В старых работах по христианскому богословию проводится резкое разграничение между личностью Христа (изучаемой христологией) с одной стороны, и "трудами Христа" (изучаемые сотериологией) с другой стороны. Это разграничение сохранено и в настоящей работе по исключительно практическим причинам, поскольку достаточно полное рассмотрение обеих областей нельзя было бы уместить в рамках одной главы. Однако, это разграничение все больше считается бесполезным, за исключением, разве что, целей изложения материала. С богословской точки зрения, близкая связь между двумя областями в настоящее время получила всеобщее признание. Среди соображений, которые привели к этому, особое значение имеют следующие.

1. Кантианское разграничение между "Ding‑an‑sich" ("вещью в себе") и ее восприятием. Мысль Канта сводится к тому, что мы не можем познавать вещи непосредственно, а лишь постольку, поскольку мы воспринимаем их, или постигаем их воздействие. Хотя окончательное философское обоснование этого утверждения выходит за рамки настоящей книги, его богословские следствия ясны: личность Иисуса познается через Его воздействие на нас. То есть, личность Иисуса познается через Его труды. Таким образом, существует органическая связь между христологией и сотериологией. Именно этот подход был принят Альбрехтом Ричлем в его работе "Христианская доктрина об оправдании и примирении" (1974). Ричль утверждал, что нельзя отделять сотериологию от христологии, поскольку мы воспринимаем "природу и свойства, являющиеся определением бытия, лишь во влиянии этой вещи на нас, и мы воспринимаем природу и степень ее воздействия на нас как ее сущность".

2. Растущее осознание сходства между функциональными и онтологическими христологическими системами — то есть, между системами, которые рассматривают функции или труды Христа и системами, которые рассматривают Его Личность или бытие. Афанасий Великий стал одним из первых христианских авторов, которые выявили эту связь. Лишь Бог может спасать — утверждает он. Однако, Спасителем становится Христос. Что же это утверждение о функции Христа сообщает нам о Его Личности? Если Иисус Христос способен быть Спасителем, то Кем Он должен для этого быть? Сотериология и христология представляют собой, таким образом, две стороны одной медали, а не две независимые области мысли. "Разграничение между сотериологией и христологией невозможно, поскольку, в целом, сотериологический интерес, интерес к спасению, к "beneficia Christi" собственно и заставляет нас интересоваться фигурой Христа" (Вольфхарт Панненберг).

Важность этого положения можно увидеть, сравнив христологию несторианского стиля (которая подчеркивает человеческую природу Христа, особенно в связи с Его нравственным примером, см. раздел "Передача атрибутов" в данной главе) с пелагианской сотериологией (которая подчеркивает полную свободу человеческой воли, см. раздел "Пелагианский спор" в гл.12). С точки зрения Пелагия, человечество обладает способностью поступать праведно; ему нужно лишь сообщить, что нужно делать. В роли подобного указания и выступает нравственный пример Христа. Такой взгляд на Христа связан, таким образом, со взглядом на природу человека, который сводит к минимуму степень человеческого греха, и со странной и трагической историей человечества в целом. Как еще в прошлом веке остро указал английский богослов Чарльз Гор: "Неправильные представления о личности Христа идут бок о бок с неправильными концепциями о том, чего хочет природа человека. Несторианская концепция Христа… определяет Христа как пример того, что может сделать человек, и в какой чудесный союз с Богом он может вступить, если он будет для этого достаточно святым; однако, Христос остается лишь одним человеком из множества, замкнутым в рамках одной человеческой личности и стремящимся оказать влияние на человека извне. Он может быть Искупителем человечества лишь в том случае, если оно может быть спасено извне, благодаря яркому примеру, но не иначе. Несторианский Христос логически связан с пелагианским человеком… Несторианский Христос является подходящим Спасителем для пелагианского человека".

Хотя Чарльз Гор, возможно, заходит слишком далеко, здесь можно выделить важную связь между христологией и сотериологией. Богословие примера и связанное с ним понимание природы и роли нравственного образа Иисуса Христа оказываются в конечном итоге связанными с пелагианским взглядом на положение и способности человечества. Онтологическая брешь между Христом и нами сокращается, сводя к минимуму различия между Его нравственной личностью и нами. Христос служит высшим примером для человека. Он показывает нам подлинно человеческий образ жизни, которому мы якобы способны подражать. Наша позиция в вопросе о том, Кто же в конечном итоге Христос, отражает наше понимание положения падшего человечества.

Несмотря на установившееся единомыслие, продолжаются разногласия по поводу акцента, который должен в христологии делаться на сотериологических соображениях. Например, как станет понятно позднее, подход, принятый Рудольфом Бультманом, сводит христологию к простому факту, "что" действительно существовала такая историческая фигура, к которой можно проследить и которой можно приписать "керигму" (то есть, проповедь Христа; см. раздел "Поиски исторического Иисуса»). Первичная функция "керигмы" заключается в передаче сотериологического содержания явления Христа. Похожий взгляд, высказанный в работах А. Э. Бидермана и Пауля Тиллиха, проводит разграничение между "принципом Христа" и исторической личностью Иисуса. Это привело некоторых авторов, из которых наиболее известным представляется Вольфхарт Панненберг, к опасениям, что христология может быть построена лишь на сотериологических соображениях (и, таким образом, стать уязвимой для критики Людвига Фейербаха), а не на основании истории жизни Самого Иисуса.

Личность Иисуса Христа имеет центральное значение в христианском богословии. В то время как "богословие" можно определить как "разговор о Боге" в целом, "христианское богословие" выделяет центральную роль Иисусу Христу. Природу этой роли можно охарактеризовать как достаточно сложную, и ее лучше всего понять, рассмотрев различные ее составные части. Первая из этих частей историческая, а остальные три имеют более ясный богословский характер.

Иисус Христос стал отправной точкой в истории христианства

Это относительно бесспорное утверждение. Однако, его толкование достаточно сложно. Возьмем, например, вопрос о том, привнес ли Иисус Назарейский что‑нибудь новое в мир. С точки зрения авторов эпохи Просвещения, Иисус Назарейский всего лишь воссоздал естественную религию, которая была затем быстро искажена Его последователями, включая и апостола Павла. В Его словах и действиях не было ничего нового. Те взгляды Иисуса, которые были верными, могли быть получены с помощью всезнающего человеческого разума. Таким образом, представители рационализма утверждали, что Иисус не сказал ничего, что было бы одновременно верным и новым; в тех случаях, когда Он был прав, Он лишь соглашался с тем, что здравый человеческий разум и так знал; если Он говорил что‑то новое (то есть ранее неизвестное разуму), то это, по их определению, было иррациональным и, следовательно, не имеющим ценности.

Совершенно другой взгляд был принят немецким либеральным протестантизмом (см. раздел "Либеральный протестантизм" в гл.4), особенно в произведениях Альбрехта Ричля. Он утверждает, что Иисус Назарейский внес в положение человека нечто новое, чем разум прежде пренебрегал. "Иисус знал о новых и ранее неизвестных отношениях с Богом". В то время как рационалисты верили во всеобщую рациональную религию, которой конкретные религии были в лучшем случае лишь смутными тенями, Ричль утверждает, что это всего лишь мечта разума, абстракция без какого‑либо исторического воплощения. Христианство обладает определенными богословскими и культурными характеристиками как историческая религия, причем частично она ими обязана Иисусу Назарейскому.