Во Франции христианство в широких кругах воспринималось как нечто гнетущее и неуместное. Поэтому деятели французского Просвещения — часто именуемые просто "les philosophes" — нередко склонны были полностью отвергать христианство как архаическую и дискредитированную систему верований. В своем "Трактате о терпимости" Дени Дидро утверждал, что английский деизм пошел на компромисс, позволив религии существовать, тогда как она должна полностью отвергаться.

Критика христианского богословия со стороны мыслителей Просвещения: вопросы

Обрисовав в общих чертах ту угрозу, которую представляло для христианской мысли Просвещение, настало время исследовать ее влияние на конкретные доктринальные вопросы. Рациональная религия Просвещения вступила в противоречие с шестью главными пунктами традиционного христианского богословия.

1. Возможность чудес

Традиционная христианская апологетика, касающаяся личности и значения Иисуса Христа, основана на "свидетельствах о чудесах", содержащихся в Новом Завете, кульминацией которых является воскресение. Упор на механической упорядоченности вселенной, возможно, наиболее значительное интеллектуальное наследие Исаака Ньютона, породил сомнения в новозаветных рассказах о чудесах. Многие считали, что произведение Дэвида Юма "Очерк о чудесах" (1748) доказывает очевидную невозможность чудес. Юм подчеркивал, что отсутствуют современные аналогии новозаветных чудес, таких как воскресение, и читателю остается лишь полностью полагаться на человеческое свидетельство об этих чудесах. Для Юма представлялось аксиомой, что никакой человеческий рассказ не может служить доказательством реальности чуда в отсутствие современных аналогий. Реймарус и Г. Э. Лессинг считали, что человеческого свидетельства о прошлых событиях (например о воскресении) недостаточно для подтверждения их достоверности, если они противоречат нашему опыту, как бы хорошо ни было документировано это событие.

А Дидро заявлял, что, даже если все население Парижа будет убеждать его в том, что мертвый человек воскрес, он не поверит ни слову. Этот растущий скептицизм в отношении "свидетельств о чудесах" в Новом Завете заставил традиционное христианство отстаивать доктрину о Божественности Христа на основаниях, не связанных с чудесами — это единственное, что в то время оно могло сделать. Следует отметить, что и другие религии, претендующие на чудеса, подвергались такой же скептической критике: христианству было уделено особое внимание лишь из‑за того, что оно оказалось преобладающей религией той культурной среды, в которой развивалось Просвещение.

2. Понятие откровения

Концепция откровения имеет центральное значение для всего христианского богословия. В то время как многие христианские богословы (такие как Фома Аквинский и Жан Кальвин) признавали возможность естественного познания Бога, они настаивали на том, что такое познание должно быть дополнено сверхъестественным божественным откровением, таким, о каком свидетельствует Священное Писание. Эпоха Просвещения стала свидетелем развития критического отношения к самой идее о сверхъестественном откровении. Частично, это новое отношение было вызвано недооценкой истории в ту эпоху.

С точки зрения Лессинга, существует "огромная отвратительная пропасть" между историей и разумом. Откровение имело место в истории — однако какую ценность имеют случайные истины истории в сравнении с необходимыми истинами разума? Французские "философы" особенно утверждали, что история может, в лучшем случае, подтвердить истины разума, однако, она не в состоянии самостоятельно утверждать эти истины. Истины о Боге считались вневременными и доступными исследованию человеческим разумом, тем не менее, они не могут быть открыты в "событиях", таких как история Иисуса Назарейского.

3. Доктрина о первородном грехе

Мысль о том, что человеческая природа в каком‑то смысле запятнана или испорчена, выраженная в доктрине о первородном грехе, встретила яростное сопротивление со стороны мыслителей Просвещения. Вольтер и Жан — Жак Руссо критиковали эту доктрину как порождающую пессимизм в отношении человеческих способностей, препятствуя, таким образом, социально — политическому развитию человечества и поощряя настроения в духе "laissez‑fairre". Мыслители немецкого просвещения критиковали доктрину на том основании, что своими историческими корнями она уходит в богословскую мысль Августина Гиппонийского, то есть относится к четвертому или пятому векам, что, с их точки зрения, лишает ее непреходящей значимости.

Отрицание первородного греха имело большое значение, поскольку христианская доктрина искупления основывается на предположении, что человечество нуждается в освобождении от уз первородного греха. С точки зрения мыслителей Просвещения, именно идея первородного греха представляется тем гнетом, от которого нужно освободить человечество. Это интеллектуальное освобождение достигается критикой этой доктрины.

4. Проблема зла

Эпоха Просвещения стала свидетелем фундаментальных перемен в отношении к существованию зла в мире. С точки зрения средневековья, существование зла не представляет угрозу логической понятности христианства. Противоречие, заключавшееся в одновременном существовании как Божественного всемогущего благоволения, так и зла, не считалось препятствием вере, а лишь научной богословской проблемой. В эпоху Просвещения ситуация радикально изменилась: существование зла превратилось в угрозу достоверности и понятности христианской веры. Роман Вольтера "Кандид" представляет одну из многочисленных работ, вскрывающих трудности, которые вызывает для христианского мировоззрения существование природного зла (такого, как лиссабонское землетрясение). Термин "теодицея", изобретенный Лейбницем, отражает растущее признание того, что существование зла приобретает новое значение в критике религии со стороны мыслителей Просвещения.

5. Статус и толкование Писания

В христианских кругах, как протестантских, так и римско — католических, Библия повсеместно считается богодухновенным источником доктрины и морали, который следует отличать от других типов литературы. Эпоха Просвещения стала свидетелем возникновения сомнений в этой исходной посылке, и развития критического подхода к Священному Писанию. Развивая идеи, уже высказанные представителями деизма, богословы немецкого Просвещения выработали тезис о том, что Библия представляет собой произведение многих авторов, временами проявляющих внутренние противоречия, и что ее можно исследовать с помощью тех же методов текстуального анализа и интерпретации, как и любое другое литературное произведение. Эти идеи можно увидеть в развитой форме в трудах Дж. А. Эрнести (1761) и И. И. Землера (1771). Следствием этих тенденций стало дальнейшее ослабление концепции "сверхъестественного откровения", и возникновение сомнений в непреходящем значении этих основополагающих документов для христианской веры.

6. Личность и значение Иисуса Христа

Последняя область, в которой эпоха Просвещения бросила вызов христианским верованиям, касается личности Иисуса Назарейского. Здесь можно выделить два особенно важных направления: истоки "поисков исторического Иисуса" и возникновение "нравственной теории искупления".

Как деизм, так и немецкое Просвещение разработали тезис о том, что существуют серьезные расхождения между реальным историческим Иисусом и новозаветной интерпретацией Его значения. В основе новозаветного портрета сверхъестественного Искупителя человечества лежит простая человеческая фигура, прославленный учитель здравого смысла. Хотя сверхъестественный искупитель неприемлем для рационализма Просвещения, это не относится к фигуре просвещенного нравственного учителя.

Эта мысль, особенно энергично разработанная Реймарусом, позволяет предположить, что возможно выйти за рамки новозаветного рассказа об Иисусе и выявить более простого, более человеческого Иисуса, Который стал бы приемлем для нового духа времени. И после этого начались поиски реального и более правдоподобного "исторического Иисуса". Хотя этим поискам суждено было окончиться неудачей, мыслители позднего Просвещения считали, что эти поиски явились ключом к правдоподобию Иисуса в контексте рациональной естественной религии. Нравственный авторитет Иисуса основывается на качестве Его учения и личности, а не на предположении, что Он является воплощенным Богом.