иконами и в подсвечниках, и ее дыхание поднималось облачками белого пара. Поблескивали отраженным пламенем золотое распятие на алтаре и эмалевый триптих с изображением Мадонны с Младенцем. Колени мерзли на каменных плитах пола, в желудке тянуло от голода – у Матильды с утра не было и минуты на еду.
