— Да, есть такое дело, — улыбнулся Плед, левой рукой выдергивая из притороченного чехла охотничий нож.
Сюжет «боевика» разворачивался совсем не по тому сценарию, который меня устраивал.
— Стойте! — не своим голосом завопил я, забыв, где мы находимся. — Если он не скажет, я сам скажу!
— Что ты скажешь? — недоверчиво прищурился Гелик. — Ты ничего не знаешь. Это несложно проверить, разведя вас по разным комнатам и выслушав по отдельности.
— А ты не допускаешь возможности, что я могу знать то, чего не знает он?
— Не допускаю.
— Эмм… Почему?
— Потому что ты ничего не знаешь. Тебя привели сюда только для того, чтобы показать этому, что упираться бессмысленно.
— Я в любом случае ничего не скажу, — пожал плечами Сизов. — Что бы вы с ним не сделали. Так что понятия не имею, как ты собираешься проверять правдивость слов Филиппа Анатольевича.
— Тогда тем более нет смысла разводить всю эту байду. Плед!
— Я готов, — доложил Плед, встав сбоку от меня. — С чего начнем?
— Может, еще поговорим? — с мольбой в голосе попросил я, чувствуя, как наливаются тяжестью ноги. Воля моя была полностью парализована видом остро отточенной стали, сейчас я не то, что сопротивляться — даже бежать не смог бы.
— Во дает, — восхитился Глазунов. — Ты бы такие коры на уроке отмачивал!
— Мы теряем время, — сквозь зубы процедил старший, не знакомый мне громобой. — Уже час тут совещаемся, а теперь еще эти… Сейчас мы не получим никакой пользы от того, что скажет учитель. Этого оставляем, второго берем с собой. Не сразу, так через неделю, через две — он заговорит. А сейчас есть более важные дела.
Взгляд Сизова вдруг как будто остекленел: кажется, он даже раньше меня догадался, что означают эти слова.
— Ты прав, — согласился Гелик, проигнорировав недовольно скривившиеся лица подельников, которые ожидали шоу. — Пока мы будем с ними вошкаться, ситуация может измениться. Совещание пора закрывать. Глаз, передай команду по отделениям: готовность десять минут. Плед, отведи Лазарева в туннель, где они были. Там сделаешь дело. Третьего, что с ними был, тоже не оставляй. Через десять минут чтоб был здесь.
Я лишь только и смог, что нервно сглотнуть. Беседа получилась уж слишком короткой. А сейчас, кажется, меня убьют. Насовсем. Без возможности резервного сохранения или копирования. Такие дела… Подошедший Плед взял меня под локоть почти дружески, оправдывая свое «мягкое» прозвище, и весело подмигнул.
— Не бойся, братан. Всё будет быстро.
Так обычно говорит добрый доктор перед болезненным уколом. «Всё будет быстро». Мол, не переживай, мальчик, ты даже ничего не почувствуешь. Быстро…
— Подождите, — вдруг заговорил Женя. — Не трогайте их. Я скажу, где спрятаны предметы.
Уже нырнувший под тряпку Глазунов, просунул голову обратно и заинтересованно уставился на школьного учителя.
— Я отдал приказ, — прикрикнул Гелик, и голова тут же исчезла. — Плед, ты подожди. Послушаем, что скажет Шизик.
— Это не имеет значения, — снова вмешался забинтованный. — Даже если он скажет сейчас, проверить мы сможем только позже.
— Нет, — Женя покачал головой. — Сабля и ожерелье спрятаны неподалеку. Возле Злобино.
— Что за чушь! — не удержавшись, воскликнул Плед. — Не смог придумать чего-нибудь более убедительного?
— Мне не нужно ничего придумывать, — Сизов говорил ровно и монотонно, словно диктовал давным-давно опостылевший урок. — По плану командования сразу после обнаружения вашего убежища войска не должны были вступать в бой. Было обговорено, что я выступлю переговорщиком, чтобы убедить вас сдаться. Но я допускал возможность, что попаду в плен, поэтому решил перестраховаться. Я давно знал, что ваше убежище располагается где-то в районе реки Гороховец. Филипп Анатольевич подтвердит, мы искали его здесь еще две недели назад.
— Подтверждаю, — с готовностью «впрягся» я, согласный на что угодно, лишь бы потянуть время. — Мы даже подорвались на одной из ваших мин и провалились под лёд.
— Мы знаем, — одернул меня лидер громобоев. — К делу.
— О вашем укрытии мне сообщил Ааронов, — продолжил Женя. — Он разузнал, что в этом районе раньше тоже располагалась сеть рудников, обособленная от прочих. Она быстро истощилась и была закрыта одной из самых первых. Со временем про нее забыли, информации почти не сохранилось. Ааронов нашел несколько писем местного чиновника, датированных началом девятнадцатого века, и предположил…
— К делу!
