— А прокат здесь есть? — запоздало сообразил я, только сейчас заприметив у Жени и Полины характерные треугольные сумки, которые воспитанному мужчине полагалось увидеть и принять из рук девушек еще в момент встречи.

— Есть, — успокоила меня Полина. — Вон там палатка.

Похоже, ее тоже смущает роль моей пары на вечер, подумал было я, но, как тут же выяснилось, основательно ошибся.

— Пулька-лапулька! — к нам подкатил какой-то быдловатого вида поц, одетый в кожаную куртку и спортивные штаны, и, недолго думая, подхватил «мою» даму на руки, после чего, не поздоровавшись и не попрощавшись, увлек ее прочь, к скамейкам.

Полина вовсе не сопротивлялась а, кажется, даже была довольна. По крайней мере, она мило охала и хихикала, пока расстояние позволяло нам ее слышать. Я же, как был, так и остался стоять с разинутым ртом, переводя ошарашенный взгляд с одного Жени на другую: и на кой тогда я вообще сюда приперся?!

— Это ее молодой человек, — просветила нас зазноба Сизова. — Мы не очень с ним ладим, поэтому предпочитаем гулять по отдельности. Ну что, идем? Вы будете брать прокат?

— Да… Пожалуй, будем, — невнятно проблеял я и снуло поплелся в сторону палатки.

Знал бы, что так все обернется — взял бы с собой плеер. Нет, вообще бы не пошел! Работы невпроворот, нужно спасать Елену… И что за радость играть роль третьей ноги?

Впрочем, судьба оказалась ко мне чуть более благосклонной, чем я мог бы предположить в тот момент.

— А каток-то немаленький! — с восхищением заметил Евгений, ступая на расчищенный лед. — И столько народу!

— Ты ни разу не был здесь? — не совсем тактично удивилась его спутница. — Если бы я знала…

— Я вообще не очень люблю людные места, — ответил он, тут же покраснев. — Маленький город слишком располагает к частым встречам знакомых. А если ты работаешь в школе да еще и не самым любимым учителем, то эти встречи могут быть… Не всегда приятными.

— Глупости, — заявила Женя. — Здесь всё зависит только от тебя, от твоего отношения. Правда ведь, Филипп?

Но я не ответил: я спешил отъехать подальше, чтобы не мешать паре налаживать контакт. Вышло не очень ловко — мое отсутствие тут же заметили — но зато дружеский долг был полностью исполнен: ребята остались наедине, а Сизов получил какой-никакой, но тыл, к помощи которого можно обратиться в трудный или неловкий момент.

Пока же просто покатаемся.

— Филипп Анатольевич, добрый вечер!

Это ученица из моей группы, пронеслась мимо под руку с подружкой и исчезла, как не было ее. Ох, прав был Евгений насчет маленького города… Ну да ладно. С коньками я обращаюсь не особенно виртуозно, но достаточно сносно, чтобы не привлекать чьего бы то ни было постороннего внимания. Поэтому я просто влился в общий поток и принялся методично нарезать круги, не особенно вдаваясь в подробности, кто именно меня окружает. Влюбленные парочки и угрюмые одиночки, игриво поглядывающие по сторонам девушки и выпендривающиеся перед ними «профессионалы», проносящиеся мимо с пугающей «забортных» мамашек скоростью. Родители с детьми: те, кто только еще учится кататься, и те, кто учит. Много разных лиц, совершенно не знакомых и, вроде бы, уже где-то виденных. Посередине, в своеобразном «або офо», где даже в разгар бури царит относительное спокойствие, упражнялись те, чьи навыки катания не ограничивались умением ездить по прямой, поворачивать (почему-то только влево, против часовой стрелки) и тормозить на не слишком больших скоростях. Но мне больше нравилось просто ездить. Скользи себе неспешно вперед, думай о приятном и отрешись от всех забот. То, что нужно сейчас. Музыка, приятная и ненавязчивая, органично дополняла атмосферу вечернего отдыха; на третьей песне я перестал жалеть, что не взял с собой плеер: и так репертуар что надо. К тому же, часто попадались любимые исполнители из категории «ретро»: «Цветы» Намина, Малежик, Никольский, ранние Наутилусы. В общем, было здорово.

