Воинственный визг борова перерос в смертельный вопль, потонувший в потоке горячей крови, что брызнула на Бранда. Кабан пал, рука Бранда всё еще оставалась у него в пасти, продолжая пронзать животное даже после смерти. Бранд высвободился и отполз подальше, отыскав убежище в корнях дерева, а боров лежал на земле и подергивался, изливая остатки крови на лесной настил.

До Бранда дошло, что он тоже истекает кровью. В пылу борьбы он согрелся и пока не чувствовал боли, но это скоро минёт. Раны его не убьют - колдунья об этом позаботилась - однако помощь ему не помешает.

- Ари?

Своим голосом он спугнул какую-то маленькую зверушку, и та унеслась прочь. Мужчина услышал, как захлопали чьи-то крылья, но они были слишком маленькими для ворона.

- Проклятье, Ари, где ты?

С Иво и лошадьми, несомненно, где же ещё. Бранд поднял голову и огляделся. Он не узнавал места, не знал, куда идти в сгущающихся сумерках. Он, видимо, истекал кровью не меньше, чем тот огромный боров, что распластался в нескольких ярдах от него, хотя сказать с уверенностью не мог, так как был весь залит кровью животного. Ему даже нечего было порвать на бинты - без одежды-то. Бранд наскрёб горсть мха меж корней дерева и прижал его к ране, что саднила сильнее остальных. Ничего хорошего ожидать не приходилось.

Стиснув зубы и вцепившись в дерево, он подтянулся, чтобы подняться. Когда он встал на ноги, горячая свежая кровь заструилась по ноге, и появились первые намёки на боль, которая потом будет обжигать его тело. Если в ближайшее время ему не найти помощи, то даже при всей защищающей его магии он лишится чувств и следующие несколько ночей проведет ничком, замерзая голышом в лесу, пока тело будет сражаться за исцеление.

- Я могу это сделать, - пробормотал Бранд вслух. - Иди.

Он пошёл. Медленно, с каждым шагом замедляясь еще больше. Он нашел меж крон деревьев прогалину, сориентировался по звёздам, которые удалось разглядеть, и повернул на восток, к Олнвику.

- Иди.

Прошла целая вечность, шаг за шагом он терял силы, истекая кровью по дороге через лес. Нога горела, от боли он готов был упасть на землю и скрутиться в комок. Бранд двигался только благодаря силе воли.

Заметив среди деревьев проблеск света, он решил, что это проделки сознания. Он никак не мог видеть деревню; он ещё слишком глубоко в лесу. Но вот снова - слабая вспышка мягкого желтого света. Если это мираж, то мираж что надо - желанный. Мужчина повернул и поспешил к свету, чем бы тот не являлся. От напряжения и боли на коже выступил пот, который тот час же замерз на холодном ночном воздухе.

Это не обман зрения. Это лачуга. Хижина с пробивающимся сквозь закрытые оконные ставни светом. Люди. Он с трудом пересёк полянку, отыскал дверь и поднял руку, чтобы постучаться.

Рука не слушалась ни в какую. Он попытался позвать, но голоса не было. Он начал падать. Бранд ударился о дверь, и та распахнулась, а он падал, и падал, погружаясь в свет и тепло. Погружаясь в небытие.

Иво услышал пронзительный вопль сразу, как только завершилось превращение, самый слабый из воплей смешался с другими лесными звуками, что разносят порывы ветра, - услышал ухом уже не орла, но и ещё не человека. Крик мог принадлежать кому угодно - волку, умирающему кролику, даже свинье, визжащей на отдалённой ферме, - но он уже слишком долго ждет здесь с лошадьми, и недоброе предчувствие говорило ему, чей это вопль: человека. Бранда.

Он намотал поводья Кракена на запястье и взобрался на Факса. Над ним громко закаркал ворон, и Иво вытянул руку.

- Садись сюда. Ты нужен мне, чтобы отыскать Бранда.

Ворон, будто сокол, уселся мужчине на запястье. Чёрные бусинки глаз встретились взглядом с Иво, когда птица расправила крылья и наклонила голову в странном извиняющемся поклоне.

- Знаю, - сказал Иво. - Ты ничего не можешь поделать с тем, что говорят тебе боги. Поехали, найдём его. Полагаю, он ранен.

Тихо каркнув, ворон взобрался ему на плечо, и Иво повернул коней в сторону, откуда ему послышались крики.

