— Ой, горим! Ой, спасайте, люди добрые! Да что ж ты стоишь, Иван, бери ведра! Да не там, пьянчуга чертов, в сарае! О господи, до чего горилка довела, где ты взялся на мою голову!

Пожарные приспели “к шапочному разбору”. Дом превратился в кучу шипящих закопченных бревен, среди которых копошились почерневшие от сажи люди с баграми и лопатами.

— Ну, слава богу, прибыли, соколики! — хромой дедок сплюнул с досады и заковылял вдоль улицы. — Едрена Феня…

— Не обращайте внимания, он у нас всегда такой, — шагнул к смущенному пожарному один из мужчин. — Милицию нужно вызывать; Дом взорвался. А почему — ляд его знает. Полыхнул, как спичка.

— Жертвы есть?

Толпа молча расступилась, и пожарные прошли к старому изодранному одеялу, под которым угадывались останки человеческих тел.

— Двое… Муж и жена. Ковальчуки. Одни кости остались… Несколько дней спустя комиссия установила причину пожара, из-за небрежности погибших хозяев дома взорвался баллон с газом.

Профессор Слипчук умирал. Умирал медленно и тяжело. Разметавшись на больничной койке, он глухо стонал, время от времени что-то бессвязно выкрикивал; сквозь сухие запекшиеся губы слова вылетали с трудом. Три профессора, врачи высочайшей квалификации, двое суток боролись за жизнь коллега — и тщетно. Даже точный диагноз, к стыду медицинских светил» поставить не удалось. Все сошлись на том, что случай уникальный — внутреннее кровоизлияние. Без видимых причин. Еще два дня назад могучий бас здоровяка профессора слышно было во всех уголках клиники и ничто не предвещало таких печальных событий. Тем более что профессор готовился к заграничной командировке и совсем недавно прошел всестороннее медицинское обследование — заключение о состоянии здоровья ученого было вполне удовлетворительным. И вот теперь новейшие медицинские препараты и усилия врачей оказались тщетными против неотвратимо приближающейся смерти. У двери палаты рыдали безутешные жена и дочь Слипчука, толпились ученики и ассистенты. К исходу дня жизнь оставила профессора.

В кабинете начальника УВД полковника Шумко всегда царил полумрак. Тяжелые, давно вышедшие из моды плюшевые шторы, несколько столов, составленных буквой “Т”, прочные чешские стулья с жесткими сиденьями, большой сейф, покрашенный под дерево, тумбочка с телефонами и селекторным устройством— вот и вся обстановка кабинета.

— Василий Петрович, к вам посетительница, — секретарша бесшумно проскользнула в приоткрытую дверь кабинета.

— Вера, я же просил — всех посетителей направлять к моему заместителю. По крайней мере до завтра.

— Простите, но это жена умершего профессора Слипчука…

— Что? Проси немедленно. Все телефоны переключи на себя — я занят…

Ирина Прокопьевна, жена профессора, была односельчанкой полковника и даже приходилась ему дальней родственницей. Правда, встречались они очень редко, но были в хороших, дружеских отношениях уже много лет, по крайней мере с тех пор, как капитан Шумко демобилизовался после разгрома японцев и начал работать оперативным уполномоченным уголовного розыска города, в котором вскоре поселился и молодой врач Слипчук. Последний раз они встречались совсем недавно при весьма печальных обстоятельствах — на похоронах профессора.

— Заходи, Ира, здравствуй.

— Здравствуй, Вася…

— Садись.

— Спасибо… Я к тебе по делу. Не понимаю, что это может значить, но вся эта история настолько невероятна…

— Что за история?

Понимаешь, после смерти Коли я случайно нашла в его бумагах вот эту записку…

И Ирина Прокопьевна положила на стол перед полковником измятый листок бумаги с машинописным текстом…

Начальник отдела уголовного розыска Майор Клебанов уже собрался выйти из своего кабинета, как включилось переговорное устройство.

— Григорий Яковлевич, срочно зайди ко мне…

Шумко, озабоченный и серьезный, заложив руки за спину, вышагивал по кабинету.

— Слушаю, товарищ полковник.

