Ему удалось обмануть людей, и они, поверив, встали плотным кольцом вокруг тлеющих в темноте углей. Она была большая, эта гора, и казалась совершеннейшим ювелирным изделием, изготовленным настолько искусно, что каждый элемент его, каждый камешек жил своей жизнью, существуя независимо, но, взятые вместе, они олицетворяли гармонию. Отсветы тлеющих угольков отражались на лицах стоящих людей, и лица теряли резкие очертания, становились мягкими и добрыми. Вместе с теплом костер дарил ласку.

И лишь старый костровой знал коварство огня, изучил все его хитрости и потому молча стоял в стороне, тихо покуривая и усмехаясь, в густые усы. Он знал, что стоит только разгрести верхний слой углей, как костер покажет свою силу. Знал, но молчал, потому что люди должны были сами ощутить на себе эту силу.

Было абсолютно тихо и лишь, коротко и сухо потрескивали угольки. Казалось, даже деревья и звезды замерли в ожидании, а напряжение медленно, очень медленно нарастало и, наконец, в какой–то неуловимый момент достигло кульминации. Костровой, точно определив этот момент, взял железные грабли с длинной ручкой, размахнулся и спокойным движением снес верхушку тлеющих углей. Жар был настолько сильным, что люди, судорожно закрыв лица руками, наступая, друг другу на ноги, суетливо попятились — в темноту и прохладу. Люди отступали перед грубой силой огня, а костровой неторопливо и размашисто разгребал угли все шире и шире, пока не образовался шестиметровый круг, пышущий нестерпимым жаром. Даже на значительном расстоянии чувствовалось его дыхание, которое заставляло непроизвольно отворачивать лицо в сторону.

В темноте заиграла флейта, сначала тихо, потом все громче и громче, пока к ней не присоединился бубен. Музыкантов не было видно, и казалось, сама природа источает эту дивную музыку, которая лилась спокойно и естественно. Музыка гипнотизировала, заставляла забыть обо всем на свете, и потому никто не заметил, откуда в центре огнедышащего круга появилась хрупкая фигура девушки в белом, почти прозрачном платье. Девушка закружилась в плавном танце, но разум отказывался видеть в ней человека. Она была легка, словно эльф, и, казалось, парила в воздухе и туманном облаке своего призрачного одеяния. Внезапно музыка смолкла, наступила невыносимая тишина, и был слышен лишь страшный хруст горящих углей, на которые ступала босая женская нога. Хруст резал слух, терзал нервы, он был невозможен, но вместе с тем он был. Снова издалека нежно запела флейта, и в кругу появился босой парень в белых холщовых штанах и такой же рубахе с яркой вышивкой. Весело зазвенел бубен, и на углях закружились две фигуры — мужская и женская. Их движения были легки, проворны и изящны, но вот странно — чудилось, будто нестинарцы спят, а во сне, сами, не зная того, тихо парят над землей. А жар от костра по–прежнему щипал лицо.

Все кончилось внезапно. Музыка тихо угасла, фигурка девушки в белом выпорхнула из костра и мгновенно скрылась в темноте леса.

В кругу остался один парень. Он стоял на пылающих углях также непринужденно, как стоит горожанин на асфальтированном тротуаре. Отдышавшись от движения, он медленно походил по кругу, время от времени, разгребая угли ногой, потом вытащил сигарету, наклонился, зачерпнул горсть красных углей и прикурил от них. Зрители безмолвствовали.

«Ну, как, очень жарко?» — раздался вдруг насмешливый женский вопрос. Нестинарец, словно кошка, метнулся на голос, схватил жертву на руки и прыгнул с ней в костер. Тишину разорвал пронзительный женский визг. Парень наклонился к самым углям, визг усилился, а женщина неистово задрыгала ногами, колотя нестинарца кулаками по спине. Оцепенение спало, и на поляне разразился гомерический хохот.

Где–то далеко призывно зазвенел бубен. Нестинарец ловко поставил жертву на место и мигом растворился в темноте. Толпа людей, оживленно переговариваясь, неторопливо потекла к ресторану. Все еще находились в состоянии созерцания чуда.

