Затем анализу подверглись те фигуры речи, которые не были адекватно восприняты носителями ЦЯ. Было замечено, что эти фигуры находились в контексте, содержащем меньше ключей к их пониманию.

Там, где для фигуры речи наличествовал полный контекст, была меньшая вероятность понимания. И наоборот, если контекстуальные подсказки (ключи) были малочисленны и тема оставалась неясно выраженной, то для носителя ЦЯ было чрезвычайно сложно понять, что имеет в виду автор.

После нескольких лет работы с языком переводчик должен знать, образуются ли в нем новые метафоры. В этом вопросе ему приходится быть особенно бдительным. Например, когда была построена главная магистраль в районе, населенном индейцами тзотзил в Мексике, один из индейцев назвал первую проходящую мимо машину "металлической свиньей" Такое название возникло из — за того, что машина сигналила на каждом повороте, издавая звук, похожий на хрюканье. Данный пример говорит о том, что этот язык являлся открытой системой, в которой могут образовываться новые метафоры.

Около 1950 года группа переводчиков, приехавшая к индейцам хуичол (Мексика), привезла им новое растение — зеленый салат. Через несколько лет их коллеги, работавшие в том же регионе, услышали любовную песню, одна строчка которой звучала так: "Ты — мой салат" В этом случае мы, конечно, имеем дело с новой метафорой. В другом случае переводчик, которому не удавалось перевести один из библейских стихов, услышал такой комментарий от своего помощника: "Ты в глубокой канаве и не можешь из нее выбраться" Один проповедник из племени ацтеков, говоря о разбитой машине, изобразил Христа умелым механиком, который восстановил машину к жизни. Другой представитель того же племени сказал: "Христос — это наш бензин. Он — источник нашей силы" Когда был закончен перевод Евангелие от Марка на язык кайяна, помощник переводчика помолился так: "Пусть Слово Твое течет как бензин". Люди из племени Кайяля в Эквадоре славятся как прекрасные рыбаки. Ночью при рыбной ловле они пользуются лампой Колмана и, фильтруя бензин через старую тряпку, знают, как быстро он течет через волокна ткани.

Мы привели примеры того, как создаются новые метафоры и сравнения в языке. Если новые метафоры появляются регулярно, то переводчик вправе ожидать, что при передаче библейских метафор он не встретит каких — либо возражений со стороны носителя ЦЯ. С другой стороны, если в языке не образуется новых метафор, то метафоры Св. Писания, в том виде, в каком они употребляются в оригинале, могут оказаться недоступны пониманию читателей. Даже если носители ЦЯ воспринимают метафоры Библии, мы не можем с уверенностью сказать, что они понимают их так, как задумал автор, то есть могут правильно определить основу, на которой выявлено сходство предметов, или тему. В каждом случае необходимо проверять правильное восприятие метафоры. Если же язык упорно сопротивляется введению фигур речи, то переводчику следует подумать о том, каким способом, не прибегая к помощи образного языка и переносных значений, правильно передать нужную информацию. Несоблюдение этого правила ведет к нарушению экзегетической точности, поскольку значение фигур речи будет передано неверно.

В первой части этой главы мы показали, что непонимание таких фигур речи как сравнение и метафора — явление весьма распространенное во многих языках и возникает оно по разным причинам. Вполне уместно задать вопрос: в каком случае форму фигуры речи нельзя сохранить в тексте перевода? Ответ прост — всякий раз, когда буквальный перевод влечет за собой появление неверного значения, неоднозначности, либо вовсе приводит к отсутствию всякого смысла. Если в разговоре с носителем языка выясняется, что та или иная метафора или сравнение в ЦЯ неверно передают смысл оригинала, то переводчик обязан выяснить, что явилось причиной — образ, тема или точка подобия — и исправить перевод. С особой осторожностью следует переводить те метафоры, которые даже слушателям оригинала были непонятны.

