— Что в письме — что-то серьезное? — встревожился Иван.

— В письме? А я и забыл о нем. Ничего там нет.

— А что передать-то ей, что? — забеспокоился Иван.

— Ничего. Надоели мне эти юные мадам с точным знанием о роли любви и дружбы в человеческой жизни.

Неделя пролетела впустую. По всем столбам микрорайона были развешаны объявления о том, у жителей городка Моссовета, или Пьяного городка — как называли его местные, появилась своя ворожея. Но это известие не потревожило тишины и уюта непривычно непроходного райончика Москвы.

Были даны и объявление в газетах. Но отчего-то никто ничего не хотел знать о своем будущем.

Зинаида сидела в своем голубом кабинете по семь часов в день и ждала посетителей. Но даже Галина Арнольдовна больше не посещала её. От скуки Зинаида продолжала судорожно оформлять свою колдовскую келью, внося все новые и новые детали. Так, что видавшая виды, Виктория приходила в немое оцепенение. На евангелие современного, дешевого издания, стоял собачий череп, который Зинаида нашла во дворе и, по совету Виктории, выкрасив в черный цвет, придала ему вид подсвечника. На нем крепилась явно церковная свеча; рядом лежала колода карт, на ней католический крест. Крест православный висел над столом, на яркой буддисткой мандале, которую, как и прочие сувениры Зинаида выпросила у Виктории. Над мандалой висел черный барельеф Гаруды — птицы справедливого счастья, — справа, — Анх — ключ к жизни и символ Нила, похожий на крест, но с кружочком сверху. Слева, на полке, также покрытой невинно-голубого цвета парчой, стояла египетская кошка из базальта. Под полкой прикреплена церковная кадильница, по углам комнаты на специально прибитых щепках сандалового дерева курились всевозможные благовония. Голова начала бы кружиться от этакой дымовой завесы. Но мало того — Зинаида регулярно кадила ладан.

А ещё во все углы втыкала прожаренные на сковородке иголки, рассыпала по полу соль, потом подметала, и снова зачем-то рассыпала. Всему этому она научилась, насмотревшись телевизор. Зачем, что делала — объясняла сумбурно.

Виктория смотрела на все это молча, чувствуя себя окончательно взрослым человеком, заглянувшим под стол, где маленькая девочка играет в бабки-ежки. Но, несмотря, на колдовские эксперименты, которые время от времени Зинаида проводила в соответствии с тем, что читала в купленных ей брошюрах — удача не шла ей в руки — клиентов не было. Впрочем, в одном ей повезло — соседка раз пожаловалась Виктории на одиночество после смерти мужа и, Виктория пристроила её в няньки Серафиме за мизерную плату. Так что теперь Зинаида, неотягощенная заботой о дочери, была вольна зарабатывать большие деньги. Но деньги не шли.

Когда же все эти дни дремавший перед телевизором в соседней комнате, Якоб вдруг очнулся и попросил у Виктории в долг сто долларов, а заметив недоумение на её лице — пятьдесят, но тут же снизил желаемую сумму до "хотя бы пяти", Виктория вдруг словно пробудилась:

— Вы что так и собираетесь, словно сомнамбулы блуждать по этому подвалу всю оставшуюся жизнь?! Если так дело пойдет и дальше — вы с голоду погибнете! Спасайтесь! Делайте хоть что-то! Брать в долг это не дело!

— А что делать-то?

— Вырываться. И если сейчас ничто не приносит большего дохода, чем примитивная торговля, значит, надо наступить на горло собственной песне и в бой!

— Пока я своим ателье занимался все места в торговле заняли. — Сонно проворчал Якоб.

— Такого не бывает. В капиталистических странах с устоявшейся экономикой и то всегда можно найти пробел. Главное искать.

— Вот, вы же нашли пробел — занялись своим колдовством, а толку что?

— Ты что думаешь, что на этом сейчас можно заработать серьезные деньги? Я ещё удивилась, что ты согласился, сдавая нам комнату, за какие-то мифические тридцать процентов. С чего?!.. Видно было сразу, что дела у тебя идут из рук вон. Но чтобы так!..

— Ну… вы же эти… колдуньи, маги, как вас там ещё кличут, вот и наколдуйте деньги.

