Поскольку в одиннадцать часов вечера пустующее общежитие закрывалось, а сторож отправлялся в свою каморку, где у него уже было заготовлен билет на поезд до страны грез, выбираться наружу пришлось через окно моей комнаты. Предварительно содрав с него все утеплители. Я протестовал, но кого это интересовало? Видимо, из всей нашей разношерстной компании я один в свое время вдоволь наигрался в детство и не выражал к предстоящей охоте ни малейшего интереса. Ребят же охватил какой-то непонятный азарт, их вдруг накрыла неуемная жажда открытий, желание совершить нечто особенное, экстравагантное…

Впрочем, и азарт, и жажда, и даже желание были довольно быстро охлаждены температурой окружающей среды.

— Что-то и вправду морозно, — стуча зубами заметила Женя полчаса спустя, когда после долгого петляния дворами, гордо поименованного «обходным маневром», мы наконец вышли к той же самой площадке, правда, с обратной стороны. — Почему эволюция не смогла снабдить нас защитой получше, чем эта тонкая, вечно трескающаяся и покрывающаяся морщинами кожа?

— Потому что тогда, — в тон ей ответил доктор. — Нас не сдерживал бы температурный фактор, и мы захватили бы эту планету намного раньше. И к сегодняшнему дню, скорее всего, уже успели бы полностью ее разрушить. А так пока еще ничего, держится.

— Так себе теория, — заметила девушка. — Но насчет шерсти я не шутила: она бы очень пригодилась сейчас… Ты что, сдурел?! Даже не вздумай!

— А что? — сконфуженный Сизов поспешно застегнул молнию своей куртки. — Я же как лучше хотел…

— Я тебя только-только от обморожения и воспаления легких спас, Шиз, — разозлившийся Еремицкий влепил другу легкую затрещину. — А ты тут в джентльменов играешь? Пусть Фил раздевается.

— Э, а я-то тут…

— Ты болел? — глаза Жени удивленно округлились. — Я не знала… Что случилось?!

— Подозреваю, ты вообще мало про него знаешь, — усмехнулся в услы Лев.

— Может быть…

На секунду над компанией повисла тень недавнего разговора в коридоре общежития.

— Так, — кашлянул Евгений. — Что вы все про меня да про меня? Лёва, у тебя ведь водка есть? Раз холодно, давайте пить.

— А давайте, — согласились все.

Мы разместились в «избушке Бабы Яги» — небольшой детской постройке, что сиротливо возвышалась на самой окраине площадки. Я тоже согласился на «продолжение банкета», ибо замерз не меньше остальных. Хотя обычно водку не пью. Но тут выбирать не приходилось: либо внешние стимуляторы, либо… Блин, и почему я не послал Еремицкого с его дурацкими закидонами еще там, в тепле? Не морозил бы сейчас задницу в этом темном курятнике, где так тесно, что, рассевшись, мы уперлись друг в друга коленями, а мирно спал бы в своей мягкой постельке. В продуваемой всеми ветрами комнате…

— Фил, ты чего хмурый такой? Скучно? Каждый день в таких приключениях участвуешь?

— Не скучно, — ответил я, стараясь сжаться в как можно более плотный комок. — Просто у нас стаканов нет, а из горла пить как-то не комильфо.

— Кто тебе сказал, что нет? — подмигнул мне Лев. — У кого как, а у меня раскладной стопарик всегда с собой. Еще пять лет назад в охотничьем магазине купил. Жеха, держи.

— Алкашня.

— Мы с тобою бодхисаттвы.

— Чего? Ты бредишь?

— Это из песни, — засмеялась Женя. — Я ее знаю.

— Все ее знают, — соврал я. — Товарищи, а вам не кажется, что для ночной засады мы уж слишком шумим? Так больше шансов, полиция объявится, чем это ваше привидение.

— А ведь юрист прав, — поддержал меня Лев. — Тише друзья. Протяните руки. Сейчас я согрею ваши тела волшебством…

Полчаса спустя мы все уже были изрядно навеселе. Ну, кроме Еремицкого. Он, с учетом выпитого ранее, был навеселе уже КОНКРЕТНО. Малюсенькие порции огненной воды, если их принимать достаточно часто, дают куда более интересный эффект, чем потребление того же напитка сразу и в больших количествах. Мало того, что мы согрелись, так еще и благостное настроение накатило. Правда, где-то в уголке моего сознания билась мысль, что всего в полусотне шагов от нас мерно раскачиваются пустые качели, на которых чаще всего видят загадочного призрака. А мы тут устроили балаган в теремке. Да еще и громобои, про которых как-то вдруг все забыли. Пусть вопреки слухам в минувшие выходные ничего не произошло. Но повод ли это думать, что все благостно и мирно, как на итальянских пейзажах Щедрина?

