Виталик не умел лепить. Вернее, он не был уверен, что у него есть задатки скульптора. Для этого нужно время и длительная практика, а как раз ее и не хватало.

Женщин, с которыми встречался, мог посчитать на пальцах. И не то чтобы он им не нравился, скорее наоборот. На нем часто задерживались голубые, карие, зеленоватые женские глаза. От одного взгляда хотелось немедленно бежать прочь, от другого он начинал чувствовать себя как кролик, гипнотизируемый голодным удавом; в третьем – только пустота… Четвертый – слишком стеснительный и неуверенный… В общем, ни в одних глазах он не утонул, не растворился. Редкие, ни к чему не обязывающие встречи. Благо отголоски сексуальной революции уже докатились до России и намертво застряли в головах подрастающего поколения. Впрочем, Виталик понимал и другое: несмотря на кажущуюся раскрепощенность и готовность раздвигать ноги перед каждым вторым кавалером, любая не отягощенная узами брака девушка в душе мечтала выйти замуж. И отдаваясь плотским утехам с мужчиной, втайне надеялась, что рано или поздно он сделает заветное предложение. Он не хотел никого обнадеживать, соответственно сдерживал свой пыл и стремился искать заведомо временный объект для утоления физических потребностей. Он ждал ту единственную и неповторимую, которой сразу же захочется предложить руку и сердце…

В свое время у него была такая девушка. Но отсутствовал жизненный опыт, возраст был неприемлемый для женитьбы, негде было жить.

Виталику тогда едва исполнилось восемнадцать. Худощавый, видный, с мускулистыми руками парень часто замечал, что на нем останавливаются заинтересованные взгляды представительниц слабого пола. До призыва в армию оставалось два месяца. Два месяца беззаботности и свободы. Впрочем, свободного времени у него было не ахти как много. Он подрабатывал тем, что мыл машины на автостоянке, и приносил в дом первые, пусть небольшие, но деньги. Часто хотелось бросить грязную и мокрую тряпку в лицо придирчивым водителям, но место дорого стоило, и деваться было некуда. Конечно, не в его возрасте мыть машины, а что поделаешь? Кто возьмет парня без образования и опыта работы, тем более если ему совсем скоро в армию?

Ее, хрупкую, воздушную, с нежной, прозрачной кожей, выпирающими ключицами и острыми коленками, Виталик видел практически каждый день. Она ходила в институт одной и той же дорогой – мимо автостоянки. Впервые увидев худышку, парень проводил ее заинтересованным взглядом.

– Каланча, – раздалось у него за спиной. Парковщик с бордовым лицом и кривой ухмылкой, одетый в застиранную майку и затертые джинсы, тоже смотрел ей вслед. – Мощи одни, – прокомментировал он. – Ни рожи ни кожи, – вынес окончательный приговор.

– А ты на себя давно в зеркало смотрел? – огрызнулся Виталик. – К тебе скоро на пушечный выстрел ни один клиент не подойдет, не то что девушка. Помылся бы. Может, под этой майкой еще и другую отскребешь.

Парковщик побагровел еще больше, глаза его налились кровью, и он бросился на парня с кулаками, но получил мощный отпор и незамедлительно ретировался, передвигаясь чуть ли не на четвереньках. С тех пор при мойщике машин он избегал высказывать свое субъективное мнение о девушках вообще или о какой-то конкретной особе. Даже зауважал Виталия и регулярно подбрасывал ему халтуру в виде желающих видеть свою машину чистой, отполированной и сверкающей на солнце.

С того памятного дня Виталик стал приходить на работу ровно в восемь. Понравившаяся ему девушка оказалась пунктуальным человеком и рьяной студенткой. В промежутке между восемью часами десятью минутами и восемью часами двадцатью минутами она следовала по привычному маршруту. Обратно возвращалась, как правило, в шестнадцать часов.

Сначала она просто проходила мимо, не замечая парня, с изумлением и нежностью глядящего на нее. Потом заметила и при встрече косила глаза в его сторону. Потом они стали здороваться кивком головы, дальше начали говорить друг другу «привет» и наконец… Наконец, она подошла к скромнику.

