Третьего октября Лелюшенко прибыл в Мценск и там неожиданно узнал, что танки Гудериана уже заняли Орел и немедленно двинулись дальше на север. Этот опытный и опасный полководец, создавший танковые войска гитлеровской Германии, разработавший для них стратегию и тактику и выверивший свои теоретические установки в боях на земле Польши и Франции, не зря любил повторять изречение короля Фридриха: «Чем стремительнее наступление… тем меньше жертв».
В полдень разведгруппа мотоциклетного полка, устремившаяся по шоссе к Орлу, столкнулась с разведкой Гудериана. В состав нашей разведгруппы входили танк (тот самый — один-единственный!) и двадцать мотоциклов. Разведчики дерзко атаковали гитлеровцев, подбили два танка, один транспортер и уничтожили три мотоцикла. Не ожидавшие такой встречи гитлеровцы попятились: видимо, они решили, что им навстречу брошены крупные советские силы
Однако положение оставалось крайне серьезным. В ожидании подхода основных частей корпуса тульские курсанты заняли рубеж между Орлом и Мценском. Северо-восточнее Орла развернулся 132-й пограничный полк — его буквально на ходу подчинил себе Лелюшенко, встретив командира этого полка подполковника Пияшева, который искал связи со старшим командованием. Это было существенное подкрепление мотоциклистам Танасчишина и тульским курсантам, но что они могли поделать против танковой армады Гудериана? А на дорогах, ведущих к Мценску, уже завязывались бои с авангардами 4-й немецкой танковой дивизии, входившей в состав 24-го танкового корпуса группы Гудериана.
Вот в этот-то критический момент, на станцию Мценск и подошел первый эшелон с танками 4-й бригады. Это прибыл 1-й батальон, которым командовал капитан Гусев, он-то и был полностью по штату вооружен новыми превосходными боевыми машинами KB и Т-34, которые Гудериан, скрепя сердце, публично признавал лучшими в мире.[8] За ним двигался к Мценску 2-й батальон капитана Рафтопулло, вооруженный легкими танками. 3-й танковый батальон старшего лейтенанта Кожанова (ныне Константин Григорьевич Кожанов генерал-лейтенант) пришлось оставить в Кубинке, так как он еще не получил боевой техники. С часу на час должны были подойти также мотострелковый батальон бригады, ее зенитный дивизион и разведрота штаба бригады.
Утром 4 октября танкистам была поставлена боевая задача: провести боевую разведку в направлении Орла двумя танковыми группами. Одну из них в составе семи танков Т-34 и KB повел сам комбат Гусев, вторую — в составе восьми «тридцатьчетверок» — командир танковой роты Бурда. На танки были посажены десанты подоспевших в Мценск мотострелков. Катуков помчался вперед, вслед за разведкой, чтобы выбрать рубежи обороны. Оставшийся на станции Мценск его заместитель полковник Рябов принимал прибывшие один за другим эшелоны бригады и посылал танки вперед, в распоряжение командира бригады…
Так началась битва, которой было суждено сыграть немалую роль в великом сражении, развертывавшемся у ворот Москвы. В то время, повторяю, мы не знали всех сокровенных обстоятельств ввода бригады Катукова в бой. Мы лишь читали лаконичные сообщения военных сводок: — Захватив Орел, немецкая механизированная группа пыталась продвинуться дальше на север. Но уже на окраинах Орла немцы столкнулись с подоспевшими советскими танками. Это были передовые подразделения наших частей…
— Получив отпор, немцы стали действовать осторожно, но все же не отказываются от попыток продвинуться вперед. Они бросают свои танки в бой группами от 30 до 60 машин, но всюду получают чувствительные ответные удары…
— До 60 вражеских танков атаковало передовые подразделения части тов. Катукова. 34 немецкие машины остались на поле боя… Особенно отличился взвод Лавриненко. Он столкнулся с 14 фашистскими танками. Четыре из них уничтожил сам Лавриненко, три подбили экипажи сержанта Капотова и лейтенанта Полякова. Взвод потерь не имел…
— Танковая рота командира Бурды только что прибыла из-под Орла, где около 37 часов провела в засадах, совершая внезапные нападения на танки, автомашины, пехоту. Рота не понесла никаких потерь.
