– Почему же... на днях имела честь пообщаться с одним из таких красавцев в кавычках, любителей настоящей красоты, – усмехнулась Евгения.

– Совершенно верно, – подтвердила Тамара. – Нос крючком, сам метр шестьдесят с кепкой, лысое, страшное, а в секретари ему обязательно модель подавай. Чтобы не стыдно перед клиентами было. Но парадокс в том, что его интересует размер бюста и длина ног, а об элементарной образованности, знании компьютера, умении вести переговоры по телефону, в конце концов, смекалке и уме... даже не заикнулся. А вот через месяц придет с претензиями: почему оказалась плохой работницей, – возмущалась Тома. Потом снова переключилась на предыдущую тему разговора: – А знаешь, как я поняла, что нельзя мне без косметики на люди выходить?

Женя отрицательно покачала головой.

– Да, я никогда и никому об этом не рассказывала. Очень не хотелось мне на занятия в институт идти, ну и решила я «закосить». А в институте у нас свой терапевт был. Я выспалась хорошенько, а потом к ней прямо из постели и примчалась. Умылась только да какие-то шмотки натянула. Захожу, а она мне с порога: «Что с вами, девушка? На вас лица нет. Вы отравились? У вас температура?» Ну и так далее...

С тех пор, если мне нужна была справка, я во всей природной красе, – Тома ухмыльнулась, – шла в медпункт. Правда, предварительно дожидалась, чтобы пары начались и меня однокурсники не увидели, а то неудобно как-то. Все-таки я одной из самых видных-красивых на курсе считалась. Ну, слава богу, вроде приехали. – Тома резко притормозила и заехала в подворотню.

Женя отметила про себя, что погода вчерашнего вечера повторилась до мелочей. Начал моросить мелкий дождик, ветер играл опавшими листьями, используя их вместо мячика, люди открывали предусмотрительно захваченные с утра зонты. Другие поднимали воротники и убыстряли шаг, чтобы окончательно не намокнуть. Девушки спрятались от дождя под аркой, разделяющей соединенные между собой два кирпичных дома. Местный бомж неодобрительно зыркнул на Тому и Женю и быстренько начал рыться в мусорном контейнере, выискивая стеклянные бутылки, чтобы они не достались конкурирующей стороне. Потом присел возле мусорника охранять единственную ценность на его территории.

Наблюдая за этой картиной, Тома не выдержала:

– Уважаемый, если вам нужно отлучиться по делам, то мы посторожим контейнер. Обещаю вам, что не подпустим никого из ваших коллег. Идите, не бойтесь, – подмигнула она ему.

Самое интересное, что бомж, возмущаясь себе под нос, удалился.

– Фу! Ну, слава те господи! – облегченно вздохнула Тамара. – Воняло от него на полкилометра. Я уже начала переживать, что мы его ароматами пропитаемся. А мои французские духи и его...

– Тома, о чем ты думаешь! – возмутилась Женя. – Мы здесь заняты важным делом, а ты отвлекаешься на бомжа.

– Спокойно, подруга! У меня все под контролем... Ё-мое!!! Блин!! Черт! Ну, ни фига себе!!! – она тыкала пальцем в разодетого франта, выходящего из подъезда белого высотного здания.

– Вот видишь! Я сама была шокирована, – пыталась сохранять спокойствие Женя.

– Так, бегом к машине! – скомандовала Тамара и помчалась к автомобилю. На бегу она продолжала комментировать: – Мы можем его упустить! Если сейчас нам не уступят дорогу, то считай, что прозевали... Блин, надо было машину в более удобном месте поставить...

Автомобили с двух разных сторон улицы двинулись с места почти одновременно. Нарушая правила дорожного движения, Тома развернулась на ходу и рванула за «мерседесом», но тот, разумеется, дожидаться ее не стал, и дерзкой водительнице пришлось попотеть, чтобы не упустить молочно-белую машину из виду.

Снежанна Залесская развалилась в широком кожаном кресле красного цвета, закинув ноги на мягкий закругленный подлокотник. Часы показывали половину первого дня. Перед ней стоял небольшой стеклянный столик, на котором красовалась массивная бронзовая пепельница в форме черепа да фарфоровая с позолотой чашка с крепким свежезаваренным кофе. Снежанна отхлебнула из чашки и глубоко втянула дым толстой, темно-коричневой, с двумя серебристыми полосками по краешку сигары. К курению сигар она пристрастилась лет в двадцать, когда еще был жив отец, Станислав Эдуардович Залесский. Тогда она тайком таскала из шкатулки, стоящей на столе в его кабинете, по одной сигаре в неделю и растягивала удовольствие, делая по несколько затяжек в день. Возможно, отец знал о ее пристрастии, но сигары не прятал и замечаний ей не делал.

