Здесь напомнил о лицах, дабы не показалось, что обвиняет только зло или похваляет добродетель.
Какая совместность храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живаго.
Неверные суть храмы идолов, или даже самые идолы, а вы — храм Бога, не того, о котором они баснословят, но живого. Итак, какая совместность, то есть подобие, сходство между вами и ими?
Как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом.
Дабы не показалось, что льстит, Писанием подтверждает, что они храм Божий. Обитание в нас Бога обусловливается чистотой жизни, а хождение Его в нас приобретается старанием. Ибо Бог живет в человеке тогда, когда он чист, а когда Он побуждает его к другому какому-либо делу, говорится, что Он ходит в нем; это значит: когда Бог бывает его Богом, то он вступает в чин патриархов.
И потому, выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас.
Не сказал: не делайте глупостей, но: и не прикасайтесь к ним. Нечистота же бывает двоякая: телесная и душевная. К душевной относятся нечистые помыслы, нечистые взгляды, злопамятство, обманы и тому подобное; а к телесной нечистоте относятся: блуд, прелюбодеяние и всякое плотоугодие. Итак, хочет, чтобы мы были чисты и от той и от другой нечистоты. Выйдите из среды неверных и отделитесь, то есть живите отдельно и будьте чистыми, и тогда приму вас. Ибо, когда отступите от пороков, тогда соединитесь с Богом.
И буду вам Отцсм, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель.
Видишь ли, как пророк давно предсказал о нынешнем возрождении и усыновлении, совершающемся в нас чрез крещение.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа.
Какие обетования? то есть что мы — храмы Божий, что в нас обитает и ходит Сам Бог и Отец. Очистим себя от нечистых дел, — ибо это означает скверна плоти, — и скверных и страстных помыслов, — ибо это означает скверна духа, то есть души.
Совершая святыню в страхе Божием.
Недостаточно, говорит, удерживаться от нечистоты, но должно делать и нечто доброе, — святыню, то есть чистоту, целомудрие. Присовокупил в страхе Божием или потому, что есть целомудрие, сохраняемое из человекоугодия, а не в страхе Божием, или для того, чтобы показать нам, как должно сохранять оное, именно в страхе Божием. Ибо, как ни велика сила плоти, но имей страх Божий, и победишь ее неистовство. Под святостью разумей не одно целомудрие, но и вообще всякую чистоту в жизни.
Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти.
Опять говорит о любви. Прежде навел страх на них, сказав, что они отступили от него и присоединились к неверным и нечистым. Теперь смягчается к ним, говоря: вместите нас, то есть дайте нам пространное место в себе, чтобы нам не было тесно в вас. Намекая же на лжеапостолов, говорит: никого не обидели — в имуществе; никому не повредили, то есть не обольстили, повредив ум нечестивым учением; ни от кого не искали корысти, то есть не искали себе прибыли под предлогом проповеди.
Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить.
Говорю это не для того, чтобы осудить вас. Откуда это видно? Из любви; ибо вы в сердцах наших. Но так как иной, может быть, и любит, однако не хочет подвергать себя опасностям, то говорит: чтобы вместе умереть. И так как много есть таких, которые не радуются благоденствию друзей по зависти, то присовокупил: и жить. Мысль в сказанном такая: и в опасностях не обегаем вас, и в благоденствии живем с вами и не завидуем вам.
Я много надеюсь на вас, много хвалюсь вами.
Казалось бы, оскорбил их, говоря: в сердцах ваших тесно и: вместите нас. Поэтому теперь и себя оправдывает, и их врачует, говоря: я сказал это не для того, чтобы осудить вас, но по своей великой смелости в отношении к вам и из желания побудить вас к добродетели. Ибо что я не осуждаю вас, видно из того, что пред другими хвалюсь вами.
Я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей.
Исправившись, говорит, в том, за что я осуждал вас в прежнем послании, вы исполнили меня утешением, и не только утешили меня, то есть освободили от печали, но и обильно исполнили меня радостью. Обилие радости означает словом преизобилую. Радость эта, говорит, была такова, что во всякой скорби нашей, как бы она ни была велика, превозмогала и погашала скорбь. Это, казалось бы, противоречит сказанному о них немного прежде, но на самом деле не противоречит. Ибо то и другое свойственно любящему: первое — как обличающему, а последнее — как ободряющему, потому что обличения бывают не по неприязни, но от сильной любви.
Ибо, когда пришли мы в Македонию, плоть наша не имела никакого покоя.
Повествует о своей скорби и говорит о ней в сильных выражениях, дабы показать, как велика была радость от них, когда прогнала и такую скорбь. Хорошо сказал, что плоть не имела покоя; ибо душа Павла была непобедима.
Но мы были стеснены отовсюду: отвне — нападения.
Нападения от неверных.
Потому что между верными есть слабые, которые могли быть увлечены лжебратиями.
Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита.
Поскольку многое сказал в похвалу, коринфян; то приводит в свидетели Тита. Кто же утешает смиренных? Бог, говорит. Он и нас утешил, послав нам Тита; ибо прибытие его было достаточно для того, чтобы рассеять скорбь нашу. Хочет также представить им мужа сего достойным уважения, почему приписывает прибытию его большое значение.
И не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас.
Утешил вас, говорит, не только тем, что был при вас во время скорби, но и тем, что возвестил вам о добродетели вашей, которой и сам утешался, то есть радовался о вас, принимая вас за добродетели ваши. Снискивает мужу сему благоволение их, как хвалившему их пред ним.
Пересказывая нам о вашем усердии (έπιπόθησιν), о вашем плаче, о вашей ревности по мне.
Вероятно, коринфяне плакали и скорбели о том, что учитель так болел духом и так долго не был у их. Поэтому не просто сказал: слезы, но плач, и не έπιθυμίαν, но έπιπόθησιν, то есть сильное желание, также не гнев, но ревность против блудника. За меня вы воспламенились и возгорелись, чтобы исполнить повеление мое; за меня ревновали вы и пред лжеапостолами. Говорит это апостол не только для уврачевания прежних укоризн, но и потому, что принимает исправившихся; ибо хотя много дурных и не достойных этих похвал, но он не отделяет их, а всех вместе хвалит и укоряет, предоставляя совести каждого избрать себе свое.
Так что я еще более обрадовался.
Я, говорит, обрадовался и присутствию Тита, но больше тому, что он сообщил мне о вас такие вести.
Посему, если я опечалил вас посланием, не жалею, хотя и пожалел было.
Хотя я, говорит, написал к вам так, что превзошел меру укоризны и должен бы раскаяться о том, что порицал вас сверх меры, но великая польза, происходящая от того, не дозволяет мне теперь раскаиваться. Сказал это не потому, чтобы в самом деле порицал их сверх меры, но для того, чтобы увеличить похвалу их.
Ибо вижу, что послание то опечалило вас, впрочем, на время. Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию; ибо опечалились ради Бога.
