Так как ученики Господа боялись идти в Иудею, то Он говорит им: иудеи искали побить Меня камнями за то, что Я опровергал их и обличал. Но ныне Я иду не за тем, чтобы обличать их, а за тем, чтобы посетить своего друга. Посему нет нужды бояться. Я иду не за тем, за чем ходил прежде, чтобы ожидать опасности со стороны иудеев, а иду разбудить друга. Ученики, желая удержать Его от путешествия туда, говорят: довольно, если он уснул; если уснул, то выздоровеет; посему нам не нужно ходить, ибо нет необходимости. Хотя Господь, говоря о Лазаре, для того и прибавил: «друг Мой», чтобы показать необходимость быть там, но ученики утверждают, что посещение Его не нужно, так как он может выздороветь и оттого, что уснул. Еще более, говорят, Пришествие Твое не только не необходимо, но и вредно для друга. Ибо если сон, как нам думается, служит к его выздоровлению, а Ты пойдешь и разбудишь его, то Ты попрепятствуешь его выздоровлению. Итак, не нужно ходить и будить, ибо это вредно. Господь, видя, что ученики Его доселе еще не понимают Его, прямо говорит, что Лазарь «умер». Для чего же Он прежде выразился не прямо, а прикровенно, смерть назвал «сном»? По многим побуждениям. Во-первых, по смиренномудрию, ибо не хотел показаться хвастливым, а прикровенно назвал воскрешение разбуждением от сна. Как же бы употребил Он это выражение, если бы смерть не назвал сном? А что это справедливо, то есть, что Он выразился прикровенно по смиренномудрию, это видно из последующего. Ибо, сказав, что Лазарь «умер», Господь не прибавил: пойду, воскрешу его. Видишь ли, как Он не хотел на словах хвалиться тем, что намерен был подтвердить самым делом? В то же время Господь учит нас и тому, чтобы мы не были поспешны в своих обещаниях. Ибо, если при просьбе сотника (об исцелении слуги его) Господь и дал обещание, сказав: Я приду и исцелю его (Мф. 8, 5-6), то сказал это для того, чтобы обнаружить веру его. Итак, это — первая причина, по которой Господь смерть назвал сном. Другая — та, чтобы показать нам, что и всякая смерть есть сон и успокоение. Третья — та, что хотя кончина Лазаря для прочих и была смертью, но для Самого Иисуса, поколику Он намеревался воскресить его, она была не более, как сон. Как нам легко разбудить спящего, так, и еще в тысячу раз более, для Него удобно воскресить умершего. «Радуюсь, — говорит, — за вас», что вы можете отселе более увериться в Божеском достоинстве Моем из того, что Я не был там и нахожусь далеко оттуда, однако вперед говорю вам, что в Вифании последовала смерть, и говорю так, не на слух основываясь, но, как Бог, Сам прозревая случившееся в далеком расстоянии. Некоторые слова Господа: «радуюсь за вас» понимали так: что Я не был там, это послужит для утверждения вас в вере. Ибо, если бы Я был там, Я исцелил бы больного. Чудом было бы и это, но оно показало бы мало силы Моей. А теперь, когда Меня там не было и последовала смерть Лазаря, а Я пойду и воскрешу его, вы должны более утвердиться в вере в Меня. Ибо увидите, что Я силен делать и то, чего прежде еще не явил, именно: воссозидать и воскрешать мертвеца, уже разложившегося и издающего гнилой запах. Когда Господь сказал это и доказал ученикам необходимость Своего шествия в Иудею, тогда Фома, боявшийся более прочих, говорит: «пойдем и мы умрем с Ним». Ибо эти слова выражают не бодрость, а страх и малодушие. Чтобы и прочих соучеников приостановить, он напоминает им о смерти и намеренно прибавляет: «умрем», говоря как бы так: и мы, глупые, безумные и не заботящиеся о своем спасении и жизни, пойдемте, чтобы умереть с Ним. Пусть Он недорого ценит Свою жизнь; поэтому и мы должны быть неблагоразумны? Такие речи приличны боязливому. Но посмотри на него впоследствии. Он, как апостол, заклан был за истину. Благодать Божия так «укрепила» его, что и к нему можно приложить слова апостола Павла: «способность наша от Бога» (2 Кор. 3, 5), и «не я, но благодать» (1 Кор. 15, 10). А Ориген говорит о Фоме нечто, похожее на сон, Фома, — говорит он, — узнав пророчества о Христе и уразумев, что Он с душою сойдет в ад для освобождения душ, когда услышал, что Господь идет разбудить Лазаря, то подумал, что Он может разбудить его то есть освободить душу его, не иначе, как если Сам отложит тело и сойдет в ад. Посему, как искренний ученик Христов, не желающий и в этом отстать от своего Учителя, он и прочим соученикам советует и сам вызывается сложить тело свое, чтобы сойти в ад вместе с Иисусом, который, по его понятию, положит душу Свою, чтобы душу друга освободить из ада. Такое смешное объяснение приложил я для посрамления тех, которые превозносят все Оригеново. Ибо такое объяснение мудреца — не явное ли пустословие и настоящий сон? А я прошу тебя заметить то, что хотя Лазарь и умер, Господь однако же сказал: «идем к нему», как бы к живому. Ибо для Христа, как Бога, и самый Лазарь был жив.