— Григорий Яковлевич, тебе известны обстоятельства смерти профессора Слипчука?

— Да, в общих чертах.

— Ну и?..

— Криминала, насколько я знаю, нет. Правда, болезнь какая-то странная… И заключение медэксперта довольно-таки невнятное. Но медицина ведь не всесильна. И не все тайны человеческого организма ей открыты и понятны.

— То-то и оно… Поторопился, мне кажется, медэксперт. Придется нам теперь в этих тайнах разбираться.

— А в чем дело, товарищ полковник? 

— Прочти…

Ничем не примечательный измятый листок бумаги и несколько машинописных строчек: “Слипчук! Я долго ждал. Час мести пробил. Ты подохнешь на этой неделе. До скорой встречи на том свете. Гайворон”.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Бикезин с папкой в руках почти бегом поднимался по лестнице на второй этаж, где находился кабинет полковника Шумко — он опаздывал на доклад.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Здравствуй, капитан. Что у тебя новенького? Садись. Рассказывай.

— Машинку, на которой отпечатана записка, найти пока не удалось. Отпечатки пальцев, обнаруженные на записке, просматриваются очень плохо. Экспертно-криминалистический отдел продолжает с ними работать.

— Это, пожалуй, бесполезное занятие…

— Судмедэксперты тоже зашли в тупик. Говорят, что-то есть, интуитивно чувствуют, но доказать не в состоянии — слуг чай совершенно из ряда вон выходящий. Просят вызвать из Москвы доктора Лазарева. Это один из лучших судмедэкспертов в Союзе.

— Подготовь текст телетайпограммы, я подпишу.

— Пожалуйста, вот…

— Хорошо… Что еще?

— Данные по Гайворону…

“… Гайворон — подпольная бандеровская кличка Мирослава Баняка. Уроженец Рахова, по профессии ветеринарный фельдшер. Один из главарей “проводу” ОУН. Осенью 1945 года возглавил отряд бандеровцев и был убит во время одной из операций “ястребков”.

— Данные достоверны?

— Вполне. Вот документы, подтверждающие их.

— Какое отношение он имеет к профессору Слипчуку?

— Выяснить не удалось. Правда, профессор тоже уроженец Рахова, но, со слов его жены, Слипчук никогда не упоминал имени Гайворона-Баняка.

— Это ничего не доказывает. Версии есть?

— Простите, товарищ полковник, но мы только начали работать с друзьями и знакомыми профессора.

— Плохо, очень плохо, капитан. Ты даже не можешь ответить на вопрос — это убийство или болезнь… Когда была отпечатана записка?

— Примерно две недели назад, согласно заключению ЭКО.

— Значит, вариант убийства не исключен?

— Думаю, что нет.

— Способ?

— На отравление не похоже. Так, по крайней мере, утверждают врачи. А с того света пока еще никто не появлялся. Не знаю, товарищ полковник, даже не представляю…

— Тогда до завтра. Надеюсь, к тому времени в конце концов что-либо прояснится…

Полный мужчина в круглых роговых очках стоял у двери кабинета Бикезина, время от времени поглядывая на часы. Завидев капитана, он, слегка волнуясь, спросил:

— Простите, вы случайно не капитан Бикезин?

— Да. Вы ко мне?

— К вам. Вот повестка…

— Проходите в кабинет.

Усевшись на стул напротив капитана, он сказал:

— Моя фамилия Лубенец. Директор зоомагазина. Простите за нескромный вопрос — как вы узнали об этом?

— О чем?

— Ну о той бумажке…

— Какой бумажке?

— Вы разве не по этому поводу меня вызывали?

— Не знаю, о чем вы говорите. Просто нам нужно выяснить некоторые факты из биографии покойного профессора Слипчука, с которым, по нашим данным, вы были друзьями. Кстати, что это за бумажка?

— Вот, прошу…

Капитан Бикезин взял в руки небольшой листок — и не поверил своим глазам: перед ним была копия записки, обнаруженной у профессора Слипчука, которая отличалась только фамилией!

В кабинете полковника Шумко майор Клебанов и капитан Бикезин внимательно слушали рассказ Лубенца.