Снова и снова перечитывал капитан пожелтевшие страницы дела, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы вывести на след. Читал и вспоминал записку, адресованную Артуру: “…Я прошу только одного — остерегайся X. Если со мной что случится, знай — это его рук дело”. Писал ее Брокман, это уже установлено. Кто же такой этот таинственный “X;”?

Адвокат был человек состоятельный, занимался коллекционированием антикварных вещей, в основном икон, церковной утвари, рукописей, изделий из фарфора и фаянса. Преступник имитировал ограбление… Так, протокол допроса свидетеля.

"…Георгий Ставракис, 1925 года рождения, национальность — грек, пенсионер, проживает по адресу: Кронштадтский бульвар, дом… квартира… Беспартийный, не судим". Вот человек, который, пожалуй, лучше всех знал адвоката и его окружение — он присматривал за квартирой коллекционера.

Нестеренко решил встретиться со Ставракисом. Нашел его на небольшом рынке. Лысый, сухощавый и по-юношески подвижный, старик расположился со своим товаром под парусиновым тентом.

На прилавке лежали искусно сплетенные дамские сумочки, аккуратные лестницы с резными деревянными ступеньками, рыболовные сетки, коврики — красочные, многоцветные. Был там и гамак, свернутый в скатку. Нестеренко присмотрелся и едва не вскрикнул от изумления! Нет, ошибиться он не мог — веревка, из которой сплетен этот гамак, была как две капли похожа на ту, что видел старший оперуполномоченный на шее Зиселевича.

Не мешкая, капитан обратился к Ставракису:

— Извините, это вы продаете? — указал на гамак.

— И продаю, и не продаю, молодой человек.

— Как это?

— Я его изготовил на заказ, как почти все, что ты здесь видишь. И он уже продан — за ним сегодня придут.

— Очень жаль… А много у вас заказов?

— За последний год — это пятый. Вот в этой тетради все мои заказчики записаны. Видишь?

— Конечно. А когда будет готово?

— Ровно через неделю. Приходи сюда в это же время. И будь добр внести задаток, десять рублей. У меня такое правило… — Мастер с озабоченным видом стал хлопать по своим карманам» — Вот незадача…

— Что случилось?

— Очки забыл дома, дырявый мой котелок… Послушай, запиши свой адрес и фамилию сам. Возьми ручку,

— А зачем вам адрес?

— Как это — зачем? Вдруг забудешь о своем заказе — бывало у меня и такое, — сам доставлю.

Старика на минуту отвлекли. Нестеренко, как бы невзначай повернувшись спиной, торопливо строчил ручкой — переписывал фамилии и адреса клиентов. О Брокмане старший оперуполномоченный так и не стал спрашивать, еще не время.

Попрощавшись, капитан решил съездить на окраину Москвы, чтобы побеседовать со своим старым знакомым Аристархом Гребенниковым. Тот когда-то дружил с Ковтуном — Котом, мнимым утопленником.

На откровенность рецидивиста Владимир особенно не рассчитывал, но попытка — не пытка. Тем более у него появилась ниточка: Кота-Барсука или очень похожего на него человека видели в метро.

Дома Аристарха не оказалось. “А ведь Серый сбежал!” — эта мысль не вызывала сомнения у Нестеренко. Гребенников обладал прямо-таки удивительным чутьем на опасность…

Аристарх прислушался — соседи по купе спали крепко, дышали ровно и тихо. Прихватив полотенце, вышел в тамбур.

Дверь туалета тщательно закрыл. Сунул руку в нагрудный карман, вынул свой паспорт, разорвал его на мелкие кусочки и, не торопясь, принялся бросать их в унитаз. Когда последний обрывок исчез в сливном отверстии под напором струи, Серый, все так же неторопливо, подпорол подкладку пиджака, достал новый документ, раскрыл, прочитал: “Костиков Андрей Никанорович, год рождения… выдан…” Затем он быстро плеснул водой в лицо, вытерся и возвратился в купе. Собрал постель, вытащил вещи, присел в ожидании остановки — мимо окон уже проплывали станционные фонари. А в памяти пронеслись события последних дней…

Ковтун пришел под вечер. Аристарх собрался истопить баньку и колол дрова в сарайчике, Когда задребезжал звонок у калитки и захлебнулся в злом, истерическом лае молодой цепной кобелек.