— А вы верите в этого призрака? — вдруг спросила Женя.

Мы все втроем недоуменно переглянулись, после чего дружно замотали головами.

— А ты? — спросил в свою очередь Сизов.

— И я тоже не верю, — призналась она.

— Тогда кого мы здесь ловим? — поставил вопрос ребром Лев.

— Видимо, того, кто ходит сюда по ночам, — предположил я.

— Точно. Хотела бы я на него посмотреть вблизи, — Женя мечтательно откинулась назад, но тут же вскрикнула. — Тут везде холодный иней!

— А вот скажите, — начал Сизов, который налегал на стопарики так активно, что, кажется, уже почти «догнал» своего друга доктора. — Вот ты, Лёва, врач. Ты, Фил, юрист. А мы с Женечкой, стало быть, педагоги. А от кого из нас больше пользы?

— Ууу… Я сразу самоустраняюсь, — заявил я, принимая из тонких пальцев девушки очередной «дриньк». — Нас как только не называют, но ни разу не слышал я, чтобы юристов относили к полезным профессиям.

— А как понять, какая профессия полезная, а какая — нет? — спросила Женя.

— А очень просто, — объяснил ей Лев. — Представь, что произошел конец света, и выжила только горстка людей. Вот кто со своими знаниями будет полезен в новом мире, та профессия и нужней. Нужнее всего будут…

— Ага, врачи и учителя, — перебил его я. — Все, как я и говорил. Юрист самоустраняется.

— Ты категорически настаиваешь на собственной бесполезности?

— Абсолютно. Даже уцелев в апокалипсисе, едва ли я доживу до дня, когда общество снова вернется к сложным правовым системам.

— Ну, был бы хранителем традиций, обычаев… — предложил Евгений.

— Традиций, обычаев… В условиях тотального дефицита всего, в том числе и еды, стали бы вы содержать и обеспечивать человека, все навыки которого сводятся к сохранению обычаев и традиций?

— Какой-то ты неправильный юрист, — подмигнула мне Женя. — Я полагала, юристы всегда готовы биться и доказывать свою правоту. Сейчас ты должен был убедить нас, что именно юрист — самая полезная в мире профессия. Сможешь так?

— Смогу, — неуверенно согласился я. — Но едва ли захочу. Ибо так не считаю.

— А кем ты хотел быть в детстве? — не унималась она.

— Ну, психологом.

— А почему не стал?

— Перехотел.

— Захотел стать юристом?

— Нет. На юрфак пошел, потому что перспективы были хорошие. А еще психологам сложнее трудоустроиться…

— Вот видишь! — девушка чуть было не вскочила, но Сизов удержал ее, и вовремя: еще немного, и не миновать удара головой о низкий потолок. — Ты начал заниматься не тем, что нравится, а тем, что сулило хорошие перспективы. Ты сам отказался от счастья!

— Эмм… Я бы так не сказал, — смутился я. — Не пойди я по тому пути, по которому пошел, я бы не встретил свою жену и не смог бы обрести счастья с ней. И вообще, причем здесь счастье? Мы говорим о работе.

— Да она не о счастье говорила, — вмешался Евгений. — Она говорит, что если бы ты начал заниматься тем, что тебе нравится, то тогда ты оказался бы полезным вне зависимости от того, какая это была бы отрасль. Юрист ли, врач ли или космонавт. Едва ли в случае апокалипсиса — даже если представить, что такая возможность у тебя появилась — ты стал бы снова заниматься юриспруденцией. Ведь так? Ты захотел бы начать новую жизнь.

— Ну… Допустим.

— Вот видишь! Ты сам признался! Значит, в рамках своей профессии ты бесполезен.

— Мы его сделали! — радостно провозгласила Женя и чмокнула своего тезку в щеку. — Ой, какой ты холодный!

— Смелая девушка, — шепнул мне на ухо Еремицкий. — Пошла на мороз пить водку с тремя мужиками, из которых знает только одного, да и тот… Едва ли образец надежности.