— 9 октября неприятель предпринял новое наступление к северу от Орла. Немцы пустили против нашей обороны танковую дивизию и большое количество пехоты… Бой длился до позднего вечера, но врагу не удалось сломить сопротивление наших бойцов.[9]
— 14–16 октября активность немецких войск в районе Орла понизилась. Непрерывные одиннадцатидневные бои, которые вели наши части с наступающими немецкими войсками, в известной мере истощили силы врага. За эти 11 дней только 3-я и 4-я немецкие танковые дивизии потеряли до 150 танков, более 2000 солдат и офицеров, около 100 орудий, более 200 автомашин и много другого оружия и снаряжения… Фашистская группировка на этом участке фронта вынуждена была замедлить темпы наступления. Наши же части, наоборот, действуют значительно активнее и продолжают наносить врагу чувствительные потери…
Но к этому времени обозначилась грозная опасность западнее Москвы. Здесь наступали 3-я и 4-я немецкие танковые группы и три полевые немецкие армии. Фашисты уже вышли в район Вязьмы, где им удалось окружить большую часть войск Западного и Резервного фронтов. В направлении Гжатск — Бородино двигалась 4-я танковая группа генерала Гёппнера. Срочно создавался новый Можайский — рубеж обороны, на который должна была опереться наша 5-я армия; в ее состав входили свежие войска, спешившие с востока. Командование этой армией было поручено Лелюшенко, и он срочно отбыл с Орловского направления, передав войска своему заместителю Куркину. Вскоре должна была уйти отсюда на угрожаемый участок и бригада Катукова…
Характерно, что бригада ушла своим ходом, не пользуясь железнодорожными эшелонами. Хитрый полковник Катуков решил; что так будет безопаснее: эшелоны могли стать легкой добычей немецких бомбардировщиков. Между прочим, вопрос о том, как должна быть переброшена бригада, решался самим Верховным Главнокомандующим. В трудный для обороны Москвы день 16 октября Сталин вызвал Катукова к телефону и предложил ему грузиться в эшелоны, но полковник сумел доказать, что гораздо лучше довести до Москвы танки по шоссе. Сталин дал согласие, и бригада дошла до назначенного ей пункта западнее Москвы быстро и без потерь.
И вот теперь бригада в Чисмене — на левом фланге 16-й армии Рокоссовского. Она оседлала Волоколамское шоссе — опаснейшее направление возможного немецкого удара на Москву…
Катукову не хотелось тревожить корреспондентов неприятными деталями оперативной обстановки, и только несколько дней спустя мы узнали, что именно в тот вечер, когда полковник непринужденно и весело беседовал с нами о том о сем, он ждал оглушительного удара двух немецких танковых дивизии, подтянутых на этот участок фронта.
В те дни фашисты готовили свое второе наступление на Москву. На участок фронта, прикрытый танкистами Катукова, германское командование подвело отборные части, в том числе даже подразделения танков, доставленные в подмосковные леса из далекой африканской пустыни. Гроза должна была разразиться с часу на час. Но пока что ни один выстрел не нарушал спокойствия заснеженных лесов, и только разведчики день и ночь выискивали тайные тропы, ведущие в лагерь противника.
— Самое главное — обезопасить себя от всяких неожиданных сюрпризов, говорил нам начальник штаба танкистов. — Разведка, разведка и еще раз разведка! Пока мы обороняемся, а они наступают, на их стороне всегда фактор внезапности. Но мы имеем все возможности для того, чтобы свести этот фактор к минимуму…
И мы видели в те дни собственными глазами, что значит настоящая, умно организованная разведка. Катуков, новатор по натуре, сумел организовать дело так, что буквально каждый шаг немцев находился под контролем у танкистов. В распоряжении штаба были все средства и виды разведки, вплоть до кавалерийской. Да, да, у танкистов завелась своя конница!
Конные разведчики в своих кожаных шлемах выглядели довольно экстравагантно, однако это была самая настоящая кавалерия: мотоциклисты, пересевшие на коней, прекрасно пробирались по самым глухим, заметенным метелями тропам там, где не прошел бы даже автомобиль, не говоря о мотоцикле.
