Маркелов в досаде захлопнул планшетку с картой маршрута следования разведгруппы — уже который раз приходится менять направление…

Тогда от эсэсовцев удалось уйти без потерь — все-таки дождались ночи. Правда, из-за этого и пришлось впервые изменить тщательно разработанный штабом фронта маршрут, поскольку преследователи не дали возможности разведчикам пробраться через перевал и оттеснили их в долину. Маркелов несколько раз пытался выйти на нужные координаты. Казалось, немцы их ждали именно там, куда старший лейтенант нацеливал группу. Но, несмотря на эти досадные накладки, разведчики добыли чрезвычайно ценные сведения, о чем незамедлительно доложили в штаб фронта — рация работала безупречно. Преследователи исчезли, словно сквозь землю провалились, и это обстоятельство вопреки здравому смыслу почему-то не давало покоя Маркелову: немцы чересчур последовательны и упрямы, чтобы вот так просто взять и отказаться от возможности ликвидировать советскую разведгруппу, да еще в своем ближнем тылу. Исчезновение шести разведгрупп, неудачи остальных при переходе линии фронта, солидно поставленная блокировка возможных маршрутов — все говорило о том, что гитлеровское командование весьма заботилось о сохранности своих тайн, особенно тех, которые касаются оборонительных сооружений и мест дислокации военной техники.

А тут — полное спокойствие, никаких намеков на повышенную боевую готовность в связи с проникновением разведгруппы в тыл, тем более, что уж варианты примерных маршрутов немецкая контрразведка могла вычислить вне всяких сомнений: Маркелов в разведке был не новичок и методику немцев знал не понаслышке. Возможно, это объясняется большой нервозностью гитлеровцев — что ни говори, а уж на исходе третий год войны…

Маркелов приказал отдохнуть. Пригода досадливо поморщился, еще раз окинул взглядом довольно крепкую фигуру часового и бесшумно пополз в глубь зарослей вслед за остальными.

Вскоре им повезло — наткнулись на батарею противотанковых пушек-макетов, а рядом, буквально в километре, разведчики обнаружили до двух десятков танков, тоже фанерных.

— Не нравятся мне эти деревянные игрушки, — Татарчук, покусывая травинку, задумчиво смотрел на мощный эскарп, за которым скрывались в глубоких наклонных траншеях макеты танков. — Мы их на маршруте увидели уже много, как бы не сказать — чересчур много. А, командир?

— Да. Похоже, на этом участке фронта немцы не ждут наших войск…

— Ну хорошо, допустим, это и впрямь ложные позиции. Тогда почему они так тщательно замаскированы с воздуха? — Татарчук показал на маскировочные сетки, прикрывающие макеты.

— Ты в чем-то сомневаешься?

— Не знаю… — Татарчук был непривычно угрюм. — Не нравится мне это — и все тут! Вы только посмотрите, как добротно оборудованы позиции. Что, фрицам делать нечего, как только рыть траншеи под эти дрова?

— Возможно, позиции были и впрямь приготовлены под настоящие танки, да потом их перебросили в другое место, — Маркелов чувствовал, что спорит больше по инерции — в глубине души он был согласен со старшиной.

— У меня есть предложение, командир.

— Выкладывай.

— На связь мы должны выйти через час. За это время не мешало бы посмотреть позиции вблизи. А то посчитаем фанерки, запишем — и в кусты.

— Согласен. Пойдешь с Ласкиным. Мы вас прикроем…

Татарчук и Ласкин ушли. Остальные рассредоточились и замаскировались.

Неутомимый шмель обстоятельно осматривал круглые головки клевера недалеко от Пригоды. Вот он нечаянно зацепил крылом паутину, дернулся несколько раз, пытаясь освободиться, и притих в недоумении, стараясь понять причину своих злоключений. Большой паук выскочил и заторопился к своей жертве. Шмель басовито загудел при виде разбойника, рванулся в сторону, но паук тут же забегал вокруг него, опутывая клейкой паутиной.

Пригода тонкой веточкой оборвал паутину, и шмель улетел; раздосадованный неудачей паук и не пытался восстановить свои охотничьи сети — как-то боком, неуклюже поволок толстое туловище с крестом на спине под клеверный листок.

