— О боже! О чем ты?!

— А что? Он конечно не плейбой… Но мне лично нравится. Может, потому что я сама худая и хочется чего-то теплого. Толстого, доброго. Как ты думаешь, он — добрый? Может, уступишь мне? А то я как со своим разошлась, так чувствую — тепла не хватает. Но мой-то конечно не теплый был — злой такой, угловатый. А все потому, что худой. Устала я от худых. Остро всегда. Может, уступишь?

— Вера! Очнись! Ему только около тридцати лет!

— Тридцать — это ни о чем не говорит. Главное чтобы был мужчиной. Все мужчины делятся у меня на мальчиков и немальчиков. С мальчиками, хоть и седыми уж, можно дружить, но жить опасно. С мужчинами все можно, но дружить опаснее, чем жить. Так что и даже думать про разницу в возрасте. Пугачевой с Киркоровым можно? Чем мы хуже?

— Вера! Да какие мы Пугачевы? И вообще о чем нам говорить!

— А что? Женщины мы творческие. Ну конечно не из шоу бизнеса, а все-таки… Я, например, своих пятидесяти не чувствую. А ты и в сорок как куколка. Тут недавно один тебя с сыном увидел, все спрашивал меня потом: что это у неё за любовник? Я его тоже к себе на посиделки пригласила. Приходи. Может, послезавтра и найдем кого получше твоего Вадима.

Виктория тщательно приготовилась к торжественной встрече, правда, неизвестно с кем и с чем. Резкий макияж, напоминающий о древнем Египте, черный шелковый костюм, такой словно её ничем не пробьешь — но едва вошла заныла в объятиях у Веры, глядя на Светлану: — Зачем все это?!

Светлана, женщина подтянутая во всех отношениях: длинные сапоги на стройных ногах, символическая мини юбка, кожаная майка, шелковая блузка, такая никогда не дает своим подругам раскиснуть:

— Да ты что! Такой случай предоставляется!

— Ка-акой?!

— Показать, кто ты такая есть.

— Кому?! — с неподдельным испугом воскликнула Виктория, — Кому я должна что-то там доказывать?!

— Ты же сама предложила вечеринку устроить. — Недоумевала Вера. Сейчас женихи придут.

— Да зачем они вообще нужны?! Я без того устала от всякой чуши. Виктория, сев за накрытый стол и заметив, что накрыт он одним из самых дорогих в Европе фарфоровых сервизов, превратилась в недвижимую куклу с мыслями о том, что её подруга все-таки старалась и приготовила нечто.

Но у Веры просто не было иных сервизов, кроме дорогих. Родители её были переводчиками детских книжек с французского и английского ещё в советские времена. Они-то и запаслись всем дорогим настолько, что это продолжало быть дорогим до конца века.

— Не знаю зачем. — Ответила Светлана, — Хотя как посмотришь на женщин, что всю жизнь замужем провели — жалко их как-то. Какие-то они домашние, не стильные. Вот я всего два года замужем была. Он, едва представилась возможность, в США смотался. Сына растить не помогал. А теперь, когда мой сын в Калифорнии музыкальную студию заработал, помощью его пользуется. А ты Вика — пятнадцать лет со своим ломакой промучилась! А он твою квартиру разменял и продал, чтобы следующую обаять. Знаю я. Обаял, когда при деньгах-то был, женился, к ней прописался, а когда его деньги кончились она его и выгнала. Теперь, я слышала, твой муж снова в мастерской живет.

— Ох, бабоньки, выходит, вы нас за деньги любите, — вошел в комнату жених номер один, которому открыла дверь Татьяна, взрослая и уже вроде бы замужняя дочь Веры.

Вера вскочила из-за стола усаживать гостя. Две остальные женщины, окинув быстрым взглядом пятидесятилетнего холостяка, сразу потеряли к нему интерес.

— Это Валя. Он был бизнесменом. У него была строительная фирма. Но потом прогорела.

— Валя, и когда же ваша фирма прогорела? — с фальшивой заинтересованностью спросила Виктория.

— Лет девять назад уже как. — Пробасил Валя.

— И что же вы с тех пор делаете?

— Перебиваюсь вот… Вот ещё и мама пол года как умерла — жениться хочу.