Виталик давно уже хотел познакомиться, придумывал подходящие слова, искал удобного момента. А моменты были. То она останавливалась, роясь в сумке, то у нее развязывался шнурок как раз напротив парковки, то здесь же, совсем неподалеку, они с подругой болтали не менее получаса… Тем не менее каждый раз он находил все новую и новую отговорку. Во-первых, он стеснялся своей работы, во-вторых, считал, что вряд ли такая девушка захочет знакомиться с таким, как он… Но она захотела, более того, с удовольствием проводила теперь с ним все вечера.

Сразу после работы Виталик старался как можно скорее добраться до дома, переодеться и встретить Лилю в условленном месте. Сначала они держались за руки, потом он несмело обнял ее за талию… Их первый поцелуй… Виталик помнит его до сих пор. Они спускались на эскалаторе в метро, и какая-то неведомая сила потянула его к Лиле. Через мгновение они взасос целовались на виду у толпы народа. Лиля рассказывала, что почувствовала приблизительно то же самое. Ах, как она целовалась. Упругие податливые губы чувствовали малейшее желание. Они то легонько касались его губ, то впивались с такой силой, что у Виталика начинали дрожать колени. Язык умело щекотал уголки рта, потом куда-то исчезал и вновь появлялся, осторожно проводя кончиком по его зубам. Далее легкое покусывание, и снова губы впивались так, что темнело в глазах от наслаждения.

Они бродили по городу, до ночи засиживались на лавочке в парке, иногда, в редкие счастливые дни, когда родители девушки уезжали в соседнюю область проведать свекровь и маму в одном лице, Лиля приглашала его к себе домой. О! Сколько счастья испытывал тогда Виталик! Он надевал самую нарядную рубашку, старательно отглаживал брюки, долго мылся под душем и обильно поливал себя одеколоном, который подарила Лиля. Они часами целовались на диване, в перерывах рассказывая друг другу о своих чувствах, об эмоциях, бьющих через край. А однажды… однажды Лиля пригласила его отведать диковинное в то время мексиканское блюдо. Еда оказалась острой и необычной, но Виталик никак не мог сосредоточиться на ней. Он увидел, что из-под халатика девушки выглядывают чулки с ажурной резинкой. Никогда ни на одной девушке он не видел этой красоты. Разумеется, затасканные и протертые до дыр номера «Плейбоя» не в счет. А вот так, чтобы вживую и чтобы были одеты только для него, единственного, – никогда.

Он медленно отставил тарелку – кусок не лез в горло после манящей картины, и осторожно дотронулся до тонкого капрона. Лиля игриво посмотрела на парня и элегантно вытянула ноги. Ее коленки непередаваемо нравились Виталику. Его била дрожь, он с трудом сдерживался, чтобы не застонать. Нежно, двумя пальцами провел по ноге, пока не уткнулся в красивый ажурный рисунок. Закрыв глаза, Виталик положил ладонь на худенькую ляжку и ощутил непонятную выпуклость на чулке. Он приоткрыл один глаз и отодвинул полу халатика. Боже! Так она еще и шелковый пояс надела!

Не в силах больше противостоять желанию, Виталик опустился на колени и начал целовать ее дивные худенькие ноги. Пелена застилала глаза. Он не помнил, как сорвал с себя одежду. Рубашка упала прямо в тарелку с диковинным кушаньем, ее трусики повисли на неоткупоренной бутылке с вином.

Их первое настоящее любовное свидание произошло на диване, рядом с красиво сервированным столом. У него все получилось! Он не ударил лицом в грязь и держался довольно долго. Виталик видел, чувствовал, знал, ей тоже было хорошо. Лиля извивалась под ним, громко вздыхая и постанывая. Потом они перешли в спальню и еще полночи отдавались прелестям сексуальных утех.

Лиля девственницей не была. Виталик… Да, для него худышка с искристой, притягивающей энергетикой оказалась первой женщиной. Он благодарил судьбу, что именно с ней понял, насколько приятно соединяться в экстазе, как хочется еще и еще обнимать, гладить бархатистое тело, целовать маленькую упругую грудь.

– Я ведь у тебя первая? – тихонько спросила она, положив голову ему на плечо. Лиля следила за его реакцией, голубые глаза с чуть припухшими от бессонной ночи веками были устремлены на него. Сейчас, по ее предположению, он должен засмущаться, покраснеть, оправдываться, почему до восемнадцати лет был девственником.