— Я спрятал саблю и ожерелье неподалеку от деревни. Если вы отпустите Филиппа и Виктора, я покажу вам, где именно они лежат. Их можно забрать уже сейчас.
— Я не верю ему, — тут же заявил забинтованный громобой. — Где гарантия, что он не врет? И в любом случае, это слишком опасно. Нам нужно будет прийти позже. Так?
Но Елизаров вдруг заколебался. В отличие от своего более опытного товарища он был лишь подростком. Умным, сильным, битым жизнью — но по сути всего лишь ребенком. И узнав, что «сладости» лежат совсем рядом, буквально под рукой, он тут же захотел завладеть ими. Отгоняя на второй план мысли о возможных последствиях.
— Я не уверен, что позже мы сможем вернуться, — сказал он. — Не в этом месяце точно. И не в следующем. А деньги нужны сейчас.
— Деньги будут, — пообещал его оппонент. — На этой твоей коллекции свет клином не сошелся. Рисковать глупо!
— Прости, брат, — Гелик посмотрел на четвертого громобоя снизу вверх, но сделал это настолько властно, что тридцатилетний мужик отступил под немым напором восемнадцатилетнего школьника. — Старший здесь я. И я буду решать.
— Я — твой союзник, — тут же последовал осторожный ответ. — Не подчиненный. Мы объединились ради общей цели, но не более того. Мои люди не будут слушать тебя.
Он огляделся по сторонам, но не встретил поддержки. Плед был целиком на стороне Елизарова, а о нас с Сизовым и говорить не приходилось — мы выбирали жизнь!
Гелик скрестил на груди короткие накачанные руки.
— Будут, если их заставить.
— Ха! Мечтай. Мы сделали половину дела. Мы дрались наравне с вами. И я имею право на свое мнение. Я не желаю соваться в деревню под пули федералов и ментов, когда у нас есть безопасный путь к отступлению. И достаточно денег, чтобы продолжить дела.
Гелик замялся и не высказал то, что, видимо, давно уже терзало его:
— У тебя, может быть, и достаточно денег. Но не у меня. Мне нужна эта коллекция.
Забинтованный довольно осклабился.
— Да ты что? Гениальный план пошел прахом, и теперь мы срочно изыскиваем новые ресурсы, так?
— Так. Мы поставили всё и проиграли. Теперь нужно сохранить то, что осталось. Иначе нам не выжить. И вам, кстати, тоже. Думаете, они не знают про ваше участие?
— Надеюсь, что нет.
— В таком случае найдутся те, кто нашепчет.
Я слушал их и потихоньку понимал, в чем, собственно, дело. Забинтованный громобой был не громобоем вовсе, а представителем другой группировки, временно примкнувшей к Гелику. Я до последнего так и не мог понять, как этим мерзавцам удалось собрать под свои «знамена» полторы тысячи человек, но теперь кое-что прояснилось. Приезжие бандиты, которых громобои заманили в Младов, посулив им богатую добычу! Вот ответ. Сколько всего было таких банд, неизвестно, но здесь присутствовал только один командир — остальные, похоже, остались на поле боя. А сейчас и этот последний союз начинал давать первые трещины.
Но даже не это было самым главным, а совсем другое. Мятеж громобоев, его причины и мотивы. Он ведь был не просто мятежом против государства, против мирного города. Это был бунт против собственного руководства! Против старших! Птички оперились и решили, что гнездо и «родители», то бишь, покровители им больше ни к чему. Бабушкин ведь говорил, что Юрьев в поисках подельников вышел именно на Пледа. Который, в свою очередь был связующим звеном между громобоями и «старшими». Но он пошел не к своему боссу, а к Елизарову, который уже три года назад был главарем молодежной группировки. Почувствовав запах больших денег, раздобыть которые, как им казалось, возможно и без помощи взрослых дяденек, ребята задумали заполучить сокровища, а заодно, с помощью Юрьева перетасовать колоду преступной иерархии. Одним мощным ударом убрать своих собственных лидеров. И занять их место. Что ни говори, план, достойный Наполеона, и Гелик — достойный же продолжатель его традиций. А громобоевская крыша здорово «зевнула», прохлопала опасность. Не зря ведь говорят, что взрослые никогда не знают, чем занимаются дети в их отсутствие. Безвинные игры или… Снова это «или». Но какой масштаб, какая задумка! И какой провал… Я в который уже раз недооценил Юрьева, полагая, что звонок Жени в полицию — лишь слабые потуги, попытка исправить неисправимое. А в итоге всё руководство города оказалось спасенным, и теневое руководство — в том числе. Теперь Елизарову со товарищи ничего не остается, кроме как бежать. Бежать без оглядки.