— Здорово… — гость протянул свою широкую лапищу.

— Наше вам… Стряслось что?

— Ага;

— Заходи в дом. Там и потолкуем.

Барсук иногда заглядывал к Серому, которого хорошо знал по колонии и крепко уважал за сообразительность.

Изменить фамилию и кличку посоветовал Барсуку именно Аристарх. Он же придумал и “несчастный” случай на лесосплаве. Павлу Константиновичу нужен был верный человек.

Барсук — туповатый, жестокий и жадный — идеально подходил для такой роли.

— Говори, что там у тебя… — Аристарх налил стакан молока и жадно выпил.

Ковтун путанно рассказал историю с чемоданом бородача.

— Так Сяву взяли? — уточнил Серый.

— Ну…

— Ты-то чего забегал? — щурясь, спросил он Барсука.

— Так ведь по-всякому может обернуться…

— Решили пятки смазать?

— Я думал, подскажешь что…

— Не надо пороть горячку. Старик выкрутится. Но сюда больше не ходи! И смотри — ты меня не знаешь, случись что. Понял?

— Да.

— Вот и лады… — заулыбался Серый. — Пока.

Как только щелкнул замок калитки, Аристарх забегал по комнатам, собирая вещи, — панический страх, который он едва подавлял во время разговора с Барсуком, охватил его…

…Фамилия Хрулев показалась капитану знакомой. Долго вспоминать не пришлось: этот человек проходил как свидетель по делу Брокмана. И он же попал в книжку заказчика Ставракиса. Вряд ли тут возможно случайное совпадение. Неужто найден таинственный “X.”? Кстати, он жил по соседству с адвокатом и был с ним в дружеских отношениях…

Когда старший оперуполномоченный отыскал людей, знавших Хрулева в лицо, и показал им фотографию из тайника Зиселевича, то они сразу узнали в высоком Хрулева.

Теперь вместе со следователем пришлось сесть за писанину: запросы, справки, копии, требования. Эти документы позже обнажили истинную натуру “заслуженного” пенсионера. Оказалось, что диплом инженера-мелиоратора, офицерская книжка, наградные листы — поддельные. Сведения о работе, занесенные в трудовую книжку, не подтверждались. Почему же Ставракис молчал о нем? Пора, пора вызывать старого мастера…

— …Здравствуйте… — Ставракис исподлобья смотрел на Нестеренко, явно не узнавая его.

Он сел на краешек стула, склонил голову.

— Вы знали родственников Брокмана?

— Знал.

— В день убийства вы убирали в квартире адвоката?

— Нет.

Те же “да” и “нет”, что записаны в протоколы. Нестеренко знал: у старика стопроцентное алиби. Но у капитана теперь были материалы, которыми следствие прежде не располагало.

— Вы знали Артура Зиселевича?

— Нет.

— А Хрулева?

— Нет…

Нестеренко, внимательно наблюдавший за стариком, успел заметить, как где-то в глубине его глаз на миг мелькнул испуг.

— Вы узнаете кого-нибудь на этой фотографии? — Владимир положил перед Ставракисом найденный в тайнике снимок Зиселевича и молодой девушки.

— Да. Это Зоя, моя внучка. — Ставракис прикусил нижнюю губу.

— А рядом кто?

— Не узнаю…

— Ну как же, Георгий Дмитриевич, ведь это и есть Зиселе-вич, жених вашей внучки. Здесь, — Нестеренко похлопал ладонью по папке, — есть ее свидетельские показания. Так что будем считать вопрос с опознанием исчерпанным. Не так ли? Ваги хорошо… Теперь перейдем к Хрулеву. Вот он снят вместе с Брокманом. Ознакомьтесь еще и с сообщением ваших старых друзей, которые утверждают, что вы дружили с Хрулевым. Далее: веревка, сплетенная вами, обнаружена на шее погибшего Зиселевича. Как это объяснить?

Ставракис сжал голову руками. Затем поднял на Нестерен-ко покрасневшие глаза и с ожесточением бросил:

— Значит, он и Артура… А ведь обещал…

Павел Константинович ожидал Бубенчикова со смешанным чувством недоумения и тревоги. Брокман в свое время заочно познакомил их. Когда Филь примчался к нему ранним утром и передал предложение Юродивого, его удивил жалкий вид обычно бравого метрдотеля.