Там впереди — дым, пламя, непрерывный грохот разрывов. А пушки и минометы все бьют и бьют, не давая гитлеровцам поднять головы. Тем временем наша пехота придвигается вплотную к их переднему краю.
Семь часов пятьдесят минут.
Простившись с минометчиками, мы спешим на командный пункт генерала, бойцы которого сейчас ведут атаку.[61] В стереотрубу можно отчетливо разглядеть линию немецких укреплений, подернутых бурым облаком дыма и пыли. В небе нарастает рокот моторов: низко над землей тесно сомкнутыми группами опять проходят сотни наших самолетов. Пикируя на немецкие окопы, они сбрасывают бомбы, ведут пушечно-пулеметный огонь; огненные трассы отчетливо видны в утреннем ясном небе. А сзади идут новые и новые эскадрильи и полки наших самолетов.
Семь часов пятьдесят пять минут.
К реву пушек примешивается яростный вой сотен тяжелых минометов. Еще выше, до самого неба, встают облака дыма над немецкими позициями. В эту грозную минуту по всему фронту поднимаются тысячи красноармейцев и с громким криком «ура» устремляются вперед.
В стереотрубу хорошо видно, как идут сталинградцы — в полный рост, стройной шеренгой, взяв винтовки и автоматы наперевес. Генерал с волнением и любовью говорит:
— Орлы, настоящие орлы!..
Немецкие минометы, выжившие в этом огненном аду, начинают яростно бить по гребню, преграждая путь гвардейцам, но они стремительным броском преодолевают смертельный рубеж и скрываются за холмами.
Восемь часов.
Самолетов в небе все больше и больше. Вот прошли сразу сто машин… Вот еще двадцать две… Еще тридцать… Разгружаясь над немецкими позициями от бомб, они разворачиваются и уходят. Вначале немецкая зенитная артиллерия пытается прикрыть свой рубеж, но потом она замолкает. Немецких самолетов в воздухе совсем нет. Вот наше господство в воздухе в классическом его выражении!
Восемь часов двадцать пять минут.
Отмечено появление первого немецкого самолета: «мессершмитт», вырвавшись из-за леса, бросается на наш штурмовик. Совершив удачный маневр, штурмовик уходит из-под удара, а наши два «Лавочкина» обрушиваются на гитлеровца, и он едва успевает удрать, чуть не цепляя брюхом колосья ржи.
Восемь часов сорок минут.
Грохот канонады ослабевает. Несведущему наблюдателю может показаться, что наступает некоторое затишье. На деле — обратное. Именно теперь кипение битвы достигает высшей точки — пехота ворвалась на вражеские рубежи и ведет тяжелую трудную боевую работу, расчищая метр за метром, чтобы потом пропустить вперед танки, уже накопившиеся у переправы.
С наблюдательного пункта командира дивизии сталинградца Бакланова, который по сравнению со вчерашним днем выдвинулся далеко вперед, видно, как пробиваются на юг его полки.
Часть под командованием товарища Шурова, еще вечером форсировавшая Ворсклу, уже углубилась в немецкое расположение более чем на два километра и ведет бой среди развороченных нашей артиллерией и авиацией немецких траншей и дзотов.
Девять часов.
Радио приносит новую весть об успехе баклановцев: продвинувшись вперед, они заняли деревню Задельное, выбили немцев из одноименного лога и вышли на высоту 217,1. В районе этой высоты захвачена большая группа пленных.
Девять часов тридцать минут.
Линия фронта постепенно отодвигается на юг, хотя немцы продолжают яростно цепляться за остатки своих полуразрушенных укреплений. Генерал Бакланов посылает саперов оборудовать новый наблюдательный пункт гораздо южнее. По дорогам, ведущим к переправе, движется нескончаемый поток танков и грузовиков. Еще час назад немцы ожесточенно били по этой дороге из минометов, а сейчас только редкий снаряд разрывается на ее обочинах.
На шоссе — приятная встреча: наш старый знакомый, командир танковой бригады гвардии подполковник Александр Бурда, высунувшись из люка своей гигантской боевой машины, сигналит своим подразделениям. Увидя нас, он машет рукой, улыбаясь, и что-то кричит… Значит, катуковцы скоро вступят в бой, торопясь расширить прорыв. Дело идет хорошо!..