Когда Иисус предупредил своих учеников: "Берегитесь закваски фарисейской" (Мк 8:15), то они поняли Его слова в буквальном смысле; если же переводчик передаст этот стих на ЦЯ как сравнение, то читателей очень удивит тот факт, что ученики оказались столь недогадливы. Следовательно, в данном случае не представляется возможным ни опустить ссылку на закваску, ни сформулировать более четко тему, поскольку тогда нельзя будет объяснить смятение и недогадливость учеников. В то же время, если оставить тему нераскрытой, то значение данного выражения будет либо малопонятным, либо совсем непонятным для носителя ЦЯ. В начале 17 стиха, тем не менее, сказано: "Иисус, уразумев, говорит им…" В греческом тексте написано только "когда Иисус узнал" без уточнения того, что именно он узнал. Следующие за этим стихи дают понять читателю, что Иисус знал, что ученики не поняли его метафорического высказывания. Чтобы сделать тему более понятной, ее можно выразить так: "Когда Иисус узнал, что они думали о хлебе, а не об учении фарисейском, Он сказал им…" Евангелие от Иоанна содержит несколько подобных выражений, которые были непонятны современникам Иисуса, то есть слушателям и читателям оригинала. Ярким примером этому является образ "Храма", под которым Иисус подразумевает свое тело (Ин 2:19–21).

Перевод таких выражений, зависит, во — первых, от того, является ли фигура речи живой или застывшей, и, во — вторых, считается ли она тематическим образом или символом. Если фигура застывшая, то мы сосредотачиваем наше внимание не на образе, которым можно пренебречь, а на теме и точке подобия, явно выраженных в ЦЯ. В том случае, если фигура живая или она является тематическим образом или символом, образ такой фигуры должен быть по возможности сохранен.

Если перевод таких метафор или сравнений не нуждается в корректировке, чтобы удостовериться, понятен ли он читателю, то какого рода изменение формы фигуры речи допустимы? Что является критерием правильного разрешения этой задачи?

Существует два основных изменения формы, которые допустимы в переводе. Одним из них является установление современной авторской (литературной) формы метафоры или сравнения (метафора может быть переведена как сравнение, а сравнение — как сравнительный оборот, не имеющий переносного значения). Другой способ заключается в том, чтобы четко выразить ту часть заложенной в конкретной фигуре информации, которая оставалась невыраженной.[71] Таблица 1 указывает на целый ряд возможностей, которыми переводчик может пользоваться при переводе метафоры или сравнения. Левая часть таблицы показывает, что существуют четыре степени эксплицитности, которые может принимать перевод в ЦЯ — тема и точка подобия имплицитны, точка подобия имплицитна, все остальные составляющие эксплицитны, образ фигуры речи опущен. В правой части таблицы указывается то, какую литературную форму может принимать фигура речи в ЦЯ. Цифры таблицы определяют семь вариантов выбора формы фигуры речи. На эти же цифры мы будем ссылаться в последующих примерах.

Приведенные ниже примеры распределены по 4 группам; они отражают возможные сдвиги в форме метафоры в оригинале; (а) метафорическая форма может быть сохранена в ЦЯ; (б) метафора может быть заменена сравнением; (в) метафору может заменять необразное выражение; (г) могут быть использованы комбинации из трех вышеперечисленных возможностей. Необходимо заметить, что первые три возможности расположены в том порядке, в каком переводчик их может использовать применительно к живым фигурам речи. Он переходит от одного способа к другому, пока форма ЦЯ не будет адекватно передавать смысл оригинала. Иными словами, при первом подходе переводчик обязан сохранить форму метафоры (по возможности расширяя ее составляющие — см. ниже). Если данный подход неприемлем, тогда переводчик пытается заменить метафору на сравнение. Если же и в этом случае цель не достигнута, то остается еще одно средство — заменить метафору не фигурой речи, а прямым, необразным выражением.[72] Последнее предполагает, что выбранная литературная форма будет выражать необходимое значение и естественно вплетаться в канву текста.