– Какие деньги? – Женя пожала плечами и покрутила у виска пальцем. – Точно сумасшедшая.

– Можешь все оставить себе. Мне он нужен любой, даже бедный! – не унималась девица.

Евгения решила больше не слушать истерические вопли драной кошки и поспешила покинуть коридор, тем более что на кухне в унисон с рыжеволосой громко свистел закипевший чайник. Чаю расхотелось, и она пошла в комнату, упала на диван, накрыла голову подушкой. Когда пиликанье звонка умолкло, она уселась по-турецки и задумалась.

«Два совпадения наводят на мысль о степени достоверности. Сегодня Гриша что-то мямлил про двойную жизнь Виталика. Ну, подумала, что парень глотнул лишнего или обкурился… Но когда собственными глазами видишь соперницу, готовую разорвать тебя в клочья, лишь бы заполучить любимого мужчину, – это уже серьезно. Бог мой, что же эта гадина говорила!» – Женя вспомнила отвратительный разговор, в который ее втянула рыжеволосая. И как та вопила, не стесняясь соседей… Женя повышала голос крайне редко.

Мысли скачут, как кузнечики. Евгения переключалась с Перепалкина на рыжую, с нее на мужа, и так несколько раз. Получался замкнутый круг, и в середине его находилась Женя. Выхода не было. Правда, мерцал свет в туннеле, но потом оказалось, что это фары поезда, мчащегося на нее. Почему-то стало себя жалко. Она взглянула на руки и заметила, что пальцы дрожат. От перевозбуждения, конечно.

Евгения громко вздохнула. Из горла вырвался звук, больше похожий на стон. Сложно спокойным людям. Сангвиники и холерики покричали, руками помахали, пар выпустили – и уже через полчаса смеются как ни в чем не бывало. А вот Женя… Женя не сангвиник и конечно не холерик. Она степенная и добродушная. Ее мало что выводит из себя, а если и выводит, то внешне это почти не проявляется. Поэтому многие считают ее толстокожей. И никто не знает, что с каждым разом сдерживаться все труднее. Порой кажется, что до грани, за которой она сорвется, остались считанные шаги. А так не хочется срываться…

Ладно! Довольно себя жалеть. Никакого прока. Лучше постараться сгруппировать все сведения, свалившиеся на нее сегодня. Но если их сложить воедино, то получается, что у Виталика действительно появилась подружка? А это невозможно! До сегодняшнего дня Женя была готова поклясться, что супруг любит и боготворит только ее. Он ни разу не дал повода сомневаться в неверности.

И потом, неужели ему нравятся женщины подобного типа? Задача! А если нравятся? Что она вообще знает о Виталике? Женя никогда не интересовалась его прошлым. Все, что Виталик посчитал нужным ей рассказать, она услышала еще в первые месяцы их знакомства. Да и какая разница, кто был у мужа до нее… Понятно, что он не монах и в келье не жил. Гулял, встречался, расставался. Потом встретил ее, Женю.

Девушка чувствовала его отношение. Так сыграть невозможно! Или… Да! Это «или» будет теперь постоянно преследовать ее. Женя не сможет спросить у самого Виталика ни о намеках Гриши Перепалкина, ни о рыжеволосой девице, претендующей на роль супруги. Унизительно. Да и что это даст? Если вероятность двойной жизни существует, то он незамедлительно начнет оправдываться и сделает все, чтобы убедить ее в своей непогрешимости. Если же на самом деле Виталик ни в чем не виноват, то смысл слов ни на йоту не изменится, он будет говорить то же самое. И как отличить правду от лжи? Снова замкнутый круг…

Не находя себе места, она бродила из угла в угол под скрип рассохшегося паркета. За окном день постепенно отдавал свои права вечеру. Женя отправилась на кухню, чтобы приготовить супругу ужин. Овощи резала автоматически. Зажигала огонь, гремела сковородкой, мыла грязную посуду. Как в тумане. Она старалась не плакать, чтобы потом не прятать покрасневшие от слез глаза. Посмотрела на старый будильник – половина восьмого.

Через полчаса пришел с работы Виталик. Он еле держался на ногах от усталости.

– Ну и денечек выдался! – изрек муж и практически упал на диван. – Можно я немножко поваляюсь не раздеваясь? – виновато спросил у Жени.

– Конечно, – кивнула она.

– А почему ты меня даже не поцеловала? – удивился Виталик. – Иди ко мне, солнышко! – Он протянул руки и держал их до тех пор, пока Евгения не подошла к нему.

