Аделиза начала растирать его стопы.
– И все-таки я не могу не переживать. Для Матильды это такой трудный шаг. – Аделиза с кроткой улыбкой подняла на супруга глаза. – Я очень полюбила ее, и мне будет ее не хватать – не только как дочери, но и как друга.
– Она сможет навещать нас, и вы будете писать друг другу, – буркнул Генрих. – Вы, женщины, любите поболтать, уж я вас знаю. Но у вас есть придворные дамы, есть обязанности королевы и супруги – найдете, чем занять время.
На это жена ответила улыбкой, но, чтобы скрыть печаль в глазах, стала усерднее тереть ноги мужа. Книги и лечебницы для прокаженных, благотворительность и небольшие хартии… У нее нет стремления господствовать над миром мужчин; свое главное предназначение Аделиза видит в том, чтобы быть безупречной королевой и женщиной. И каждый раз, когда после ночного визита Генриха приходят регулы, ее переполняет чувство собственной ущербности.
– И у меня есть вы, милорд.
Генрих притянул ее к себе и поцеловал:
– Здесь и сейчас я признаю, что тоже буду скучать по Матильде, хотя больше нигде не повторю таких слов. Но мне нужно, чтобы она заключила этот брак. Идите же, утешьте меня. Давненько мы с вами этого не делали.
Аделиза беспрекословно отдалась ему, как и подобает послушной супруге. В последнее время они редко делили постель. С любовницами из числа придворных дам Генрих по-прежнему имел частые свидания, но супругу по ночам почти не навещал, словно из-за ее неизменных регулов перестал видеть в этом смысл.
Она знала, что супруг предпочитает пышных, полногрудых дам, тогда как сама она была худенькой, почти без единого изгиба. Когда он приходил, королева всегда принимала его с готовностью, хотя соитие и причиняло боль. К счастью, процесс редко затягивался. Генрих быстро делал свое дело.
Когда он закончил и скатился с нее, Аделиза задалась вопросом: а как это будет для Матильды и Жоффруа? Оправляя на себе одежду, она вспомнила то, что говорила падчерице о разнице между наградой и бременем, и едва не пустила защипавшую глаза слезу.
Матильда посмотрела на левую руку – там не было ни единого украшения, кроме тонкого золотого колечка. Этим утром кольцо надел ей на палец Жоффруа в соборе Сен-Жюльен в Ле-Мане. Великолепие собора разрушило стену, которую женщина возвела вокруг своей души, и она, восхищенная, даже завороженная, слушала мессу, стоя перед алтарем рядом с мальчиком-мужем. Всей душой ощущала она присутствие и сущность Бога, проникалась высшей благодатью – и мучительной болью оттого, что пришлось ей дать здесь, перед лицом Всевышнего, обет слушаться и любить мужа. Она солгала своему Создателю. До чего же нынешнее бракосочетание не походило на свадьбу в Шпайере. Ей казалось, что ее изваляли в грязи.
На протяжении всего этого дня она была не в силах посмотреть на Жоффруа, зато его взгляд ощущала на себе постоянно. Как она вынесет прикосновение его рук к ее телу, Матильда даже не представляла. Единственная надежда состояла в том, что она не понесет от анжуйца, и тогда брак можно будет расторгнуть. Прачка Оса рассказала Матильде, что нужно сделать, чтобы зачатия не произошло.
Женщины привели ее в просторные покои, где молодым супругам предстояло провести первую брачную ночь. Невидящим взглядом новобрачная смотрела на широкую кровать с чистыми простынями и узорчатыми покрывалами, на расписные сундуки и роскошные гобелены на стенах. Прислуга уже перенесла сюда ее костяные гребни, горшочки с притираниями, ларцы с драгоценностями и украшениями. От небольшой жаровни, где горели благовония и кора, поднимался ароматный дым, но Матильду все равно мутило. Великолепие обстановки только подчеркивало мерзость того, что с ней происходит.
Аделиза осматривалась вокруг и одобрительно кивала.
– Ну, вы тут прекрасно устроитесь, – заключила она. – Все будет хорошо.
– Вы так часто это повторяете, – вздохнула Матильда. – Вы себя пытаетесь в этом убедить?
Мачеха на мгновение растерялась, но быстро оправилась.
– Вы должны, по крайней мере, попытаться. А теперь давайте-ка я дам вам немного горячего вина, потом помогу раздеться.
