Однажды, копаясь в своем фронтовом архиве, я вдруг обнаружил груду документов не совсем обычного характера: это старые телеграфные ленты, на которых были записаны мои корреспонденции, продиктованные армейским связисткам, что называется, с пылу с жару в дни ожесточеннейших битв на Курской дуге летом 1943 года. Я снова был тогда среди танкистов Катукова, но теперь это была уже не бригада и не корпус — армия. Мощная, современная, вооруженная наилучшей техникой и укомплектованная опытными, прошедшими большую школу воинского мастерства людьми.

Согласно данным, приведенным в коллективном научном труде «Советские танковые войска. 1941–1945», к июлю 1943 года в нашей действующей армии насчитывалось 9580 танков и самоходно-артиллерийских установок, имевших на вооружении орудия 76-, 122- и 152-миллиметрового калибра. Организационно они были сведены в танковые армии, танковые и механизированные корпуса, танковые бригады, танковые и самоходно-артиллерийские полки. К началу Курской битвы Красная Армия имела уже пять танковых армий. Наряду с количественным ростом улучшилось и качество нашей бронетанковой техники.

По всему чувствовалось, что танкистам предстоит сыграть немаловажную роль в предстоящих боях, — в воздухе было разлито ожидание новых, больших и грозных событий. Вот почему, когда в один из июньских дней 1943 года мне доставили маленький конвертик, в котором лежало набросанное острым характерным почерком генерала приглашение «наведаться в гости», я оставил все дела в редакции и умчался туда, где стояли катуковцы.

Мне было известно, что 1-я танковая армия М. Е. Катукова — теперь он уже был генерал-лейтенантом — создана по постановлению Государственного Комитета Обороны еще в январе 1943 года, — его тогда снова Сталин вызывал в Кремль. Сформировалась она быстро. В состав армии вошли 3-й механизированный корпус, которым Катуков командовал на Калининском фронте, — теперь его принял генерал-майор С. М. Кривошеин, 6-й танковый корпус генерал-майора А. Л. Гетмана, отдельная танковая бригада, четыре отдельных танковых полка, две воздушно-десантные дивизии, шесть лыжнострелковых бригад, артиллерийские, инженерные части, полк связи и т. д.

Вначале имелось в виду использовать это мощное соединение на Северо-Западном фронте — вместе с армией генерал-лейтенанта Ф. И. Толбухина оно должно было в составе особой группы войск генерала М. С. Хозина участвовать в задуманной Ставкой грандиозной операции: наши армии готовились отрезать и окружить мощную группировку гитлеровских войск, стоявших у стен Ленинграда. Однако в 1943 году наступила необычно ранняя весна, использовать танки в болотистой местности северо-запада было немыслимо, и операцию отменили.

В конце февраля 1-я танковая армия была снята с Северо-Западного фронта и переброшена на юг, в район Обояни. Теперь ее структура была существенно видоизменена. Воздушно-десантные дивизии и лыжнострелковые бригады ушли. В конце мая началось формирование еще одного танкового корпуса в составе армии Катукова — 31-го. В его состав вошли три танковых бригады, причем две из них по инициативе Катукова были созданы на базе отдельных танковых полков, которые влились в армию у Осташкова. Этот новый корпус возглавил командовавший ранее 49-й танковой бригадой Черниенко, а его сменил на посту командира бригады Александр Федорович Бурда — теперь он уже имел звание подполковника.

Согласно данным, опубликованным в книге А. X. Бабаджаняна, И. К. Попеля, М. А. Шалина, И. М. Кравченко «Люки открыли в Берлине», в армии насчитывалось в то время 646 танков, 430 орудий и минометов, 56 реактивных установок БМ-8 и БМ-13 и несколько тысяч автомашин. Эта боевая техника находилась в руках опытных, хорошо обученных солдат и офицеров. К началу Курской битвы в армии были 8451 член и кандидат партии, 9821 комсомолец.

Судя по всему, такое мощное соединение, каким являлась 1-я танковая армия, перебросили в район Обояни неспроста — здесь надо было ждать крупных событий. И вот мы вдвоем с фотокорреспондентом Борисом Фишманом снова катим на юг по старой елецкой дороге, так хорошо памятной по минувшему году.