— А мой, наоборот, от меня сбежал, едва его мама умирать стала. Жить стало где. А до этого так здесь безобразил, вот я его и выгнала. Слава богу — куда стало. — Проговорила Вера чуть слышно и, подняв бокал, сказало громко: Здесь у нас всех такой отрицательный опыт по жизни, что никто замуж-то на самом деле не хочет. А… давайте, просто так дружить. Тем более что праздники. Вот я помню — раньше первого мая так весело было, все собирались, пели… Вот и Валентин на гитаре играть умеет. Вы потом нам поиграйте, пожалуйста.

— Когда я недавно ездила в Америку к своему сыну… — начала Светлана рассказ о вкусах и нравах Голливудских служащих, с которыми ей приходилось встречаться. Но оставшиеся за столом слушали её рассеянно. Незаметно к ним присоединился ещё один «жених», скромный, чуть ли не немой, сморщенный человечек. Потом появился армянский, непризнанный ни армянами, потому что там "холод и голод", ни русскими, потому что приехал недавно, уже седовласый деятель искусства. Чем он в этом искусстве занимался — никто не понял, то ли писал стихи, но прочитать их не мог, то ли строки для рекламы, но продать их не мог. И, несмотря на свой немалый возраст, походкой, тем, как тянул шею, разглядывая, накрытый стол, напоминал подростка. Едва он вошел — сразу уставился взглядом несчастного, страждущего спасения на блондинку Светлану. Но, получив в ответ несколько высокомерных взглядов, перекинулся на Викторию. Говоря взглядом, как он в неё влюбился. Виктория делала вид, что не замечала. Но Вера заметила и перевернула все по своему:

— Что ты такой грустный, Хачек? Вчера, ещё в Доме Кино такой веселый был.

Хачек всерьез понял её вопрос и, вспомнив, как заигрывал с Верой вчера несколько растерялся, подумал немного и проникновенно ответил:

— Охоту люблю.

— Охоту? — недоуменно переспросили три женщины хором.

— Причем здесь охота? — уточнила Вера.

— Притом что, все мои друзья — охотники. На охоту ходят, меня с собой берут. — И создав физиономию романтика, которому нет дела до бытовых проблем, мельком глянул на Викторию.

— Охота?.. А вроде бы не сезон. — Отозвалась Виктория. — Даже на уток, кажется, к маю кончается.

— Вот и любите охоту. А в чем дело-то? — Вмешалась Светлана недовольная тем, что он прервал её рассказ.

— Ружья не могу купить.

— Вам что — деньги нужны? — теряя к нему всякий интерес, спросила Виктория и сунула руку в карман своих шелковых брюк, потеребить четки, восстанавливая тем самым душевное равновесие.

— Вот еще. — Заметив, что Виктория полезла в карман и, приняв её жест за поиск денег, начала раздражаться Вера, — Вы ещё на ружье у женщин будете просить!..

— А потом он тебя же из этого ружья… — шепнула на ухо Виктории Светлана.

— Нет. Деньги у меня есть. Я же взрослый мужчина.

— Ну и, слава богу. — Вздохнула Светлана и, хотела продолжить свой рассказ, как он снова перебил ее:

— Проблема в другом.

— В чем? — все сидящие за столом уставились на Хачека.

— Проблема в том, что я своего ружья зарегистрировать не могу.

— Почему? Вы не член общества охотников? У меня одноклассник, кажется, в совете. Я помогу. — Участливо откликнулась Виктория.

— Не в этом дело. Мне не на что ружье регистрировать — у меня нет адреса.

Женихи: Валентин и молчаливый «крючок» выразительно переглянулись, кивнув, друг другу.

— Как это у вас нет адреса? А в Армении? — Не поняла Виктория.

— Ах, так вам Московская прописка нужна?! — Светлану уже бесил этот тип.

— Так женитесь. — Коротко отрезала Вера. — Вон, сколько по Москве неприкаянных девчонок ходит.

— Мне нужно жениться на женщине умной.

— Почему? — Вырвалось почти у всех сразу.

— Потому что ваши москвички путают брак по расчету и по любви. Вот у меня приятель женился по расчету, а она его за картошкой в магазин посылает. Он с сумками по улицам ходит!

Все уставились на него с немым изумлением.

— Брак по расчету с настоящим путает. — Пояснил он и так крутанул, для пущей убедительности зрачками чернух глаз, что все ему вроде бы поверили, что путать брак по расчету и брак настоящий — это ужасно.