Александрия: Логос приобретает общечеловеческую природу.

Антиохия: Логос приобретает природу конкретного человека.

В работах Феодора Мопсуэтского часто подразумевается, что Логос не принял человеческую природу "в целом", но природу конкретного человека. В этом, похоже, заключается смысл его работы "О воплощении": "В ходе воплощения, Логос присоединил приобретенного [человека] как целое к Себе и наделил его тем достоинством, которым обладает воплотившийся, будучи Сыном Божьим по Своей природе".

Как же соотносятся друг с другом человеческая и божественная природы? Антиохийские авторы были убеждены, что александрийская позиция приводит к "путанице" или "смешению" божественной и человеческой природ Христа. Чтобы избежать этой ошибки, они разработали понятие взаимоотношений между двумя природами, которые сохраняли свою отдельность. Этот "союз по доброму желанию" подразумевает понимание двух природ во Христе как двух взаимно не сообщающихся частей в единстве Христа. Они не взаимодействуют друг с другом. Они являются отдельными, оставаясь соединенными по доброму желанию Божьему. "Ипостатический союз" — то есть союз между божественной и человеческой природами Христа — основывается на воле Божьей.

Это может навести на мысль, что Феодор Мопсуэтский считал слияние между божественной и человеческой природами Христа исключительно моральным союзом, как союз мужа и жены. Это также приводит к подозрению, что Логос лишь накладывается на человеческую природу. Это действие временное и обратимое, и не приводит к каким‑либо фундаментальным изменениям участвующих в этом союзе. Однако, такие выводы, похоже, не входили в намерения антиохийских авторов. Вероятно, наиболее надежной оценкой их позиции выступает предположение, что желание избежать смешения божественной и человеческой природ Христа привело этих авторов к подчеркиванию их отличности, однако, делая это, они ослабили их связь в ипостатическом слиянии.

"Передача атрибутов"

Большой интерес для многих патристических авторов представлял вопрос о "передаче атрибутов" — понятии, которое часто рассматривается в свете латинской фразы "communicatio idiomatum". Этот вопрос можно осветить следующим образом. К концу IV в. следующие утверждения получили широкое признание в Церкви:

1. Иисус полностью человечен.

2. Иисус полностью божественен.

Если оба эти утверждения одинаково верны, то все, что относится к человеческой природе Христа, относится и к Его божественной природе, и наоборот. Можно привести следующий пример:

Иисус Христос есть Бог.

Мария дала жизнь Иисусу.

Поэтому, Мария является Матерью Бога.

К IV в. это утверждение стало все более распространенным в Церкви; действительно, оно часто использовалось в качестве критерия ортодоксальности богослова. Отказ признать то, что Мария была "Богородицей" расценивался как отказ признать божественность Христа.

Как же далеко можно этот принцип довести? Рассмотрим, например, следующий силлогизм:

Иисус страдал на кресте.

Иисус есть Бог.

Следовательно, Бог страдал на кресте.

Первые два утверждения стали ортодоксальными и получили широкое распространение в Церкви. Однако, как было отмечено выше при рассмотрении идеи о "страдающем Боге", (см. раздел Страдающий Бог в гл.7) сделанный на их основе вывод представляется неприемлемым. Большинство патристических авторов считало неоспоримой истиной, что Бог не может страдать. Патристический период стал свидетелем долгих споров о пределах, которые следует наложить на этот подход. Так, Григорий Назианин утверждал, что следует считать, что Бог страдал; иначе реальность воплощения Сына Божьего ставится под сомнение. Однако, вся важность этого спора проявилась в ходе несторианской смуты.

Ко времени Нестория, титул "Богородица" получил широкое признание как в народном благочестии, так и в академическом богословии. Однако, Несторий был встревожен следствиями этого. Казалось, он отрицает человечность Христа. Почему бы не назвать Марию "Человекородицей" или даже "Христородицей"? Его предложение было встречено с яростью и негодованием; в немалой степени такой прием был вызван обширными богословскими построениями, связанными с термином "Богородица". Тем не менее, предложение Нестория можно считать вполне оправданным.

В более близкие к нам времена, наиболее радикальное применение принципа "передачи атрибутов" связано с именем Мартина Лютера. Лютер, не колеблясь, рассуждал следующим образом:

Иисус Христос был распят. Иисус Христос есть Бог. Следовательно, Бог был распят.

Как мы уже отмечали выше, фраза "распятый Бог" является одним из наиболее интересных вкладов Мартина Лютера в современное христианское богословие. Или даже:

Иисус Христос страдал и умер. Иисус Христос есть Бог. Следовательно, Бог страдал и умер.

Лютеровское "богословие креста" можно считать радикальным применением принципа "передачи атрибутов". Но он развивает свои рассуждения и в другом направлении. В качестве одного из классических случаев можно привести следующий:

Бог — Творец мира.

Иисус Христос — Бог.

Следовательно, Иисус Христос — Творец мира.

Таким образом, Лютер может нарисовать радостную картину первого Рождества с Иисусом Христом, лежащим в яслях, и заявить, что этот ребенок в яслях и есть Тот, Кто сотворил мир. Этот подход проник по многие горячо любимые рождественские гимны Церкви, часто являясь средством подчеркивания Самоуничижения Бога в воплощении, или скрытого величия и славы Христа — младенца. Следующие строки из песни "Престол в снегу" можно назвать типичными:

В яслях младенцем лежит

Небо и землю создавший

Тот, Кто над миром царит

На горнем престоле сидящий.

Адольф фон Гарнак об эволюции патристической христологии

На основании своих исторических исследований развития христианской доктрины, Гарнак настойчиво утверждает, что переход евангелия из своей первоначальной палестинской среды, в которой доминировал еврейский образ мысли и рассуждений, в эллинистическую среду, которую характеризовали совершенно другие образы мысли, явился решающим поворотным пунктом в истории христианской мысли. Понятие о догме не имеет ничего общего с учением Иисуса Христа или с ранним христианством в его первоначальном палестинском окружении. Оно возникло в конкретной исторической обстановке, характеризуемой эллинистическими образами мысли и рассуждений, в которой сформировались догматические положения ранней Церкви.

С точки зрения Адольфа фон Гарнака, евангелие — это ни что иное, как Сам Иисус Христос. "Иисус не принадлежит евангелию как один из его элементов, но служит личностной реализацией и силой евангелия, и мы продолжаем воспринимать Его Таковым". Самого Иисуса можно назвать христианством. Однако, утверждая это, Гарнак подразумевает не доктрину об Иисусе; основание для этого утверждения — частично историческое (основанное на анализе происхождения христианства) и частично следствие персоналистических религиозных посылок Гарнака (значение Христа заключается в Его влиянии на людей). Тем не менее, распространение евангелия в эллинистической среде с ее характерными структурами и способами рассуждений, привело к попытке выработки понятия значения Христа и придания ему метафизического содержания.

В 1–м издании книги "История догмы", Гарнак иллюстрирует эту тенденцию ссылкой на гностицизм, апологетов и особенно на христологию Логоса Оригена. По мнению Гарнака, развитие доктрины можно в определенной степени сравнить с хронической болезнью вырождения. В случае христологии, классическим примером стремления греческих богословов впадать в абстракции может послужить переход от сотериологии (анализа личного воздействия Иисуса) к умозрительной метафизике.