Господь намеренно промедлил, чтобы Лазарю исполнилось четыре дня, потом пошел, чтобы чудо сделать со всех сторон свободным от клеветы. Для чего евангелист прибавляет, что Вифания отстояла от Иерусалима стадиях в пятнадцати? Для того чтобы показать, что действительно многие из иерусалимлян приходили, ибо Вифания была недалеко. Иудеи утешали этих женщин не потому, что любил их Христос (ибо иудеи сговорились уже, чтобы отлучить от синагоги того, кто признает Его за Христа, — Ин. 9, 22), но или по причине тяжести бедствия, или потому, что пришедшие были не из числа злых, от чего многие из них и уверовали. Марфа одна только идет вперед навстречу, а не берет с собою сестру, потому что она хотела наедине увидеться с Ним и рассказать Ему о случившемся. Когда же Господь возбудил в ней добрую надежду, тогда она уходит и зовет сестру. Прежде она не сказывала сестре Марии о приходе Господа для того, чтобы скрыть это от бывших с нею. Ибо, если бы Мария услышала, что идет Иисус, она тотчас пошла бы навстречу Ему, а за нею последовали бы и пришедшие иудеи: но Марфа не хотела, чтобы они узнали о пришествии Иисуса.

Марфа имела веру во Христа, но не полную, не надлежащую. Посему и говорит: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Сказала это, без сомнения, потому, что не веровала, что Он, если бы захотел, то, и, не присутствуя лично, мог бы предотвратить смерть брата ее. А далее обнаруживает еще большую слабость веры. Ибо говорит: «чего Ты ни попросишь у Бога, даст Тебе». Видишь ли, она считает Его за какого-нибудь человека, добродетельного и угодного Богу. Ибо не сказала: чего Ты ни захочешь, все сделаешь; но: чего ни попросишь, все даст Тебе. Господь же, опровергая такое понимание ее, говорит: «брат твой воскреснет». Не сказал ей: да, Я буду просить Бога, и даст Мне, ни согласился с ее речью, но употребил умеренное выражение. А далее гораздо яснее выставляет Свое могущество и власть; Я, говорит, есмь воскресение и жизнь. Поелику Марфа еще не веровала и не поняла смысла слов: «воскреснет брат твой», но подумала, что он воскреснет в последнее воскресение (а что будет последнее воскресение, это Марфа знала частью из Божественного Писания, а еще более из частых бесед Христовых о воскресении), итак, поелику женщина оставалась еще женщиной, Господь восставляет ее и возбуждает ее веру, как бы умершую, говоря яснее: ты говоришь Мне, что Бог даст Мне все, чего Я ни попрошу у Него. А Я говорю тебе ясно, что Я есмь воскресение и жизнь, так что сила Моя не ограничивается местом, но Я могу равно исцелять, присутствуя на месте и заочно. Ибо Я раздаю блага и не от лица кого-либо другого, но Сам Я воскресение и жизнь, Сам имею силу воскрешать и оживлять. Верующий в Меня, если и умрет этой телесной смертью, оживет, и всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет смертью духовной. Посему не смущайся. Ибо хотя брат твой и умер, но оживет. И что говорю о брате твоем? И вы, если веруете в Меня, не умрете, но будете выше смерти духовной, которая гораздо страшнее. А Кто избавляет от смерти страшнейшей, Тот тем легче избавит умершего брата твоего от смерти менее страшной. Веришь ли сему? — спрашивает Господь Марфу. А она, хотя выслушала такие высокие речи, однако не поняла, что сказал ей Господь. Думаю, что от скорби она страдала и непонятливостью. Ибо иное спрашивает Господь, иное отвечает она. Господь спрашивает, верует ли она, что Он есть воскресение и жизнь и что верующий в Него не умрет вовек, будешь ли разуметь смерть духовную или телесную. Ибо о верных, по причине их надежды на воскресение, справедливо говорится, что они не умирают. А что отвечает Марфа? — я уверена, что Ты — Христос, Сын Божий, грядущий в мир. Хорош и справедлив ее ответ, но ответ не на вопрос. Однако же она отсюда получила ту пользу, что укротилась сила ее скорби и уменьшилась ее печаль. — Марфа «тайно» зовет сестру свою; и сделала это весьма благоразумно. Ибо если бы пришедшие к ним иудеи узнали, что Мария идет навстречу Христу, они бы ушли от них, и чудо осталось бы без свидетелей. А теперь иудеи подумали, что Мария идет на гроб плакать, пошли вместе с нею и по необходимости сделались очевидными свидетелями чуда. Марфа говорит Марии: Учитель зовет тебя. А у евангелиста не замечено, что Господь звал ее. Это можно объяснить так, что евангелист умолчал, что Господь повелел Марфе позвать сестру ее, или она самое пришествие Господа почла за приглашение и сказала, что Учитель зовет тебя. Ибо, когда Господь пришел, ужели не следовало ей пойти к Нему? Итак, пришествие Господа, необходимо требующее (от Марии) встречи Ему, евангелист и назвал приглашением. Ибо Учитель говорит, пришел и зовет тебя; и как Он пришел, то самое пришествие Его служит тебе зовом. Ибо, как скоро Он пришел, то и тебе необходимо пойти навстречу к Нему.