Блаженный Иосиф, еще служа Закону, признал Христа Богом, почему и дерзнул на похвальный подвиг. Не стал он размышлять: вот я богат и могу потерять богатство, если буду просить тело Того, Кто осужден за присвоение Себе царской власти, и сделаюсь ненавистным у иудеев, — так ни о чем подобном не размышлял сам с собою, но, оставив все, как менее важное, просил одного — предать погребению тело Осужденного. «Пилат удивился, что Он уже умер» ибо думал, что Христос долгое время будет выдерживать страдания, как и разбойники, почему и спросил сотника: «давно ли умер?». То есть неужели умер прежде времени? Получив тело, Иосиф купил плащаницу и, сняв тело, обвил ей, честное честно предавая погребению. Ибо он был и сам ученик Христов, и знал, как почтить Владыку. Он был «знаменитый», то есть человек почтенный, благочестивый, безукоризненный. Что касается до звания советника, то это было некоторое достоинство или, лучше, служение и должность гражданская, которую имеющие должны были заведывать делами судилища, и здесь часто подвергались опасностям от злоупотреблений, свойственных сему месту. Пусть слышат богатые и занимающиеся делами общественными, как достоинство советника нисколько не препятствовало добродетели Иосифа. Имя «Иосиф» — значит «приношение», а «Аримафей» — «возьми оное». Будем же и мы, по примеру Иосифа, всегда прилагать усердие к добродетели и взимать оное, то есть истинное благо. Да сподобимся принять и Тело Иисусово посредством Причащения и положить оное в гробе, иссеченном из камня, то есть в душе, твердо памятующей и не забывающей Бога. Да будет душа наша иссеченной из камня, то есть имеющей свое утверждение во Христе, Который есть Камень. Да обвием сие Тело плащаницею, то есть примем его в чистое тело, ибо тело есть как бы плащаница души. Божественное Тело должно принимать не только в чистую душу, но и в чистое тело. Должно же именно обвить оное, то есть покрыть, а не раскрывать, ибо Таинство должно быть покрыто, сокровенно, а не раскрываемо.

Ничего великого и достойного Божества Иисусова не помышляют жены, когда сидят при гробе и покупают миро с тем, чтобы по иудейскому обычаю помазать тело, дабы оно было благоухающим, а не издавало неприятного запаха от тления, и дабы силой мира, иссушающей и поглощающей влагу тела, сохранялось невредимым. Вот о чем думали жены. «И весьма рано, в первый день недели», восстав, идут ко гробу и размышляют: кто отвалит камень? Но, между тем как они размышляли о сем, Ангел отвалил камень, хотя жены не чувствовали того. Так и Матфей говорит, что Ангел отвалил камень после того, как жены пришли. Но Марк умолчал об этом, потому что Матфей уже сказал, кем отвален был камень. Если же Матфей говорит, что Ангел сидел на камне, а Марк, — что жены, вошедши во гроб, увидели его сидящим внутри, то сим не должно смущаться. Ибо могли они видеть Ангела, сидящего вне на камне, как сказано у Матфея, могли видеть опять его же внутри гроба, как упредившего их и вошедшего туда. Впрочем, некоторые говорят, что одни жены были упоминаемые у Матфея, другие — у Марка, а Магдалина была спутницей всех, как самая усердная и ревностная. Явившийся Ангел сказал женам: «не ужасайтесь». Сначала он освобождает их от страха, а потом благовествует о Воскресении. Он называет Иисуса Христа «Распятым», ибо не стыдится Креста, который есть спасение человеков и основание всех благ. «Он воскрес»; из чего это видно? Из того, что «Его нет здесь». И хотите ли увериться? «Вот место, где Он был положен». Для того и отвалил он камень, чтобы показать это место. «Но идите, скажите ученикам Его и Петру». Петра отделяет от учеников или как верховного, именуя его особо от тех, по преимуществу, или вот почему: так как Петр отрекся, то если бы жены сказали, что им ведено возвестить только ученикам, — он сказал бы: я отрекся, следовательно, уже не ученик Его, а потому Господь отверг меня и возгнушался мною; поэтому Ангел и присовокупил: «и Петру», чтобы не смутился Петр той мыслью, что будто он не удостоен и слова как отрекшийся и потому уже недостойный быть в числе учеников. Посылает же их «в Галилею», отводя их от смятения и великого страха со стороны иудеев. Тогда объял жен «трепет и ужас», то есть они поражены были и видением Ангела, и страхом Воскресения, и потому «никому ничего не сказали, потому что боялись». Или боялись они иудеев, или одержимы были страхом от видения до того, что как бы потеряли разум. Потому и ничего никому не сказали, забыв все, что слышали.

«Воскреснув» — здесь остановись, потом читай: «рано в первый день недели, Иисус явился Марии Магдалине». Ибо не воскрес рано (кто видел, когда Он воскрес?), но явился рано, в день воскресный (так как этот день есть первый день субботы, то есть седмицы). «Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов», то есть многих (ибо Священное Писание принимает иногда число «семь» в смысле множества) или семь бесов, противоположных семи духам добродетели, как-то: дух бесстрашия (небогобоязливости), дух неразумия, дух неведения, дух лжи и прочие, противоположные дарованиям Святаго Духа. «После сего явился в ином образе двум из них на дороге, когда они шли в селение». Об этих двоих и Лука говорит (24, 13-35). «И те возвестили прочим; но и им не поверили». Как же Лука говорит, что они, «возвратились и нашли вместе одиннадцать Апостолов и бывших с ними, которые говорили, что Господь истинно воскрес» (Лк. 24, 33-34), тогда как по свидетельству Марка не поверили и тем, кои пришли из села? Отвечаем: когда евангелист говорит, что «возвестили прочим», то разумеет не одиннадцать апостолов, но некоторых других. Этих и назвал он «прочими», поскольку одиннадцать видели Его (Христа) в тот же день, в который и возвратившиеся из села нашли их говорящими, «что Господь истинно воскрес».