Этой тайны нашего спасения не замечают, как полагает патриарх Сергий, протестанты. К сожалению, и ученый иезуит не заметил ее изложения в книге патриарха Сергия. И если «из числа русских богословов», сочинения которых рассматривались автором, «принципиальным противником удовлетворения (ein grundsatzlicher Gegner der Genugtuung) является один Сергий», то не потому, что он отрицает всякое объективное значение искупления, а потому, что находит его не там, где ищет его богословие католическое[272]. Ибо «только через «юридический» антропоморфизм можно прийти к мысли, что Бог не может простить грех без соответствующего удовлетворения»[273].
Упреки, сделанные исследованию патриарха Сергия католическим ученым, в равной степени определяют сущность «юридического» понимания, как и обличают его источник в западном инославном богословии. Эти упреки будут повторять и все другие сторонники «юридической» теории. Их повторил, уже в недавнее время, и архиепископ Серафим (Соболев): «Понимание спасения у архиепископа [патриарха] Сергия, как проистекающее из отрицания им правовой точки зрения, является неправильным… Отвергая в учении о нашем спасении правовое воззрение через отрицание взгляда на Христа как на умилостивительную жертву, мы не только впадаем в одностороннее понимание дела нашего спасения, но и ниспровергаем Божественное домостроительство в самой его основе… Этою основою является искупительная жертва Христа, которая… совершилась в удовлетворение Божественного правосудия»[274].
Богословствование архиепископа Серафима (Соболева) и иезуита А. Буковского вполне совпадают в своих «основах».
Но все подобные высказывания более выявляют научное достоинство богословствования их авторов, чем уменьшают значение труда патриарха Сергия в развитии русской богословской науки, где, можно надеяться, по словам самого покойного патриарха, «для «юридической» теории не остается места, и православная наука пойдет уже своим собственным, только одной ей свойственным и единственно истинным путем»[275].
Значение труда патриарха Сергия и его богословия с особенным единодушием было отмечено в сборнике, изданном Московской Патриархией в 1947 году.
«Наша Русская Церковь благодарно вспоминает и еще долго будет вспоминать и благословлять труды его, направленные к сохранению чистоты веры», — говорит о нем Святейший Патриарх Алексий (Симанский). В сознании всей Русской Церкви патриарх Сергий остается «крупнейшим ученым», «глубоким богословом», «истинным хранителем апостольских преданий, богословом, стяжавшим ум Христов»[276].
«Труд патриарха Сергия — одно из лучших произведений в русской богословской литературе… классически выразивший православный взгляд на дело спасения христианина»[277]. И хотя в нем нет подробного изложения учения об объективной стороне спасения, но все иезуит А. Буковский выставил в отношении труда патриарха Сергия: отрицание «юридического» понимания ведет к отрицанию объективного значения искупления и т. д. же указаны те идеи и понятия, которые должны быть положены в основание такого изложения: Бог есть любовь и неизменен в Своих отношениях к твари, в Нем нет раздвоения между любовью и правдой; искупление есть дело Божией любви и милости к согрешившему человеку, восстановление падшей природы человека без нарушения его свободы.
И можно глубоко пожалеть, что почивший патриарх Сергий не оставил более полного изложения учения об искуплении. Это могло бы воспрепятствовать тем уклонениям от чистоты Православия, которые имеются у последующих истолкователей этого догмата.
3. ВТОРОЙ ТОМ «НАУКИ О ЧЕЛОВЕКЕ» ПРОФЕССОРА НЕСМЕЛОВА
Более полно учение об искуплении было изложено профессором В. И. Несмеловым в его книге «Метафизика жизни и христианское откровение»[278]. Этот труд представляет собой глубоко продуманную философскую систему, стремящуюся путем умозрения уяснить догматическое учение христианства — «выяснить те положительные основания, которые позволяют языческому уму человека уяснить себе содержание христианской проповеди»[279]. Уяснение идеи спасения вообще и изложение учения о совершении спасения мира воплотившимся Сыном Божиим составляет значительную часть всей книги. Это учение автор признает «основным догматом христианства»[280].
Но одновременно автор подвергает критическому рассмотрению «господствующее» в западном и русском богословии «юридическое» понимание искупления.
Утверждением этого понимания автор объясняет «невольное» разрушение христианства мыслителями, неудовлетворенными этим пониманием.
В действительности же «юридическое» понимание искупления, исходящее из понятия о Божием правосудии и необходимости его удовлетворения, не является правильным пониманием. Это «языческое понимание христианства»[281].
Автор так объясняет его возникновение: христианское учение о спасении как об избавлении от греха и достижении «оправдания» — праведности — не было понятно языческому миру, где спасение понималось только в смысле избавления от наказания за грех.
Поэтому еще «апологеты стремились доказать иудеям и язычникам, что, даже и при их понимании спасения, Пришествие в мир Сына Божия все‑таки оказывалось необходимым »[282].
Это приспособление к понятиям мира и породило все те объяснения, где противопоставляются свойства Божией любви и правосудия и где спасение представляется как освобождение человека от заслуженного им гнева Божия, как избавление от наказания за грех, как выкуп от диавола и пр.
В этих объяснениях указывается «на закон справедливости и на Божие человеколюбие, что будто бы Богу невозможно даром простить людей, и в то же время Ему не угодно было погубить их по суду правды Своей, и потому именно Он послал в мир Своего Единородного Сына, чтобы предать Его позору мучений за грехи и тем самым удовлетворить как вечному закону Своей неумолимой правды, так и бесконечной потребности Своего милосердия»[283].
Такое понимание искупления было полезно не только в апологетических целях: из понятия о Божием правосудии и о грехе как об оскорблении бесконечной правды логически правильно можно вывести понятия о необходимости бесконечной жертвы для ее удовлетворения, о Божественной природе Искупителя и т. д.
«Вся эта цепь логически связанных возможных обоснований христианского учения о Лице и деле Иисуса Христа вполне ясно показывает, почему именно «юридическое» представление этого учения издавна пользовалось особенным вниманием христианских богословов и с течением времени оказалось даже господствующим в системах христианского вероучения»[284].
Но «на самом деле оно не только не выражает собою существа христианского догмата, но и делает его прямо невероятным»[285]. Если человек погибает от Божия гнева на него за грех как за оскорбление Божия правосудия, которому Сын Божий Своею крестной смертью принес за все грехи бесконечное удовлетворение, то человек должен быть прощен и спасен именно в силу этого удовлетворения. И «для мысли об (действительном) очищении от грехов здесь, очевидно, нет и не может быть места»[286]. «Ведь долги его Богу уплачены, и правосудный Бог не может неправедно потребовать от него, чтобы он второй раз еще уплатил тот долг, который в действительности Ему уже уплачен крестной смертью Христа»[287].
