— Привет?!

— Подожди, подожди, я пытаюсь проснуться. Так значит, ты согласна? сходу забурчал сонный Спиин.

— На что?!

— Ну… везти нас всех?

— Куда?!

— В тот монастырь в тайге, искать икону. Объясняю спокойно ещё раз. До чего ж вы все бестолковые!.. Ту самую икону, которую спрятали под землю монахи в 1914 году, спасая от набега язычников Коми. Ты, что забыла, что у нас у всех уже рюкзаки собраны, и мы только ждем твоего сигнала?

— А почему моего?

— Ну… понимаешь ли, во-первых, конечно, у тебя есть деньги. Во-вторых, ты можешь наиболее грамотно руководить работами, потому как ближе всех нас к искусству. В третьих — мы мужики свободолюбивые, начальник нам нужен, но из равных себе не потерпим, а ты женщина, и не слабая, повыше будешь… О тебе давно легенды ходят. Так что? Брать билеты на Вятку? С билетами сейчас свободно.

— А поезд на Вятку когда?

— Есть в остановкой в Вятке в одиннадцать тридцать, а есть еще…

— Звони! Звони своим! Полный подъем! — ей даже было неинтересно кому, да и не верилось, что вообще кто-то поедет. Она это уже видела, как сейчас Спиин возьмет свою огромную телефонную книгу и начнет звонить всем подряд. Потому что врет, как всегда, что есть такие люди, которые сидят на рюкзаках, даже если он обзвонит сейчас сотню знакомых бывших экспедиционников, две, три — дай бог, чтобы откликнулся один. Чтобы он не расстраивался своей неудаче, сказала: — Пусть нас будет поменьше. Не больше пяти человек. Компания в пять человек, это ещё хоть как-то управляема. Значит, в пол одиннадцатого на Ярославском вокзале под табло. Я сейчас посплю часок. Разбудишь меня в семь. Там, наверное, уже холодно?

— Еще бы!

— Снега, наверное, уже по колено. Как ты думаешь лыжи брать?

— Не не-не! А то ещё потеряем.

— Ладно. У меня унты от дядькиной антарктической экспедиции остались, и спальник пуховой есть… Соберусь быстро. Звони.

И лишь положив трубку, поняла, что отступать поздно. Но и оставаться уже невозможно. И пусть, она, зная Спиина, уверенна, что существует в реальности либо Вятка, либо икона, пусть… И если Вятка ещё есть на карте, значит иконы нет. Или если есть, то она где-нибудь в Казахстане или на Алтае… Но это уже все равно.

Потом, дрожащими от переутомления руками расстегивала пуговицы, да так и не сняв себя ничего, разве что, скинув пиджак, упала на постель и заснула.

Лишь в три часа дня Вадим очнулся и лежал, не открывая глаз, не шевелясь, думая, как он сейчас будет общаться с Викторией. Вспомнилась ему любимое утверждение Дуды: "У мужчины и женщины решивших пожениться есть три испытания: это испытание постелью, испытание утром и испытание бытом"

Минуя постель, для Вадима следовало сразу испытание утром. Он вспомнил вчерашний вечер. Бешенство, в которое впала Виктория, казалось, ему было естественным для той ситуации. Оно не испугало его — наоборот привело в немой восторг, так красиво она все крушила. Правильно сделала, пора было все это кончать. А что посуду да бутылки перебила — ерунда. Все легко восстановимо. Главное, что она победила.

"Ты победила! Ты победила!" — с радостью твердил он, собираясь обернуться к ней с этими словами, потом подумал, а не подумает ли тогда Виктория, что он специально устроил ей такое испытание?.. Тогда она этого не простит ему. Он замер, думая как объясниться. Потом попытался понять спит ли она, или уже проснулась, или лежит, наблюдая за ним.

Вадим прислушался. Дыхания её он не услышал. На всякий случай, картинно потягиваясь, повернулся к ней, как бы ещё в полусне — Виктории не было на постели. Вадим вскочил, но тут же снова упал от боли в пятке.