Мы возвращались домой лесной тропинкой. Светила луна, рядом во сне спокойно дышало море, а в глазах стояло огненное пятно костра и на нем — невесомые фигурки людей.

«Сон, сон…», — твердил разум, а в ушах стоял легкий хруст углей под босыми ногами.

«Нет, не сон», — соглашался разум…

Вряд ли сейчас можно кого–либо удивить дрессированными животными. Тигры и львы, собаки и кошки, обезьяны и бегемоты, птицы всех мастей — все это знакомо нам по цирку с незапамятных времен. Восточные укротители змей — тоже не в диковинку. Но, вот дрессированных крокодилов, да еще таких, которые становятся послушнее домашних собачек — такое, вряд ли может, кто припомнить. Да и не мудрено. Попробуйте, скажем, ради любопытства, выдрессировать ящерицу. Да не забывайте при этом про трехметровую длину, стройные ряды кинжально–острых зубов и далеко не мягкий нрав. Скорее всего, у вас ничего не получится.

Таиланд смело можно назвать одной из самых экзотических стран мира. Своеобразный животный и растительный мир; неразрывно связанные с Востоком необычные проявления человеческого духа; благосостояние государства, почти полностью зависимое от иностранных туристов — все это дает возможность изобретать самые необычные шоу, на которые словно бабочки на свет слетаются паломники со всего мира, чтобы вкусить* прелесть неизведанного и неповторимого.

Одна из статей дохода государства — торговля изделиями из крокодиловой кожи, которая ввиду своей прочности, экстравагантности и достаточной редкости пользуется большим спросом у приезжих. Для этой цели недалеко от Бангкока — столицы Таиланда — расположилась одна из крокодиловых ферм.

Плотность крокодилов на такой ферме просто чудовищна. Представьте себе мальков, которые собрались со всего водоема у берега, где им бросают подкормку, или же бесконечные ряды бревен в воде во время лесосплава. Только все это еще нашпиговано острейшими зубами и неподвижными глазами, гипнотически следящими за каждым твоим передвижением. К счастью, все это находится за проволочной сеткой.

Неподвижно лежащими крокодилами никого не удивишь, даже если их очень много. Поэтому для привлечения туристов здесь разыгрывают грандиозное крокодиловое шоу, перечеркивающее все представления о кровожадности и беспощадности этих грозных животных. Действие происходит в круглой вольере, заполненной водой, в центре которой возвышается небольшой остров. Зрители находятся за высокими стенами и смотрят на происходящее сверху.

Крокодилы неподвижно замерли в воде, а их укротители — два тайца, молодой и пожилой, в красивых красных костюмах, — расположились на островке. Шоу началось с первыми звуками музыки.

Для начала тайцы зашли в воду и попытались за хвосты вытащить крокодилов на сушу. Те, доказывая чудеса изворотливости и подвижности, изо всех сил сопротивлялись этому. Отчетливо было слышно звонкое щелканье зубов, и только в этот момент становилось понятно, насколько обманчива кажущаяся неповоротливость этих животных. В момент ярости движения крокодила молниеносны. Было совершенно очевидно, что при желании он мог давно перекусить дрессировщика пополам. Что же ему мешало? Неужели тонкая палочка в руках укротителя, которой, играючи, он легко ударял эту пятнисто–зеленую смертоносную живую машину?

Спустя некоторое время крокодилы, обладая в воде несомненным преимуществом, в ужасе начинали разбегаться от спокойно приближающегося к ним дрессировщика, поднимая фонтаны брызг и окончательно «подмачивая» репутацию своего бесстрашия. Наконец тайцам удалось вытащить одного, наиболее крупного, на берег, и тут, началось ,самое интересное.

Один из тайцев громким голосом дал команду, и крокодил, подчиняясь, нехотя открыл пасть. Таец сел возле него, любовно поглаживая ему зубы, взял руками челюсти, раскрыл пасть пошире, и, мило улыбаясь публике, положил туда свою голову. При этом он челюстями, как штурвалом, поворачивал крокодилу голову так, чтобы улыбка была видна всем зрителям, расположившимся по кругу. Крокодил безмолвствовал. Остальные его соплеменники с ужасом таращились на своего товарища из–под толщи воды.