Мейрвин ждала его целый день.

С самого зимнего солнцестояния ей уже несколько недель снится плавающий гусак - что значит гость-мужчина - и только сегодня утром, когда она уронила нож, и тот вонзился прямиком в грязный пол, у неё появился верный знак того, что мужчина появится в течение дня. Прискорбно, несколькими мгновения позже в открытую дверь впорхнул крапивник и приземлился аккурат в то место, где нож проткнул пол. Так она узнала, что вместе с гостем придёт смерть.

Однако, когда огромный мужчина - голый и окровавленный - ввалился в её дверь, Мейрвин пронзительно вскрикнула и схватила для обороны тот самый нож.

Но никакая опасность за ним не шла, и как только ей удалось унять колотившееся сердце, Мейрвин поняла, что эта несчастная, раненая душа никому не может навредить. Глупо почувствовав себя, она отложила лезвие в сторону, обошла вокруг его громадного окровавленного тела и закрыла дверь от холода, засовывая в скобы железную кочергу вместо бруса, который он сломал при падении. Жилище снова было в безопасности, Мейрвин повернулась, чтобы осмотреть странного гостя, которого занесло ночным ветром; опустившись на колени, она приложила руку к его сердцу. Оно, на удивление, билось ровно.

- Клянусь Матерью, ты ещё жив, - прошептала она. - Давай-ка посмотрим, смогу ли я поддержать твои силы.

Она принялась за работу.

Рука. Прохлада и спокойствие, вот что пробилось к Бранду сквозь пылающую боль и привело его в сознание, давая ему то единственное, за что он мог держаться, чему мог дать определение, помимо боли.

Мужчина медленно обнаружил и остальное. Кровать. Шерстяное одеяло. Огонь. Голос, бормотавший какую-то бессмыслицу. Он отыскал помощь. Зачем она ему понадобилась?

Рука отстранилась. Бранд хотел сказать, чтобы она вернулась назад, но в горле было полно песка.

- Эй…

Получился какой-то писк, похожий на щенячий, и вот снова голос, женский и мягкий, что-то говорил, чего он не мог до конца разобрать.

- Конецф, - удалось выговорить ему. Вот опять.

Женщина повторяла слова, не на скандинавском, а на англосаксонском. Его ухо уловило последние слова.

- … тише, милорд.

Казалось, будто к его векам привесили якоря. Он приподнял их и сквозь открывшуюся щелку заметил, как мелькнул синий рукав, - веки снова сомкнулись.

Он чего-то хотел. Мужчина немного подумал, подбирая слово.

- Пить.

- Конечно.

Он слышал, как она передвигалась, рука снова вернулась, теперь чтобы поднять ему голову. Чашка коснулась губ, и он позволил женщине залить ему что-то в горло - неважно что. Он жадно глотал, едва ли чувствуя вкус содержимого. По телу быстро растеклось тепло, и песок стал исчезать.

- Что эт?

«Плохо получилось».

- Разбавленное вино с травами, чтоб вам стало легче, милорд.

Он кивнул в знак того, что понял, или, по крайней мере, думал, что кивнул. Голова его, похоже, еле двигалась.

- Имя.

- Мейрвин, милорд. А ваше?

- Брандф. Бранд.

- Вы тяжело ранены, лорд Бранд. И должны пока лежать.

Он немного полежал, прислушиваясь к её движениям, пока не начали действовать травы. Медленно, он определил местоположение одной кисти, далеко-далеко в конце руки, что заняло целую вечность, и прикоснулся к месту, откуда шла боль. Он нащупал повязки, сперва, на бедре, потом само бедро, затем, когда определил, как включить в игру вторую руку, нащупал повязку на предплечье.

Он ещё раз попытался открыть глаза и понял, что веки стали чуточку легче. Комната кружилась перед глазами, пока взгляд различил густые волосы и лучезарную улыбку, свисающую толстую связку из травяных пучков и целую нитку сушёных яблок, и небольшую копчёную свиную грудинку, густо обсыпанную солью. Свинья. О, да, боров. Вот из-за кого он в таком состоянии.

Должно быть, дело шло к рассвету. Ему следует убраться отсюда, пока солнце его не нашло, а медведь не нашёл её - где бы она не была. Он собрался с силами, повернулся на здоровый бок, и попробовал встать. Травы Мейрвин не так уж хороши.