Пришел в себя. Ему подумалось, что Виктория где-то в квартире: в ванной… в туалете, или уже убирает осколки в комнате, а может уже все убрала, пока он спал и готовит завтрак на кухне?.. Как хорошо, если бы это было, так… — и день красивый — солнце в окно… Ей наверно неуютно в костюме, надо бы дать ей халат…

Вадим замер. Никакого шевеления не обнаружил. Поднялся на костыли и поковылял оглядывать: кухню, ванную, туалет… Даже в столовой никого не было. Вадим оглядел погромленную комнату. При свете дня зрелище было ужасающее. На пол лучше было вообще не смотреть. Сплошные осколки, и бутылки с выемкой в боку, весь палас залит дорогим красным вином, которое он когда-то специально приобретал, на случай если какая-нибудь особенная женщина заглянет к нему. "Вот и заглянула!.. — покачал головой Вадим, — С трудом представляя, сколько человек приятелей надо вызывать, чтобы помогли ему разгрести последствия вчерашней драмы. "Что же выходит, она ушла, а у меня теперь ничего не осталось?!.."

Взглянул на репродукцию Эйфелевой башни, с надеждой, словно на икону. На стекле что-то было написано яркой губной помадой. Он пригляделся и прочитал: "И ты мой сирота, как и парижское метро".

Да она же заигрывает со мной! — воскликнул Вадим и даже обрадовался своему открытию, — Она меня ведь сиротою назвала! Она меня жалеет? — и добавил уже спокойно: — Хотя, странная жалость какая-то…

Вадим доковылял до балкона. Сквозь оконное стекло увидел ребра сложенных рам. Не пригляделся к зияющим в них пустотам, и решил, что все её картины так и остались у него. "Значит, она вернется. — Заключил он, но тут же возмутился: — Но что же это за поведение такое непонятное? Она же должна была остаться! Ему, что одному все это разгребать?" Вадим присел к столу на стул, на котором вчера сидела Виктория, и набрал номер её мобильного телефона. Он не знал, что поезд её уже ушел далеко. Телефон не отвечал.

Позвонил ей домой. В трубке отозвался мужской хрипловатый голос. Это был панк Миша, но Вадим подумал, что её сын:

Вадим представился, попросил позвать Викторию, а тем временем машинально положил загипсованную ногу на стол, налил себе пива, выпил.

— Ее недели три не будет, а потом ещё и вообще. — Услышал в ответ.

— Что с ней случилось?

— Отчалила. — Незадачливо ответил панк Миша.

— То есть как? Где она?!

— В поезде.

— В каком ещё поезде?! Она же не собиралась никуда уезжать! Она мне ничего об этом не говорила! Куда она едет?!

— В Париж, через Сибирь. — Миша панк был уверен, что изъясняется кратко и понятно.

— Сибирь?..

Вадим на мгновение потерял дар речи. Тайланд… Париж… но чтобы Сибирь!.. — в голове его закружились стрелки: — Что ты имеешь под этим ввиду? Сибирь? Натуральную?

— Ну да. Фальшивую вроде ещё не придумали.

— Как это… в Париж через Сибирь? В какой ещё Париж?!

— Столицу Европы, не знаете что ль?..

— Нет. Нет! — замотал он головой, и услышал в ответ разумное удивление подростка:

— Ну и тьма — пошел народ. Парижа не знает.

— С кем Париж?!..

— С мужиками какими-то. А кто же рюкзак-то ей будет носить?

— С какими ещё мужиками?! Зачем ей рюкзак в Париже?!

— Как зачем? Она же сначала в Сибирь поехала, в тайгу, а потом уже в Париж поедет.

— Сначала в Сибирь, тайгу… а потом в Париж?.. — растерянно переспросил Вадим и залпом выпил стакан водки, — Но в тайгу-то за что?.. Зачем?!

— Как зачем? Дорога так легла.

— Слушай, парень, не понимаю я что-то.

— А что тут понимать? Это ж Виктория — полный дзен.

— Какой ещё «дзен»?

— Это когда говорят: понимай "без комментариев".

— Ничего себе без комментариев! Если она сейчас в Сибирь поехала, значит, ещё вчера знала, что поедет. Тогда зачем посуду побила? — чувствуя, что говорит что-то не то, выпалил Вадим.

— На счастье, наверное. — Не растерялся панк Миша.

— Как это на счастье? Ничего себе на счастье! А ещё двадцать две бутылки отличного вина у меня на глазах перекокала!

— Для профилактики пьянства, наверное…

— Да же это за женщина такая?!

— Нормальная. Мне нравится. А вам — нет?

— Нра… нра… — Вадим глотал воздух, — С кем она поехала?! Я должен знать!