— Неужели ты так наивен, Якоб?

— А вдруг.

Но Якоб! Настоящему магу, чтобы чувствовать себя комфортно — деньги не нужны. Для него это так… фантики!

Якоб снял очки, протер полой футболки, снова надел и пристально уставился на нее.

Виктория тут же пояснила: Я никогда не слышала о том, что хоть один из тех, кто занимается магией — был миллионером. Но люди занимающиеся бизнесом имеют куда больше шансов стать миллионерами.

— Виктория, ты уж это… слишком высоко метишь, тут не знаешь, как десять долларов отдать… Слава богу, мать чего-то починяет и кормит.

— Но делайте что-нибудь! Под лежачий камень вода не течет.

— А что?

— Хорошо. Я подумаю.

Зинаида не присутствовала при их разговоре, но слышала через стены как Виктория повышала на Якоба голос, подумала, что они о чем-то спорят, — её симпатии были на стороне Якоба. Якоб казался ей столь приличным, столь солидным человеком, что она робела перед ним, не веря, что с таким когда-нибудь сможет вообще заговорить на равных. Ей не нравилось, что Виктория так свободно обращалась с хозяином офиса. И как она не боялась, что он вдруг рассердится на неё и выгонит их?..

Поэтому, когда Виктория после разговора с Якобом вошла в голубой кабинет Зинаида смотрела на неё исподлобья настороженно.

— Вот тебе деньги, купи что-нибудь перекусить и все рекламные газеты, сборники, найди обязательно "Товары и Цены". — Кинула на стол две сотенные купюры Виктория.

Зинаида оскорбилась про себя, мол, нашла себе девочку на побегушках, но ничего не сказала, оделась и пошла выполнять поручение.

Думай, думай — сама себе твердила Виктория склонившись над рекламным томом "Товары и цены", словно Кутузов над картами во Филях.

— Деньги исходные вам надо сделать быстро. Какой у нас ближайший праздник?

— День защитника родины — двадцать третье февраля, — подсказала Зинаида. — Но… — и продолжила шепотом, — затмение. Курды бунтуют. — Так, словно это действительно что-то значило для нее.

— Ты входишь в роль, дорогая. Но ты плохо играешь ведьму — усмехнулась Виктория, — Ведьма ходит поперек причинно следственной связи, а ты вдоль. Причем здесь курды? При чем здесь затмение?! Главное, чтобы в мозгах не было темно.

Зинаида отпрянула:

— Неужели вы не во что не верите?

А Виктория, сделав вид, что не расслышала, продолжала дидактическим тоном:

— Что теперь дарят мужчинам в такой праздник?

— Э-э… все, девки, умываю руки. Не успеем. Все торгаши и без нас уже за месяц к празднику подготовились. Дело проигрышное, опять одни долги, Якоб вошел в их комнату.

— Но почему долги? Я даю исходные деньги, прибыль делим на троих, по тридцать процентов, десять на развитие. Надеюсь, за быструю операцию нас не притянут к налогам. Давайте же попробуем, рискую я.

— Ничего не продашь. Все ниши забиты.

— Но что дарят мужчинам в такой день? Что больше всего разбирают?

— Портвейн. А в торговле алкоголем своя мафия. Там особое разрешение требуется, опять же марки акцизные… Да и никто нам вклиниться в это дело не разрешит.

— А ещё что?

— Водка… пиво…

— Может быть заряженную воду продавать? — встрепенулась Зинаида. Говорят, если вокруг бутылки с обыкновенной водой руками поводить и в это время думать о чем-то, то сбудется. А почти все кто в этот день гуляет с войны — из Чечни, или ещё с Афганистана… Вот если настроиться на быстрое заживление ран, то…

— Все, девки! Я в ваши игры не играю. Вы давайте сами там разбирайтесь, а я посмотрю. — Пятился задом Якоб.

Виктория устало посмотрела на Зинаиду. — Бизнес не такая уж сложная штука, надо только жестко придерживаться выбранных правил. И логики. Давай, думай! Раньше, я помню, народ по этому поводу собирался в парке культуры имени Горького.

— И сейчас — молодежь, а старики на Поклонной горе.

— Отлично. Если не алкоголь и сигареты — что молодежь, недавно пришедшая из армии, скупит разом?