И в это время рядом с Пригодой раздался чуть слышный шорох и чье-то тяжелое дыхание. Пригода замер; скосив глаза влево, он едва не вскочил от неожиданности, но невероятным усилием воли заставил себя остаться неподвижным — метрах в пяти от него лежал немецкий солдат! Крепкие волосатые руки гитлеровца сжимали окуляры цейсовского бинокля, каска была утыкана пучками травы и ветками. Немец пристально вглядывался в сторону макетов, туда, где орудовали Татарчук и Ласкин.

Пригода, почти не дыша и стараясь унять сильное сердцебиение, медленно потянул кинжал из ножен. Прикинул еще раз расстояние до гитлеровца, слегка приподнялся, готовясь к прыжку, быстро окинул взглядом окрестности и снова застыл неподвижно: чуть поодаль и немного сзади, среди кустов, он заметил еще двух солдат с автоматами наготове.

Тем временем немец с биноклем, видимо, удовлетворенный увиденным, поднял вверх раскрытую пятерню и, на миг повернувшись лицом к Пригоде, быстро пополз в сторону; куда-то пропали и два других солдата.

Не теряя времени, Петро отбросил ветки, которыми замаскировался и, пригибаясь почти к земле, побежал по ложбине к месту сбора разведчиков.

Все уже собрались вместе, когда Пригода выскочил из зарослей — его пост был самый дальний. Татарчук и Ласкин тоже только подошли; судя по виду старшины, он собирался сообщить старшему лейтенанту нечто очень важное.

Пригода, не глядя на заросли вокруг небольшой полянки, где расположились разведчики, медленно подошел к остальным и, изобразив улыбку, тихо сказал:

— Хлопци, нас окружають.

Маркелов на миг оцепенел, но, встретившись взглядом с Пригодой, все понял; засмеявшись, он похлопал его по плечу и показал на Кучмина.

— Берегите рацию… — негромко. — Уходим по одному, без спешки. Направление на сосновую рощу, там хорошо видны подходы. Друг друга из виду не упускать.

Разведчики по одному скрывались в зарослях. Последним шел Ласкин; Когда сбоку, буквально в нескольких шагах, среди ветвей мелькнули чьи-то настороженные холодные глаза, он едва удержал неподвижным палец на спусковом крючке автомата.

Шли быстро; Когда перескочили небольшой ручей, под ногами зашуршали сухие сосновые иголки — здесь начиналась роща.

Короткий привал устроили на вершине небольшого холма, густо поросшего сосновым молодняком. Роща хорошо просматривалась, и разведчики почувствовали себя в относительной безопасности.

— Татарчук, рассказывай! — бросил Маркелов еще на подходе к холму.

— Танки были на этих позициях не позже вчерашнего дня.

— Ты уверен?

— Вполне. Следы траков на дороге убрали с помощью волокушки, а затем пустили грузовики и мотоциклы. Здесь у них почти чисто, если не очень присматриваться.

— Что еще?

— Несколько свежих окурков, пряжка от комбинезона, оброненная недавно, в одном месте танк выехал на обочину и слегка ободрал кору на деревьях. В двух местах, видимо при дозаправке, пролито горючее — это в траншеях.

— Все?

— Нет. В лесу обнаружили добротный блиндаж, хорошо замаскированный, вместительный. Наверное, укрытие для танковых экипажей. Тоже оставлен совсем недавно. Дальше мы не осматривали — не было времени. Пожалуй, все.

— Пригода!

— Бачыв фрыца, як оцэ вас!.. — и Петро рассказал об увиденном.

— Говоришь, тот самый часовой, который по идее должен в это время быть в двух часах ходу отсюда? Не ошибся? — спросил Маркелов.

— Ни! — уверенно ответил Пригода.

— Та-ак… — Маркелов неожиданно почувствовал, как в груди шевельнулось чувство, похожее на страх; тревожно ежалось сердце, трепыхнулось больно и застучало, учащая удары, — неужели все это время он передавал в штаб дезинформацию?!

— Деза… — словно подслушал его мысли Кучмин.

— Я тоже так думаю, командир, — отозвался и Татарчук. — Они нас, как щенков, к проруби ведут. Что делать будем?

— Связаться со штабом и передать им… — начал было Кучмин.

— Что мы снабжали их сначала дезинформацией, а теперь начнем снабжать своими домыслами? Так? Кто может поручиться, что наши сведения не соответствуют действительности?