— Меня на днях выпишут.

— Я знаю.

— А долго будут ещё держать Серафиму?

У неё небольшие неприятности с легкими.

Виктория хотела сказать "плохо с легкими", но на ходу изменила фразу, вспомнив, как когда-то её трехлетний сын заболел, ему долго ставили ничего не означающий, расхожий диагноз ОРЗ, но она чувствовала, что здесь не все так просто, и лишь на исходе месяца его болезни невероятными усилиями убедила врача назначить Мите рентген. Врач влетела к ним в дом в тот же день: "У вашего ребенка плохие легкие! — заорала она с порога, — Срочно в больницу, иначе он умрет!" По прошествии времени Виктория могла бы вывести целую систему оправдания такого поведения врача, мол, ответственна, эмоциональна, пропускающая все через собственное сердце, но тогда сердце Виктории дало в первый раз сбой. За одну секунду появился в челке клок седых волос. А ведь ей было всего лишь двадцать два года.

— Ее подлечат по всем статьям. Врач передал, что выйдет она от них абсолютно здоровая.

— Ой, вы такая добрая! Спасибо вам.

— Не стоит. Я просто понимаю как вам сейчас трудно, я тоже рано родила своего сына.

— Это тот, что мой сосед, который Митя — ваш сын?! Ой, вы такая молодая!.. И не скажешь!..

— Вот видишь. На самом деле ничего нет страшного в ранних детях, ты всегда будешь молодой мамой, а потом они вырастают и становятся друзьями. Знаешь, какое это счастье, что ты, не скрюченная какой-нибудь подагрой, не догоняющая проблемы современной молодежи, читающая лекции мамаша, а мамуля-подружка, не боящаяся спросить порою совета у своего подросшего чада. Заешь, как приятно жить с кем-то на равных?..

— Ой. Да… А мне все говорят: вот видишь, что значит рано рожать!

— А представь, что тебе сейчас сорок лет, как мне, и ребенок маленький — проблемы те же, но сил меньше.

— Я бы денег к сорока годам заработала.

— А деньги… это не критерий жизнестойкости. Тем более у нас. Мне кажется, не ребенок мешает тебе зарабатывать деньги, а что-то другое.

— Меня этому-то не учили.

— Да брось ты — не учили. Если поставить себе цель зарабатывать именно деньги и ничего более — всегда заработаешь.

— Но как?!

— Насколько я понимаю — ты не доверяешь своим работодателям. Тогда давай тебе дам в долг три, пять тысяч долларов ты откроешь свое дело. И будешь уже сама.

Зинаида смотрела на Викторию как на дьявола во плоти. Ей казалось, что она предлагает ей какую-то роковую сделку. "И зачем это вам нужно?" застыл внутри вопрос. Пышные черные волосы Виктории сбились в две торчащие массы, напоминающие рога. Только сейчас она заметила это и то, что её какие-то темно-серо-зеленые глаза, казалось, отблескивали красноватыми искорками.

Они действительно отблескивали красноватыми искорками, потому что во тьме за окном сварщики что-то сваривали, но этой связи Зинаида не уловила: — Нет! — просипела она, так словно ей накинули петлю на шею, и посмотрела затравленным взглядом.

Виктория поняла, что чем-то напугала несчастную. И затянулась дымом сигареты во время образовавшейся паузы, перебирая в уме, куда бы она могла её пристроить.

— А откуда у вас деньги? — наивно и робко нарушила их молчание Зинаида. И не дождавшись ответа, задала ещё один вопрос, — А вы гадать умеете?

— Гадать? — переспросила Виктория — Зачем?

— И я на картах умею. — Задумчиво произнесла Зинаида. — Я ещё гадать умею на кольце. Подвешиваешь обручальное кольцо за ниточку…

— Обручальное… Так его ещё иметь надо.

— Я свое продала, когда есть нечего было. — Вздохнула Зинаида и, уставившись в окно, продолжила почти шепотом: — А если правду, то этим я расплатилась, за ещё одну попытку устроить себе семейную жизнь.

— После таких попыток обычно остаются кольца.

— Нет. У меня ничего не осталось. Буйвол покупал мне золото каждый месяц. Я не думаю, что потому, что считал это красивым, когда у женщины есть украшения. Просто ему нравилось так хвастаться перед своими товарищами, мол, какой он крутой. Я даже думала, что он все заберет у меня при разводе. Но он взял лишь пару браслетов с очень крупными звеньями, соединил их и сделал браслет себе, как неприкосновенный запас, а все остальное золото оставил. Я хранила его на случай болезни, или несчастья. А когда появился… — имя его даже говорить не хочу, настолько противно, — он взял и заставил меня все золото ему отдать, чтобы нам вместе открыть кафе, ему на это дело денег не хватало. Я не верила, что у него есть такие возможности, но он сказал: "Если ты меня любишь!.." — и снял с меня даже обручальное колечко.