Четыре шага разделяли их, три… два… самым тяжелым оказался последний. Она сцепила зубы. Интересующие вопросы подобно змеям вертелись на самом кончике языка.

Женя, через силу улыбаясь, присела рядом с мужем. Он притянул ее к себе, потерся заросшей за день щекой и нежно поцеловал в губы. Сердце сжалось, захотелось вырваться из объятий и уйти прочь…

– Солнышко! – протяжно прошептал он. – Как я соскучился. Машина сломалась прямо на проезжей части, пришлось прямо там ее ремонтировать. А я не о ремонте думаю, а переживаю, что опоздаю домой. К тебе. У-у-у… Как же приятно тебя обнимать. Девочка моя… Хорошо, что ты у меня есть.

Положив голову на грудь Виталику, Женя, еле сдерживая слезы, снова вернулась к тяжелым мыслям. «Но как же так! Неужели можно врать столь правдоподобно? В обед заехал к любовнице, наговорил ей нежностей, а вечером слово в слово повторил ту же песню мне?»

Женя пришла к выводу, что ей ничего не остается, как выяснить самой, действительно ли девица с рыжими волосами является отрадой ее мужа и на какую двойную жизнь Виталика намекал Гриша Перепалкин. «Завтра не получится… – рассуждала она. – Вечером у меня занятие с соседским мальчиком, а вот послезавтра… До послезавтра я обязательно что-нибудь придумаю. Уж один-то день переживу».

Зерно сомнения посеяли. Выбросить его оказалось непростой задачей.

20 октября 2004 года

Он посмотрел на часы – двадцать два ноль-ноль. Поздновато для задержки на работе. Раньше в восемь всегда был дома, пил чай, смотрел телевизор и обнимал любимую жену. Ну что еще нужно для полного счастья? Чем не семейная идиллия? Так нет же… Почему людям не живется спокойно? Обязательно найдут проблемы на свою голову. Напоминает маразматический совет: если у твоего собеседника нет настроения, испорти его окончательно, а потом подними до той планки, на которой оно находилось до этого, и человек почувствует себя счастливым. Казалось бы, глупость, а действует.

Ну зачем он играет в эту игру? Опасную и непредсказуемую. Как будто сидишь на бочке с порохом… Чего не хватает? Денег? Их можно заработать. Любви? От добра добра не ищут. Славы? А зачем она нужна ему? Он не тщеславный. Уважения? Виталий Лопатин постепенно добивается поставленных целей, и признания в том числе.

Боже мой, оказывается, все есть! А остановиться он уже не может. Сам заварил кашу, самому и расхлебывать.

Да, придется снова соврать, что ждал шефа. Из ресторана? Кажется, так он говорил вчера. С деловой встречи? Было на той неделе, но оправдание хорошее, спокойно можно назвать.

Вообще-то лгать Виталик не любил, да толком-то и не умел. В оправдательных речах он был не оригинален и, как ему казалось, не убедителен. Впрочем, стандартное «задержался на работе» срабатывало всегда. Женя нежно его обнимала, чмокала в щеку и бежала на кухню разогревать ужин. Он чувствовал себя подлецом, но ничего не мог поделать. Иногда давился гречкой или макаронами, потому что за час до этого съел в ресторане вкуснейшую баранью ножку или запеченную форель. Не хотелось расстраивать Женечку, ведь она уверена, что муж голоден. Ах, как бы он хотел сводить ее в шикарный ресторан, заказать бутылку самого дорогого шампанского, блины с черной икрой, воздушный, тающий во рту шоколадный десерт… Но Виталик не смел, не знал, как это сделать… В общем, заврался и запутался. И неизвестно, чего больше, первого или второго.

Сейчас он разрывается между двух огней. И выбрать между ними не представляется возможным. У него были две жизни, две работы. А сейчас вроде бы и две женщины. Неужели можно иметь две страсти одновременно? Раньше он считал, что это недопустимо, немыслимо, глупо. Но оказывается, ничего невозможного нет, если есть огромное желание. А желание, как ни странно это прозвучит, было. Он знал, на что шел и зачем затевал весь этот спектакль. «Я буду вознагражден, – повторял Виталий про себя. – Когда моя афера закончится, все станет на свои места. Я объяснюсь, попрошу у Женечки прощения… Женщины терпеливы, у них тонкая организация, и если правильно к ним подойти, они, все поняв, прощают, становятся податливыми, как пластилин. Главное – уметь лепить из них то, что ты хочешь».