В какой-то момент я потерял из поля зрения обоих своих Жень и тут же принялся высматривать: чем занимаются? Не повздорили? Внезапно взгляд зацепился за знакомое лицо.

— Татьяна! Вот так случай!

— Добрый вечер, Филипп, — раскрасневшаяся учительница математики поравнялась со мной и приветливо улыбнулась. — Как часто мы с вами стали встречаться в последнее время! Просто удивительно!

— И главное, в самых неожиданных местах, — поддержал я. — Почему вы одна здесь?

— Я не одна, — она отвернула в сторону к обочине, я последовал за ней. — Костя скоро должен подойти, он позже освободился с работы. — Могу задать вам тот же вопрос?

— Можете, — рассмеялся я. — Но боюсь, ответ получится длинным и запутанным.

— Почему-то мне кажется, что это совсем не так, — Татьяна тоже засмеялась, но глаза ее не сменили вопросительного выражения на какое-нибудь другое, и в итоге мне все равно пришлось отвечать.

— Таким образом, — закончил я свой короткий рассказ. — Я вращаюсь тут, как спутник вокруг сдвоенной планеты, ожидая, когда во мне возникнет необходимость, и увлеченные друг другом небесные светила призовут мою скромную персону к себе.

— Для одинокого покинутого спутника вы выглядите чересчур безмятежно, — со смехом уверила меня она. — Видела, как вы подпевали Боярскому. Но я рада за Евгения Валерьевича, надеюсь, у него всё получится. Он очень интересный молодой человек. Хоть и необычный. Таким всегда тяжело.

— Подписываюсь под каждым словом, — подтвердил я. — Кроме Боярского. Как ваше настроение?

— Если быть совсем откровенной, — она опустила взгляд, и линия ее губ тут же распрямилась. — То с некоторого времени весьма и весьма неважное.

Я тут же принялся выспрашивать, что же такого ужасного могло произойти, что в столь замечательный вечер у столь замечательной девушки испортилось настроение. Но вместо ответа Татьяна лишь коротко кивнула в сторону вереницы катающихся.

— Он тоже здесь.

— Ах вот оно что…

Не было смысла уточнять, кого именно она имела в виду. И так всё понятно. Веня Ремез. Одержимый поклонник, автор слюнявой графомании и расплывчатых угроз, претендующих на серьезность.

— Честно говоря, увидев вас, я поначалу подумала, что вы всё-таки откликнулись на мою просьбу и решили проследить за ним.

— Увы, нет, это чистой воды совпадение, — я уже был не рад, что окликнул её. — Давно вы его заметили?

— Минут пять назад. Хотя сама я здесь уже с полчаса. Вот он, видите? Тоже остановился.

На противоположной стороне катка я и вправду различил худую долговязую фигуру, одетую тонкую черную куртку, и припомнил, что видел ее, эту фигуру, с самого начала катания. Выходит, он здесь гораздо дольше пяти минут. Ремез перешел со льда на узкую нерасчищенную полоску, тянущуюся вдоль бортика, и сейчас неторопливо брел в сторону большой кучи снега: сваленная в одном из углов огороженной площадки, она была буквально облеплена играющей малышней. Подойдя ближе, Вениамин принялся лепить снежки и один за другим бросать их в ближайшее к нему дерево, из тех, что росли неподалеку. Время от времени, думая, что его никто не видит, швырялся снегом и в детей.

Я сочувственно покрутил пальцем у виска.

— Псих.

— Ставший уже, кажется, частью моей жизни, — вздохнула Татьяна. — Мне кажется, я скоро не выдержу и расскажу Косте.

— Не боитесь?

— Чего мне бояться? Я не сделала ничего плохого. Разве только он будет недоволен, что я не поделилась с ним раньше… Но кто же знал, что он никак не успокоится. Вы так и не прочитали письмо, которое я хотела передать вам на этих выходных?

— Вы же сами выбросили его, — напомнил я. — В сугроб. Трудно прочитать то, что так и не побывало у тебя в руках.

— Да, точно… Простите, глупый вопрос.