— А если бы ты сказала, что не любишь?

— Ой, что вы! Он бы меня вообще убил! А так… сразу исчез.

— Ну вот и хорошо. Место новому колечку освободил.

— Правда? А я ведь после его ухода газ включила…

— Эх ты!..

— А на что? На что нам теперь жить?! У меня даже ничего продать нету! Я думала, что он мужчина… Но я так и подозревала, что пришел про золото вынюхать. Сболтнула я одной соседке — пьянице, как замужем хорошо за Буйволом была. А потом зашла к ней в гости и он сидит — ухажер ухажером.

— Поверь моему опыту, сейчас тебе и не стоит мечтать о том, что вдруг появится мужчина и возьмет на себя все твои проблемы. Спасители приходят к женщине тогда, когда она сама себя может спасти. Тебе надо подумать о том, как обеспечить себя и дочку, получить образование, или хотя бы более приличное окружение.

— А давайте мы с вами откроем фирму, как у госпожи Любы, что показывают по телевизору! Если вас на фотографию поместить…

— Это зачем же, милая?

— Ну, то есть, если вас по телевизору показать, вам все поверят, что вы ведьма.

— Кто?!

— Ой, да вы сами про себя не знаете, как выглядите. Вот Шапиро, знаете, такой худой мужчина выступает, — его даже по программе «Времечко» показывали, — говорит, что он колдун, а я ему не верю! — расходилась Зинаида, а Виктория тем временем следила за ней, с удовлетворением думая, что девочка хоть и несет чушь несусветную, но оттаивает. И слышала: — …Уж очень он похож на чертежника одного, что с мамой вместе работал. И книгу его купила — что-то там не так — ничего непонятно. По инженерному. А так нельзя в этом деле. Нельзя!

— Хорошо, хорошо… Когда тебя из больницы выпишут, заходи в гости, разберемся, — отступала на нижние ступени лестницы Виктория.

Митя не знал — от какой, из выпавших на его долю девушек, следует уйти. Он никак не мог разобраться с Лизой и Лидой. С Лидой Митя познакомился во время съемок молодежной тусовки, на Арбате. Она по-деловому предложила ему пирожок и пожалела его, мол, утомился совсем, парень. В перерыве между съемок они поболтали с ней. О чем можно болтать с мало знакомой девчонкой — конечно о музыке, о том какая группа сейчас в фаворе, а какая левая. Перечислили все современные музыкальные группы, молодежные клубы, как слова пароля, и остались довольными друг другом.

Митя взял у Лиды телефон. "Записывай, записывай, все равно не позвонишь" — усмехнулась Лида. И тут она ему напомнила, что примерно год назад, здесь же, на Арбате, она познакомилась с ним почти точно также, но, предложив, ему не пирожок, а яблоко, потом он записал её телефон на предпоследней страничке своей записной книжки, а теперь записывает на последней. Митя перевернул страничку назад и действительно увидел телефон Лиды.

— Значит это судьба, — сказал он. И Лида подхватила: — Судьба.

— Значит это судьба — сказала Лиза в травмпункте, где он очутился в тот же день, подвернув правую щиколотку. У Лизы же был вывих кисти руки, но тоже правой.

Они были неуловимо похожи то ли легкой девичьей пухлостью, то ли просто возрастом — эти Лиза и Лида, но скорее в глаза бросались их отличия: Лида, та, что уже дважды угощала Митю была крепкой, плотно сложенной блондинкой с голубыми глазами чуть навыкате. Одевалась при этом в длинные черные шелковые юбки, ниспадающие накидки, длинные шарфы, приталенную дубленку, черное длиннополое пальто… — и все в стиле ретро, в стиле модерн. Говорила чуть с баском, но, к сожалению, долго разговор держать не могла — она была человек конкретного действия. Ударить по пролетающему мимо мячу, врезать приятелю по шее, если что не так; если нет денег — встать пойти и найти — все это было её. Все это было для неё настоящим. Она и Мите всучила пирожок, потому что нравился ей этот парень конкретно. Она, едва ей позвонил Митя — сразу пригласила его в ночной клуб, куда Митя, как предварительно она узнала, мог войти беспрепятственно.