Двенадцать часов.
Неглубокий безлесный сухой лог. В наскоро оборудованных, но добротно укрытых настилами блиндажах разместился командный пункт танковой армии Катукова. Стрекочут телеграфные аппараты, антенны ловят радиоволны, телефонисты поддерживают надежную связь со всеми подразделениями, ушедшими вперед. Непрерывно приходят и уходят запыленные фронтовые машины офицеров связи.
Обдумывая решение, генерал достает из ножен острую финку и аккуратно оттачивает карандаш, потом точным движением наносит на карту новую стрелку. Когда он прячет финку в ножны, я читаю на ней надпись: «Без дела не вынимай, без славы не вкладывай».
Тринадцать часов тридцать минут.
200-я танковая бригада полковника Н. В. Моргунова и 49-я танковая бригада подполковника А. Ф. Бурды, представляющие собой передовые отряды двух корпусов армии Катукова, устремились вперед. Командующий фронтом приказал командующим 1-й и 5-й гвардейской танковыми армиями ввести передовые отряды корпусов в бой, нарастить силу удара стрелковых дивизий и, завершив прорыв главной полосы обороны противника, ввести в сражение главные силы, с ходу прорвать вторую полосу обороны и развить успех в глубину.
Четырнадцать часов.
С левого фланга приходит сообщение о новом продвижении наших пехотинцев, действующих при поддержке танков: взят еще один укрепленный рубеж противника, блокирована роща, превращенная немцами в сильный узел сопротивления.
Немцев теснят по всему фронту, невзирая на их яростное сопротивление. Танки идут вперед по проходам в минных полях, проложенным героическими усилиями саперов.
Семнадцать часов.
С грозным ревом в бой устремляются новые и новые танковые части.
Километр за километром наши войска прогрызают сложную оборонительную систему немецких укреплений. На ряде участков они уже вклинились в нее. По пыльным фронтовым дорогам тянутся к переднему краю колонны пехоты, танков, артиллерии. Нестерпимо жарко, но люди не ропщут — лучше пыль, чем ненавистная грязь, которая так одолевала нас в июле!
— По сухой дорожке дальше пройдем! — говорит, откашливаясь от удушливой пыли, высокий, бронзовый от загара сапер, вооруженный миноискателем, — это уже пошли вперед рабочие команды, которые расчищают от мин дороги наступления на освобожденной земле.
Наши танки уже у Томаровки — важного опорного пункта обороны гитлеровцев…
Конец белгородского направления
5 августа, 22 часа 15 минут
Как быстро, как стремительно развиваются события! Право же, военным корреспондентам становится все труднее за ними угнаться…
Только позавчера мы описывали важнейшее событие — как наши вооруженные силы, ломая долговременную оборону гитлеровцев, прорвали фронт, открывая тем самым путь к решению важнейших наступательных операций. В первый же день наши части продвинулись вперед на десять километров, а сегодня танковые части, вошедшие в прорыв, умчались далеко вперед.
Но пока развертывалась эта операция, рядом был нанесен новый мощный удар. Рано утром нам рекомендовали ехать в Белгород. «В Белгород?» переспросил я, не веря своим ушам. «Да, в Белгород, — сказал, улыбаясь, штабной офицер. — Пока вы туда доедете, наши войска, по-видимому, уже вступят в город…» И мы с Коробовым помчались на его видавшем виды вездеходе по пыльным, ухабистым проселкам на Белгород, в обход Томаровки, в которой все еще ожесточенно оборонялись зажатые в клещи гитлеровцы.
Дорога была новая, незнакомая, и мы долго блуждали, лавируя среди минных полей; к счастью, гитлеровцы бежали столь стремительно, что не успели снять установленные ими для сведения собственных солдат таблички с коротким, но многозначительным словом «Мinen» — «Мины». Наконец, во второй половине дня, вырвавшись к железной дороге, мы помчались вдоль нее на юг, туда, откуда доносился грохот канонады. Впереди белели меловые холмы.