Прошлогодняя линия фронта: полуразвалившиеся линии земляных сооружений, колья, проволока… То, что в бою казалось таким неприступным и таинственным, выглядит сейчас совсем непрезентабельно. А сколько крови тут было пролито!.. Еще несколько десятков километров. Наконец-то целые, нетронутые деревни, отсюда гитлеровцы бежали опрометью, не успев ничего ни взорвать, ни сжечь. Следы нашествия: мальчишка-пастух в пиджаке, перешитом из офицерского зеленого мундира с бархатным воротником; пивные кружки в колхозной столовой с надписью по-немецки «Bavaria, 1942»; зарядные ящики в канаве. На окраине деревни — девчата, проходящие всевобуч; хромой лейтенант из райвоенкомата показывает им ружейные приемы.

Чем ближе к переднему краю, тем ощутимее жаркое, учащенное дыхание войны, хотя на фронте все еще длится затишье. Деревни и лесочки вокруг забиты солдатами и машинами. Ощущение такое, словно ты склоняешься над шахматной доской — только что была сыграна долгая и трудная партия, смешаны фигуры, и сейчас начнется новая игра на тех же самых клетках. Но какая это трудная и жестокая игра!

К катуковцам мы добрались в первых числах июля. Стояли пасмурные дни с дождинкой; дороги то раскисали, то подсыхали. Танкисты спрятались южнее Обояни, в густых рощах, живописно разбросанных вокруг маленького поселка Ивня, некогда составлявшего собственность царского министра, немца Клейнмихеля.

Своих старых друзей-гвардейцев я разыскал в тенистом лесу. Грозные боевые машины были тщательно вкопаны в землю. Рядом с ними чернели солидные блиндажи, в которых жили танкисты. Дорожки были посыпаны песком, повсюду были разбиты клумбы с цветами. На полянке взлетал к небу волейбольный мяч, сшитый и склеенный из старых противогазов. Волейбольную сетку заменяла маскировочная сеть. Игра шла в большом темпе, «Черные буйволы» — танкисты вели матч против «Голубой ленты» — команды мотострелков. В читальне танкисты мирно шелестели газетами. Из офицерского клуба доносились звуки рояля.

Неподалеку от этих мест расположились войска входящего в армию Катукова 6-го танкового корпуса, которым командовал генерал А. Л. Гетман, опытный водитель бронетанковых войск, служивший до войны на Дальнем Востоке. Между прочим, осенью 1941 года под Москвой Гетман и Катуков воевали почти что рядом, хотя и не были тогда знакомы — Михаил Ефимович сражался под Орлом, а Андрей Лаврентьевич — западнее Серпухова.

В ту пору А. Л. Гетман командовал 112-й танковой дивизией, сформированной в начале войны; ядро ее составляли части 2-й отдельной механизированной бригады, отличившейся еще в боях с японскими захватчиками в районе озера Хасан; ранее Андрей Лаврентьевич служил заместителем командира этой бригады. В состав вновь сформированной дивизии вошли две танковых, один мотострелковый и один артиллерийский полк с тремя подразделениями.

112-я танковая дивизия прошла боевое крещение под Москвой в самый тяжкий период войны. Воевать было трудно — на ее вооружении были главным образом легкие танки — около сотни Т-26 и один-единственный батальон тяжелых машин КВ. Знаменитые «тридцатьчетверки» стали прибывать лишь позднее. Тем не менее танкисты Гетмана сражались доблестно — и в оборонительных, и в наступательных боях под Москвой. Между прочим, они активно участвовали в боях за освобождение Косой Горы, Щекино, Ясной Поляны, а затем и Калуги. Дивизия была награждена за эти боевые успехи орденом Красного Знамени.

22 апреля 1942 года был подписан приказ о формировании 6-го танкового корпуса, командовать которым было поручено А. Л. Гетману. В него вошли три танковых и одна мотострелковая бригада. Шефство над корпусом принял Московский комсомол.

Летом, осенью и зимой 1942 года корпус А. Л. Гетмана активно участвовал в боях на Западном фронте, в частности под Ржевом и Сычевкой, а в феврале 1943 года он был доукомплектован личным составом и материальной частью и вскоре его включили в состав только что созданной 1-й танковой армии Катукова.