Со стиснутыми зубами Матильда отдалась заботам Аделизы. Ей хотелось ударить ее, но она понимала, что несправедливо вымещать злость на женщине столь же бессильной, как и она сама. Ни у одной из них нет права выбора, просто королева Англии лучше приспосабливается.
Матильда стояла, уставившись в стену, пока женщины снимали с нее красное шелковое платье и золотой пояс, позолоченные башмачки, чулки на парчовых подвязках, унизанных по краям жемчужинами, корону с цветами из золота, фату и ленты с кос. Все это аккуратно складывалось и убиралось, и в конце концов она осталась стоять босой в простой сорочке с завязками под горлом. Как девственница, подумала Матильда. Служанки расчесывали ей волосы до тех пор, пока они не стали похожими на темный водопад, льющийся ей на бедра. «Я – женщина, лишенная всякой власти, уже не императрица, меня приносят в жертву».
– Мне нужно в уборную, – сказала она и прошла через комнату в маленький темный закуток в толще стены.
Там, под кусками мха и лоскутками для подтирания, лежал флакончик с уксусом, заранее припрятанный Осой. Закусив губу, Матильда смочила уксусом комочек мха, присела на корточки и вставила его в свое лоно так глубоко, как только смогла. По словам прачки, уксус поможет избежать зачатия. Конечно, есть риск, что мужчина узнает об уловке, однако к этому способу не без успеха прибегали множество женщин, и это гораздо надежней, чем прятать под подушкой мужа листья петрушки или носить на шее амулет с яичками куницы.
Выполнив дело, Матильда вернулась к служанкам. Она почувствовала, что ее пальцы пахнут уксусом, и ополоснула руки в чаше для омовений, после чего втерла в запястья мазь из розовых лепестков.
– Вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно осведомилась Аделиза.
– Да, – заставила себя кивнуть падчерица.
У нее за спиной женщины суетились вокруг кровати, высвобождая из захватов полог и сворачивая покрывала. Матильда влезла между простынями, расправила вдоль бедер сорочку и приняла из рук мачехи кубок вина.
Что лучше, опьянеть или остаться трезвой, гадала она.
Жених прибыл с шумной толпой приятелей, и вот тогда Матильде стало по-настоящему дурно. Он был одет в белую рубашку, похожую на ее сорочку, а также в чулки и брэ; на плечи ему набросили отороченную мехами мантию.
Матильда помолилась о том, чтобы он не раздевался, потому что она не желала видеть его белое узкое мальчишеское тело.
Его собутыльники оглушительно хохотали и с трудом держались на ногах. Двое из них обхватили друг друга и топтались в импровизированном танце, вскидывая колени. Матильда сжала челюсти, намереваясь сохранять королевское достоинство вопреки этому подростковому фиглярству. Потом один юнец стянул со своей головы цветочный венок, пританцовывая, подошел к кровати и набросил его на темные волосы невесты. Она не знала, поправить венок, чтобы он не съехал ей на лицо, или сорвать его и отшвырнуть прочь. К счастью, к ней склонилась Аделиза и забрала венок. Улыбка на лице мачехи казалась теперь высеченной из камня.
– Это же какой-то балаган! – прошипела Матильда. – И вы по-прежнему хотите уверить меня, что все будет хорошо?
– На любой свадьбе случаются моменты, подобные этому, – дрогнувшим голосом сказала Аделиза. – Доверьтесь Господу. Ваш муж трезв, и это хороший знак.
Да, вот только супруга предпочла бы видеть его пьяным – пьяным до бесчувствия.
Затем нетвердой походкой вошел ее отец. В отличие от своего новоиспеченного зятя, он на пиру от возлияний не воздерживался. Вместе с ним ввалились отец Жоффруа и епископ Ле-Мана. Все трое пребывали в превосходном расположении духа, сытые и довольные собой. Дружки Жоффруа силой подвели жениха к кровати и толкнули к Матильде. Ему пришлось отбиваться от наиболее нетрезвых из своих рыцарей. Гости собрались вокруг постели новобрачных, чтобы послушать, как епископ благословляет пару и желает им многочисленного потомства. На протяжении церемонии Матильда думала о комке мха, закрывающем вход в ее чрево, и ее триумф смешивался с тошнотой. Это грех, тяжкий грех, но если благодаря ему она добьется расторжения брака, то даже такая цена не чрезмерна.
