«Каждый человек, осознающий себя на достаточной глубине, неизбежно осознает себя в раздвоении, каждый дан себе как бы двояко, дан себе как несовершенство, как то, что он есть, и как совершенство, как то, чем он должен стать, дан себе как факт и задан себе как идеал, дан себе как хаос и задан себе как космос… Жизнь, изживаемая нами изо дня в день, — не жизнь вовсе. В ней господствует слепой случай, в ней царит обман…»

Вы ошеломлены? Вы протестуете против обмана? Тогда получайте от Степуна по полной программе. Он утверждает, что подлинная жизнь — «это жизнь как содержание трагедии».

Тщательно поразмыслив, можно прийти к выводу: возможно, философ и прав. Жизнь в России — трагедия для человека.

В своей фундаментальной работе «Идея России и формы ее раскрытия» (1934) Степун, в частности, отмечал, что «русскость есть качество духовности, а не историософский политический и идеологический монтаж», и потому раскрытие русской идеи «требует не формул, а тщательной живописи исторического пути и лица России». Большевизм Степун трактовал как результат «ложного направления религиозной энергии русского народа, псевдоморфозу русской потребности верить», и потому большевизм «не может быть преодолен ничем иным, как возрождением веры в Распятого».

Читая подобное, невольно хочется представить: а как выглядел Федор Августович Степун? Ведь из советской истории философии и литературы он был вычеркнут, никаких портретов и снимков. Современник Степуна рисует такой облик философа: «Степун меня поразил: в нем было что-то львиное, при этом благосклонное, приветливое, открытое; глубокая серьезность соседствовала с милой шутливостью, глаз иногда прищуривался, лукаво подмигивал. Это был с головы до пят русский барин, но вместе с тем несомненно и ученый, одновременно и человек с некоторыми чертами театральности, — светский человек, офицер и хороший наездник».

«Русский барин» Степун стяжал славу одного из лучших ораторов Германии и к своему 80-летию в 1964 году был удостоен высшим знаком отличия. Россия его ничем не наградила. России он был не нужен.

Не устали? Тогда продолжим дальше наши «философские игры».

Николай Лосский. Его отец был обрусевшим поляком, православным. Мать, Аделаида Антоновна, польского происхождения, католичка. Несмотря на преобладание польской крови, семья считала себя русской, и воспитание 15 (!) детей было проникнуто русским национальным сознанием. О философских работах Николая Лосского умолчим за недостатком места. Отметим лишь, что Николай Лосский эмигрировал из России и скончался в Париже в 1965 году.

В историю русской культуры и философии попали еще два Лосских: сыновья Николая Онуфриевича — Владимир (родился в 1903 году), религиозный философ, богослов, и Борис (1905), искусствовед, историк архитектуры, мемуарист.

Питирим Сорокин. Тот самый, кто впервые высказал идею конвергенции в своей книге «Россия и Соединенные Штаты» (1944). В ней Сорокин отмечал, что во всех сферах жизни «сходство» обеих сторон перевешивает их различие, и делал вывод, что советское и американское общества «сходятся к одному и тому же».

Вклад Питирима Сорокина в науку оценивается в мировом научном сообществе как «коперниковская революция в социологии», «решительный поворот в истории социальной мысли».

А каковы корни знаменитого русско-американского социолога? (В Америку Сорокин приехал в 1923 году, американское гражданство получил в 1930-м.) Отец — русский, золотых и серебряных дел мастер. Мать — обрусевшая зырянка (коми). Российская жизнь ученого — почти детектив. Был правым эсером, попал в Петропавловскую крепость, откуда писал: «Как ни темна ночь, все же впереди огни. Не умрет трудовая Россия». Вышел из заключения. Добровольно явился в ЧК и был приговорен к расстрелу, по ходатайству Ленина был освобожден, но своими сочинениями разозлил вождя, который заявил, что таким людям, как Сорокин, «не место в Советской России». Ученый с трудом избежал нового ареста и в сентябре 1922 года выехал в Берлин. Далее Прага и Америка.