Вообще, с отцом Снежанна ладила. Он понимал ее, как никто другой, и не пытался переделывать. Что значит одна кровь! Мать в их компанию почему-то не вписывалась, но девушка, подрастая, не очень-то жаждала приближать ее к себе. Она не хотела ни с кем делить любовь и внимание Станислава Эдуардовича.

Впрочем, что вспоминать о прошлом... Со временем все изменилось. Два года назад отец Снежанны погиб. Нелепая случайность, ошибка пилота, которого он за день до того взял на работу. Маленький личный самолет взмыл в небо, чтобы никогда уже не приземлиться на посадочной полосе. Груду металла и останки тел нашли в лесу недалеко от аэродрома. Причину аварии так и не установили, а девушка в двадцать три года стала богатой наследницей, получившей миллионное состояние.

Правда, на часть денег претендовала еще и мать Снежанны, женщина в полном расцвете сил и сексуальных возможностей. К тому же две пластические операции и ежедневный тщательный уход за телом, волосами и лицом практически приближали ее к возрасту дочери. Девушка не имела ничего против того, чтобы поделиться с матерью деньгами, но выдавать ее за свою сестру!

Валентина Залесская сначала намеками, а потом и прямо попросила дочь представлять ее своим новым знакомым как старшую сестру. Девушка послушно закивала головой, но в разговоре обязательно называла мнимую сестру мамой. Потом, конечно, Снежанна виновато улыбалась и говорила:

– Мамулечка, прости меня, пожалуйста. Я снова забыла... Случайно вырвалось. – И видя, как мать хмурится, обнимала ее и продолжала: – Но это же неоспоримый факт. Ты моя мамочка, самая любимая, самая-самая. Конечно, мне очень сложно перестроиться. Тем более что двадцать три года изо дня в день я называла тебя мамой.

Красавица мама только кивала головой, не зная, что можно возразить любимой дочурке. Она уже поняла, что, живя в одной квартире со Снежанной, возраст скрыть ей не удастся, и нашла выход.

Валентина переехала в другую квартиру, купленную мужем незадолго до смерти, сообщив дочери, что хочет дать ей полную свободу. Впрочем, если быть совершенно откровенной, то причиной ее переезда был одногруппник Снежанны, понравившийся Валентине Залесской. Теперь никто не мешал ей познакомиться с юношей поближе. Для этого нужны только отдельная квартира да некоторая сумма, которую Валентина выделяла бедному мальчику на бутерброды с красной и черной икрой.

Когда мать сообщила о своем решении, Снежанна только ухмыльнулась. Уж она-то знала, как спровадить родительницу, не намекая и конечно же не говоря в открытую, что в просторной четырехкомнатной квартире одна из них лишняя. Разумеется, девушка знала о маниакальном желании мамочки всегда оставаться молодой и красивой. Бесконечные просьбы не называть ее мамой, а обращаться по имени, покупка вещей в молодежных магазинах, походы к косметологу и дегустация невероятного количества омолаживающих средств не остались незамеченными наблюдательной дочуркой. И она старалась где только можно называть Валентину Залесскую «мама, мамочка, мамулечка». Разве может раздражать, если дочь так ласково называет любимую родительницу? Разумеется, это очень приятно, но только не Валентине, тщательно скрывающей свой возраст. Ведь в таком случае десять тысяч долларов, заплаченных опытнейшим пластическим хирургам, окажутся потраченными зря.

А уж что говорить о страсти матери к евроазиатским мужчинам. Разумеется, при жизни Станислава Эдуардовича Валентина только в самых затаенных мечтах видела себя рядом с узкоглазеньким мальчиком, позволяя себе лишь тайком от всех просматривать порнушку производства Китая и Японии. Она провожала их взглядом на улице, любила ходить в китайские рестораны, где томно поглядывала на молоденьких официантов. Невинная слабость матери не укрылась от зорких глаз Снежанны. И уж она-то точно знала, зачем приглашала в гости Тим Ир Ваня, симпатичного китайца, учившегося с ней в одной группе. Все называли его Иваном, и парень с радостью откликался на новое имя. Он неплохо говорил по-русски и был очень вежливым и предупредительным. Девушка не сомневалась, что мамочка обязательно заинтересуется им. Главное, несколько раз оставить их наедине. А остальное – дело техники.