Петр Бернгарцович Струве — один из лидеров русского марксизма. Корни немецкие: внук астронома Василия Струве (точнее — Фридриха Георга Вильгельма). Петр Струве участвовал в издании знаменитого сборника «Вехи» (1909). Февральскую революцию 1917 года назвал «величайшим мировым событием», однако Октябрь встретил с разочарованием и горечью: русская революция «есть не торжество социализма, а его попрание и крушение». Петр Струве характеризовал большевизм как «смесь интернационалистского яда со старой русской сивухой».

Анализируя историю России, Струве пришел к выводу: «…подготовлялась и творилась революция с двух концов, — исторической монархией с ее ревнивым недопущением культурных и образовательных элементов к властному участию в устроении государства и интеллигенцией страны с ее близорукой борьбой против государства».

В эмиграции Петр Струве возглавлял издание журнала «Русская мысль».

Сын Петра Струве Глеб, родившийся в Петербурге, тоже известная личность. Литературовед, журналист. Работал в различных зарубежных изданиях — «Русская мысль», «Россия», «Россия и славянство». Читал лекции в Гарвардском, Вашингтонском и других американских университетах. Крупнейший исследователь русской и советской литературы. Одна из знаменитых работ Глеба Струве — «Russian Literature under Lenin and Stalin» (1971). Неустанно собирал материал о жизни и деятельности русских писателей-эмигрантов, итогом этой работы явился труд «Русская литература в изгнании: опыт исторического обзора русской литературы» (первое издание — Нью-Йорк, 1956). Заслугой Глеба Струве является и то, что он способствовал изданию на Западе «гонимых» в Советском Союзе поэтов, в частности Гумилева, Мандельштама, Пастернака, Ахматовой, Клюева и других. Умер Глеб Струве в Беркли (США) 4 июня 1985 года.

А теперь вернемся непосредственно к «часовщикам-починщикам», как выразился Василий Розанов. Кто они такие и что чинили? Самый крупный из них и мастеровитый, конечно, Лев Шестов. Настоящая фамилия его и имя — Шварцман Иегуда Лейб. Родился он в Киеве, в традиционной еврейской семье. Отец будущего философа имел собственное дело «Мануфактурные склады Исаака Шварцмана» и к тому же интересовался зарождающимся сионистским движением, в отличие от сына. Как вызов отцу была женитьба Льва Шестова на православной русской девушке Анне Березовской, студентке-медичке. Одну из своих первых книг Лев Шестов посвятил Толстому и Ницше. В 1911 году в Петербурге вышло собрание сочинений Шестова в 6 томах. К революции отнесся без всякого энтузиазма и уехал во Францию. Жил в Париже, где и скончался 20 ноября 1938 года в возрасте 72 лет.

Шестов предвосхитил идеи позднейшего экзистенциализма. Его главная тема — трагизм человеческого существования. Человек, по Шесгову, жертва законов разума и морали, жертва универсального и общеобязательного, если выражаться философским языком.

«Никакая гармония, никакие идеи, никакая любовь или прощение, словом, ничего из того, что от древнейших времен придумали мудрецы, не может оправдать бессмыслицу и нелепость в судьбе отдельного человека», — так писал Лев Шестов. И еще:

«Трагизм из жизни не изгоняют никакие общественные переустройства, и, по-видимому, настало время не отрицать страдания, как некую фиктивную действительность, а принять их, признать и, может быть, понять».

Любимые герои и собеседники Льва Шестова — Ницше, Достоевский, Лев Толстой, Шекспир, Паскаль, Лютер, Кьеркегор. Отменная компания, ничего не скажешь.

Семен Франк — религиозный философ и психолог. В книге «Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Энциклопедический биографический словарь» (1997) читаем про Франка: «Родился в интеллигентной еврейской семье. Его отец — Людвиг Семенович — доктор, был удостоен дворянства в связи с награждением его орденом Св. Станислава 3-й степени за службу во время русско-турецкой войны 1877–78. После смерти отца (1882) Семен, его брат и сестра воспитывались матерью Розалией, дедом со стороны матери (приобщившими их к еврейским религиозным традициям), позднее их отчимом — Василием Заком, народником, отбывшим в 1870-е ссылку в Сибири…»